Платье невесты

Можно сказать, весь мир впервые увидит это платье именно на ней, на Марусе, и от этого будет зависеть то, как его воспримут. Не облажаться бы, ведь она не модель, и представления не имеет, как нужно позировать, каким боком поворачиваться к камере, когда ее снимают.

— Больше света, пожалуйста! — Командовала Натали.

Ее ассистентки уже ноги в кровь стерли, носясь между элементами инсталляции, разложенной повсюду аппаратурой и развешанными на вешалках нарядами. В помещении стоял гул из взволнованных шепотков, а Еникеева тем временем, полностью обнажившись, ждала, когда ей подадут гладкий бюстгальтер, шпильки, подправят макияж.

После того, как все это было сделано, за ширму протиснулись трое помощниц и помогли Еникеевой застегнуть платье. Последней к ней подошла художник по прическам: почти магическим образом за пару секунд она красиво разложила длинные локоны Маруси по плечам и заколола двумя тонкими невидимками.

— Всё.

— Готова? — Раздался голос Натали.

Девушка провела ладонями по стекающей вниз ткани платья. Оно было невероятным — словно лепило ее фигуру заново, делало ее практически совершенной. Подушечки пальцев приятно покалывало от волнения, ведь прикосновения к шероховатой поверхности ослепительного наряда буквально переворачивали душу.

«Вот, что они чувствуют на примерке! — думала Маруся. — Вот какое оно, это чувство! Окрыляющее. Сводящее с ума. Выбивающее землю из-под ног. Когда смотришь на себя в зеркало и не веришь, что можешь быть настолько прекрасной. Почти божественной!»

— Да. — Хрипло ответила она.

И грациозно шагнула в лучи света безупречным белоснежным облаком, плавно покачивающимся в такт каждому шагу.

Он смотрел на нее. Девушка еще не видела его, но уже ощутила на себе этот взгляд: изучающий, внимательный, жесткий. Он стоял поодаль, у окна, а его глаза торопливо блуждали по ее лицу и фигуре — так же, как обычно пальцы в спешке шарят по поверхности стены в поисках выключателя. Уголки губ Веспера дрогнули и опустились, руки сомкнулись на фотоаппарате, висевшем на груди.

Что это могло означать?

Девушка физически почувствовала его волнение, готовое перелиться через край. Так не смотрят на ту, которая тебе безразлична. Так смотрят на ту, которую…

— Ты чего застыл? — Усмехнулась Натали, обернувшись к нему. — Боишься, что она теперь уйдет в модели, а ты потеряешь ассистента?

Но Веспер не ответил. Он продолжал разглядывать Марусю, поражаясь самому себе. Элегантность воздушного кружева делала образ нежным, а длинные рукава воплощали собой закрытость и скромность, возвращавшие свадебному платью тот первозданный смысл, который утратился в процессе его эволюции. Но все это бесконечно меркло перед тем, каким это платье становилось на ней — на Марии.

Слегка смугловатая кожа, точно самый мягкий бархат, длинные волнистые темные волосы, сочные алые губы, большие глаза с пушистым веером ресниц — наряд был лишь достойной оправой для той, что была истинным бриллиантом, сиявшим так, что ему слепило глаза. И даже картина под кистью Зварского начала моментально наполняться жизнью — вот как действовала ее магия.

Непостижимо!

Пока он отчаянно пытался скрыть эмоции, напрягая резкие скулы и стискивая пальцы в кулаки, она сияла. Смущенно поворачивалась к камере то одним боком, то другим, то, позировала художнику, словно случайно склоняя голову и отыскивая его глазами. А потом награждала Александра взглядом из-под полуприкрытых век, и это манило его больше, чем прохладные воды океана в самый жаркий день. От одного такого взгляда хотелось броситься и нырнуть в нее с головой.

Веспер смотрел на нее и приказывал себе думать о чем-то другом. О том, как хорошо настроили свет. О том, как удачно в очередной раз подобрали туфли. О том, что узкий ремешок удивительно хорошо подходит к фасону.

Но в душе в этот момент проносились тысячи мыслей — и все о ней одной. О ее длинных волосах, тонкой талии, за которую так и хочется взяться руками, чтобы притянуть к себе плотнее, о том едва уловимом запахе персиков, который обычно исходит от кожи этой девушки. И от этих мыслей душа подпрыгивала внутри тела, как на огромной скорости по кочкам.

Но он так и не сказал ей об этом.

Ни в этот вечер, ни в следующий. Просто ушел тогда с фотосессии, сопровождаемый ее напуганным взглядом. В нем читалось: «Я все испортила? Не понимаю. Что я сделала не так?». Но в том-то и дело, что всё так. Просто Веспер ничего не мог поделать с собой. Впервые не знал, как вести себя с женщиной. Так, чтобы все не испортить. Слишком трудно было открыться и впустить в свою жизнь другого человека. А он хотел именно этого — сделать ее частью своей жизни. Навсегда. И словно мальчишка боялся отказа.





* * *


Натали была права.

Новая коллекция мэтра произвела настоящий фурор. Теперь каждый раз по дороге в салон и обратно Маруся то тут, то там с недоумением встречала биллборды и плакаты со своим изображением. И никак не могла к этому привыкнуть.

Вряд ли ее бы стали узнавать на улице, ведь на фото для журнала она казалась утонченной и недоступной: уже не легкомысленной Афродитой, а истинной Герой — первой среди богинь. Но все равно было необычно и приятно, ведь не каждой доверят представлять жемчужину коллекции Веспер всему миру.

Девушка тогда так и не поняла реакции Александра. Ему понравилось? Нет? Остался ли он доволен? Заглянуть под завесу серой дымки его взгляда все еще оставалось невозможным даже несмотря на то, что сблизились они уже настолько, что расставались только на ночь. Расставались, чтобы утром с нетерпением ждать новой встречи, а, встретившись, душой парить в воздухе от радости, и телом пульсировать так, словно внутри все наждаком обдирают. И смотреть — друг в друга. В самую глубину. Переплетаться взглядами и не сметь сделать первый шаг и открыться.





* * *


— Точно все нормально? — Спросил он, подхватывая ее чемодан.

— Да. — Кивнула Маруся. — Родители встретили мой уход из дома с легким безразличием и уже года три обо мне не вспоминают, поэтому дома меня в праздник никто не ждет. Не переживай.

Девушка как раз только закончила последние приготовления к показу, который должен был состояться на ежегодном новогоднем мероприятии, проводимом журналом «Wedding day» — на этот раз в курортном Сочи, и теперь готова была выдвинуться в путь.

— Коллекция уже выехала? — Спросил Александр, укладывая вещи в багажник.

— Да, всё упаковано, вылетело утренним рейсом, груз застрахован, но я все равно отправила Марго сопровождающей.


— Жорж с ней? — Он открыл дверцу и помог девушке сесть.

— Разумеется. — Улыбнулась Маруся, дождалась, когда шеф сядет за руль и продолжила: — Они аргументировали это необходимостью поработать вместе над созданием новых образов для консультантов салона. Помнишь, ты разрешил переодеть наших девочек? Из серых костюмов во что-то более… позитивное. Раз Ирина Павловна благословила это начинание, я и отдала распоряжение…

— Замечательно. — Кивнул Веспер.





* * *


Самолет добрался до места назначения чуть больше, чем за два часа. Мероприятие проходило в отеле, поэтому молодые люди сразу направились туда. Маруся забронировала для них два номера — друг напротив друга. Времени на организацию показа оставалось не так много, поэтому девушка быстренько приняла душ, разложила вещи, собрала необходимые ей документы, сделала пару важных звонков и надела коктейльное платье — в таком виде и перед гостями появиться не стыдно, и работать будет удобно.

Ждать Александра она не стала, сразу направилась в зал, где уже вовсю кипела работа над созданием образов в каждой зоне. Три часа в сильнейшем закулисном напряжении они с Марго готовили один, двухминутный выход. Прически, обувь, макияж, платья, очередность выхода. И даже когда под гром аплодисментов вслед за моделью, демонстрировавшей жемчужину коллекции, вышел мэтр, нервное напряжение не спало — наоборот, усилилось.

Она возлагала слишком много надежд на этот вечер. «Чудеса творим мы сами!» — Маруся все еще помнила эту фразу. Девушка решила, что непременно скажет сегодня ему о своих чувствах, а там будь что будет. Пусть увольняет. Невозможно же терпеть: пространство между ними в последнее время, как пластилин. Такое напряженное, живое, тяжелое — можно руками мять. Или ножом резать. Это не может так дольше продолжаться.





* * *


— Стой. — Он схватил ее за запястье как раз в тот момент, когда после дефиле Еникеева провожала своих девочек в гримерную зону.

Девушка обернулась.

— Ты?

В полутьме грохочущего музыкой закулисного помещения стоял Витя. Конечно, он не мог не приехать: во-первых, горы и снег — раздолье для увлеченных сноубордингом и лыжами, во-вторых, этот прием устраивала его жена, и он каждый год ее сопровождал.

— Что тебе? — Маруся отдернула руку.

— Хватит меня избегать. — Витя выдохнул дым, спрятал сигарету за спину и наклонился к самому ее уху. — Мы же оба знаем, что нам порознь никак. Ты же скучаешь…

— Нет. — Она мотнула головой. — Все кончено, Вить, прости.

— Давай поговорим. — Его пальцы стальным обручем снова обвились вокруг ее руки.

— Нет. Поздно. У меня другая жизнь. И я хочу забыть то, что было между нами, как страшный сон.

— Так легко вышвыриваешь меня, значит?

Вряд ли кто-то в этой толпе людей заметил бы, как трясло девушку в этот момент.

— Пусти! — Процедила сквозь зубы.

— Да я ради тебя изменился. Я из-за тебя курить бросил! — Трагически вздохнув, зачем-то сказал мужчина. И, увидев недоуменный взгляд девушки, тут же бросил на каменный пол окурок и затушил подошвой туфли. — Это просто сорвался сегодня, когда увидел тебя с ним.

— Все верно. Тебя могут увидеть со мной. — Улыбнулась Маруся. Высвободилась и потерла запястье ладонью. — Не делай глупостей. Держись от меня подальше.

Развернулась и двинулась вслед за командой.





* * *


Поблагодарив всех участников и помощников, девушка убедилась, что все вещи упаковали и увезли на хранение, и только потом направилась в общий зал. Натали в это время произносила свою ежегодную пламенную речь. Кто-то, кашлянув, протянул Марусе бокал. Она взяла, подняла глаза и увидела — это был Александр.

— Ты отлично справилась. — Произнес он, наклонившись к ее уху.

— Спасибо. — Тело девушки задрожало от отчаяния и желания, прокатившегося по всему телу, стоило только этому мужчине приблизиться к ней.

А на языке уже сладко тлел едва ощутимый привкус черного кофе — горчинка его парфюма.

— Я не хочу, чтобы кто-то другой надевал это платье. Это было ошибкой.

— Ты про… — Она повернулась к нему.