Песок и пепел
Часть 9 из 9 Информация о книге
— Прекрасно. Итак, в ответной телеграмме содержался следующий текст, — Урмарен протягивает руку к столу и берет со скатерти сложенный вдвое лист. Оп-ля. Телеграмма… Что же я телеграфных-то столбов нигде не заметил? «…В настоящее время в числе ныне живущих граждан империи, зарегистрированных в провинции Ларинья, ни один человек по имени Шай Таннер не значится. Также, по оперативным данным провинциального управления Серой Стражи, в течение последних десяти лет человек с таким именем не пересекал границу провинции, то есть не въезжал и не выезжал. В архивных документах за период после вхождения Лариньи в состав империи значатся три человека, носивших это имя. Последний по времени известный Шай Таннер родился на хуторе Таннерох в Ларинирском сегете в 1051 году, был женат, имел дочь. В самом начале войны мобилизован в имперскую армию, погиб во время отступления из Северной Лариньи осенью 1094 года. Факт гибели подтвержден тремя свидетелями. Жена и дочь пропали без вести в начале второй оккупации, хутор был разграблен и частично сожжен. В 1097 году пустующий хутор заняли вернувшиеся беженцы — дальние родственники жены Таннера, получившие право на владение в силу отсутствия других наследников». Занавес. Приехали… Сейчас-то у нас 1114 год, если календари не врут. То есть если я — Шай Таннер из справки, то мне должно быть 63 года. Но я никак не могу быть им, не мог бы даже проваляться где-то замороженной рыбой — этот Шай был старше меня нынешнего на добрых десять лет, когда началась та война. Проскочить одним махом двадцать лет еще куда ни шло, но еще и помолодеть? Вряд ли. Я, скорее, мог быть его сыном. Вот только сына у него, похоже, не было никогда. Но что из озвученного правда? — И как вы это объясните… Таннер? Хм, считать ли хорошим знаком то, что он готов называть меня этим именем и дальше? Ну, не знаю. Хотя… Рискнем. — Ваша светлость, можно сначала задать вам один вопрос? — Задавайте. — Кем вы меня считаете? Именно вы. — Это имеет значение? — Для меня — да. И для вас, думаю, тоже. — Для меня? — он смотрит на меня с явным недоумением. — Естественно. От этого зависит, что именно вы хотите от меня услышать. И насколько готовы услышать то, что я могу вам сказать. Точнее, что вы услышите в моих словах. — Ну… — тянет Урмарен, глядя на меня со странной задумчивостью, — попробую сформулировать. — Я весь внимание. — Не сомневаюсь, — хмыкает он. — Ладно. В принципе, странности, водящиеся за вами, сами по себе, точнее, каждая по отдельности, на что-то из ряда вон выходящее не тянут. Но вот в сумме… Итак, что имеем, если не принимать в расчет недоразумение с именем и документами? Молодой, здоровый мужчина. Одет, как наемник или охотник. При этом постучались вы к Барену, не имея ни оружия, ни коня, хотя деньги у вас были и на одно, и на другое. Впрочем, я не согласен с Хальдом в том, что нож — не оружие. Далее. Речь и манеры. В этом вы на наемника из числа бывших вояк или тех же охотников похожи еще меньше. Вы явно получили хорошее образование, да и воспитание тоже. С другой стороны… Возможно, служили в регулярной армии. Хотя еще вопрос — в какой именно. Однако навыки обращения с оружием и наличие боевого опыта — несомненно имеются. Теперь о вашей везучести. После того, как вы себя показали в стычках с… э… бандитами, я склонен верить, что вы могли в одиночку проделать путь от Сонейты до логова нашего друга Медведя. Ваша внешность. Ничего особенного в ней нет, замечу лишь, что вы без труда сойдете за уроженца Лариньи или Сентеры, или любой другой северной провинции… особенно в столице, а также срединных или южных землях империи. Вы можете быть лишенным наследства сыном какого-нибудь аристократа, просто младшим сыном в большой и небогатой дворянской семье или даже бастардом. Вариант с лишением дворянства за уголовные или антигосударственные преступления отпадает сразу — таких, с позволения сказать, граждан я знаю не то что поименно — в лицо. Впрочем, дворяне, лишенные наследства за иные проступки, преимущественно нравственного толка, тоже все наперечет. Как в империи, так в дружественных государствах. И насчет бастарда я в большом сомнении — опять же, либо такой человек не получит достойного воспитания, либо будет достаточно известен и устроен в жизни, чтобы оказаться в такой глуши. Что касается младшего сына из бедной дворянской семьи — опять же, слишком мало шансов на то, что из него вышли бы вы — особенно, если учесть, что карьеру, скорее всего, пришлось бы делать по военной линии или среди чиновной братии. А это очень заметно сказалось бы на поведении, привычках и манере выражаться. Есть еще один вариант, но он лишь сейчас пришел мне в голову, и его еще предстоит проверить… Итак, что я о вас уже наговорил? Возможно, дворянин. Возможно, служили в армии. Теперь что касается вашего исхода из Лариньи. Что это за история о наследстве, которую вы скормили Хальду? Я в восхищении. Если бы не имел привычки все проверять, то легко бы поверил, что это правда. Вот только как быть с тем, что вас в Ларинье никто не видел? Нынешние владельцы хутора Таннерох, наверное, могли бы признать в вас если не Шая Таннера, то хотя бы его внебрачного сына. Особенно, если бы вы им заплатили и не претендовали бы на хутор. Ладно, допустим, вы все это сделали — заплатили родственникам, назвались иначе, но возникают другие вопросы — кто тогда ваша мать, где вы родились — ведь это случилось еще до войны — и где вы были все это время? Ведь эти, так сказать, ваши родственники даже за большие деньги не рискнут сказать, что вы все эти годы прятались у них на хуторе. Кстати, а сколько вам лет? Хочется пожать плечами, но я почему-то отвечаю: — Тридцать один… — Число мне это нравится, что ли? Я ведь вроде не помню своего точного возраста. — Вот, — хихикает Урмарен. — Тридцать один год вы где-то очень умело прятались. А теперь давайте порассуждаем о том, можете ли вы быть аркайским шпионом или диверсантом. — А что — могу? — наверное, стоило промолчать. Граф как-то нехорошо щурится и выдает: — Можете. Только для этого вам понадобится все ваше везение. Включая ту его часть, что вы уже потратили. — Простите? — Самый короткий путь из Аркая лежит через Ларинью, — говорит граф, внимательно глядя на меня. — И, по идее, шпионы и диверсанты с севера должны идти по нему чуть ли не толпами. Так в империи думают многие, и, чем дальше от границы, тем больше таких умников. Но! Самый короткий — не значит, что самый легкий. Все дороги через Сартанский перевал, по которому нынче проходит граница между двумя империями, закрыты уже семнадцать лет. Ими не пользуются ни торговцы, ни дипломаты, ни жители приграничья. Да и какие жители? По обе стороны перевала там на десятки тиг никто не живет. А раз по ним никто не ездит, то их никто и не ремонтирует. Тем более, что после сильного землетрясения, имевшего место восемь лет назад, от тех дорог почти ничего не осталось. Как и от троп, которыми прежде пользовались пастухи и контрабандисты. Более-менее пригодна для передвижения лишь одна дорога — та, что идет от Лигерана к Лариниру, но и ей пользуются только пограничные патрули, да и она, по донесениям тех же пограничников, на некоторых участках, проложенных по скальным карнизам, почти полностью обрушилась. То есть и в лоб, имея легальный статус, преодолеть перевал без риска для жизни невозможно. При этом и очень талантливый агент обязательно засветится и его будут вести от границы и… обратно до границы, если повезет. А путь по горам в обход даже такой дороги, хотя и сохранит его тайну, будет очень сильно смахивать на крайне извращенную форму самоубийства. Опуская массу не подлежащих разглашению подробностей, готов вас заверить, что будь вы аркайцем, вам бы не хватило всей вашей удачи, даже будь ее у вас вдвое больше, чтобы дойти до этой комнаты через Ларинью. Дойти живым и в здравом рассудке, разумеется. — Честно говоря, я не очень понимаю, к чему вы это рассказываете, — честно говорю я. Граф что, доказывает мне, что я не могу быть тем, за кого я и сам не хочу быть принятым? — К тому, что не быть вам сегодня аркайским шпионом, если до вас еще не дошло. В вашей легенде для подобного приговора слишком много нестыковок. То, что я вам рассказал — лишь малая часть этих «почему». Но кто вы и что здесь делаете — для меня по-прежнему загадка, — отвечает Урмарен, пристально глядя мне в глаза. — Тогда попробуйте принять как данность, ваша светлость, что мне на Змеином тракте чем-то тяжелым отшибло память, — предлагаю я. — Начисто. Я не помню, кто я, а до кучи — откуда шел и куда, а главное — чего ради. Остались только навыки, которые вас так впечатлили, и обезличенные знания. Вполне возможно, я действительно никогда не был в Ларинье. А имя Таннера использовал лишь потому, что оно было написано на бумажке, которую нашел в кармане. Видимо, я должен был найти этого человека или, наоборот, выполнить его поручение. Или это имя и вовсе должно было послужить чем-то вроде пароля. Не знаю, но как-то ведь надо было назваться. — Полагаете, это снимет все вопросы? — на лице графа возникает неожиданно грустная улыбка. — Нет, но позволит идти дальше. — Полагаете? Почему же? — Потому что мы можем быть друг другу полезны. — Пожалуй… — после некоторого раздумья соглашается Урмарен. Интересно, что за мысли крутились у него в голове, пока он молчал? Но, видимо, граф считает, что может вернуться к ним позже, ибо он совершенно иным тоном спрашивает: — Кстати, кто-нибудь видел, как вы шли сюда? — По-моему, нет, — отвечаю я. — Барон Фогерен приказал нам отдыхать, что мои напарники и делают. И поскольку полагают себя здесь в полной безопасности, то спят. Телохранители маркизы, полагаю, тоже. Из… местных… никого не заметил. Отсутствую я пока что не слишком долго. В крайнем случае, вполне можно свести дело к какому-то личному интересу Ладера. Например, его заинтересовал какой-нибудь из боевых приемов… — Верно… — кивает Урмарен, — верно. Очень хорошо. Вот что… О нашем разговоре никому ни слова. Никому. Барону Фогерену я сам скажу, если будет нужно. Пока что останетесь и у него на службе. Все равно наши с ним планы пока что совпадают. Имя вам тоже менять не будем. В конце концов, Шая Таннера никто не ищет и никто ничего плохого о нем не знает. Ведь, если я правильно понимаю, никто не в курсе, что имя — не ваше собственное? — Кроме вас — никто. — Замечательно. Пока можете вернуться к своим обязанностям. Когда придет время, мы продолжим этот разговор. Он подхватывает трость и ударяет ей в стену: — Ладер! Зайди! — Обговорите с ним, зачем он к вам приходил, — это уже мне, почти шепотом, — на случай, если Киртан что-то заметил. Очень уж он здорово умеет спящим притворяться, пару раз и меня провел, хе-хе. Появляется Ладер с вопросительным выражением на физиономии. Граф с хитрой улыбкой бросает: — Покажи ему свою комнату. Ладер едва удерживает брови от взлета вверх, молча кивает и разворачивается к двери, пропуская меня вперед. В коридоре по-прежнему тихо, все двери закрыты. Мы входим в комнату, Ладер закрывает дверь. — Ну? — говорит он, плюхаясь на стул. — Чего я не услышал? — Если кто-то будет спрашивать, зачем ты ко мне приходил — вдруг кто видел — что говорить будем? Он отвечает вопросом на вопрос: — А если кто видел, что ты от графа выходил? — С этим просто — ему тоже интересно было. Ладер чешет бритый затылок. — Тогда… Слушай, а где ты так научился сразу с двух рук стрелять? И… может, меня научить сможешь? — Ну, — говорю я, — вот и ответ на возможный вопрос. Ладер расплывается в улыбке: — Не, мне действительно интересно. — Где — не скажу, а вот научить — научу, если время будет. — Договорились. Он выглядывает за дверь. — Никого. Давай. Я пересекаю коридор. Мне кажется, или за дверью комнаты, где разместили телохранителей маркизы, действительно кто-то стоит? Но дверь закрыта, а пронзать взглядом толстые доски, тщательно пригнанные друг к другу, мне не дано. Все же что-то странное есть в их отношении ко мне. Вроде и не пробежала между нами никакая кошка, но что-то — при всем внешнем дружелюбии, без малейших признаков косых взглядов или чего еще — дружба у нас не складывалась. Словно и Тилен, и Ксивен пребывают в полной уверенности, что самое позднее через пару дней — то есть, когда мы окажемся в Мелате — я навсегда исчезну из их жизни. Осторожно закрываю дверь с внутренней стороны и задвигаю щеколду, потом подхожу к окну. Вид за ним не изменился, разве что солнце скрылось за гребнем крыши. Скоро, наверное, принесут ужин. Хонкир спит, на его лице замерло выражение редко наблюдаемой на нем безмятежности. Киртан, как ни странно, тоже дрыхнет. Здорово он все-таки устал за эти дни, наверное. Хотя кто знает, возможно, просыпался в мое отсутствие — то есть знает, как минимум, что я уходил. М-да, вопрос еще тот. Но если просыпался, пусть лучше прямо спросит, где меня носило. Ибо хотя бы с этими парнями стоит сохранить достигнутую степень доверия. Чтобы, если вдруг придется делать ноги, они хоть на секунду промедлили, прежде чем стрелять в спину. Я укладываюсь на кровать, умудрившись не вызвать ни хруста, ни скрипа, и закрываю глаза. Если повезет, успею заснуть. Не успеваю — стук в дверь заставляет напрячься. Стучат, впрочем, аккуратно и спокойно. Поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с Киртаном. — Кто там? — спрашивает он, дотянувшись до револьвера. — Ужин, — отвечает уже знакомый голос парня из местной обслуги. «Открой» — взглядом показывает мне Киртан, убирая руку с оружием под подушку. Входит обладатель голоса, плотно сбитый брюнет примерно моего возраста, за ним еще один тип в серой униформе, похожий на плохую копию Ладера. В том смысле, что лысый и с бородой. Они ставят посуду на стол. Брюнет (которому, видимо, одному разрешено с нами разговаривать, поскольку лысый не произносит ни слова и вообще не проявляет никаких эмоций) сообщает, что они вернутся через полчаса, а Киртана после ужина ждет господин барон. Они уходят, а мы будим все еще спавшего Хонкира. Вместе с вернувшимися за пустой посудой «серыми» приходит графский лекарь и к немалой радости нашего болезного снимает с его руки повязку. Так что Хонкир исчезает вместе с Киртаном, и я остаюсь в комнате один — ведь у меня на остановках нет никаких обязанностей, что называется, по умолчанию. А раз Хонкир уже полностью здоров, то даже его подменять не надо. Я вдруг вспоминаю о своем золоте. С ним надо что-то делать. Фогерен прав, переоценивать свою везучесть не стоит. Впрочем, здесь я могу лишь надеяться на то, что перетряхивать мои вещи никто не станет. Хотя в разговоре с графом я умудрился не поинтересоваться, имеет ли он какое-нибудь отношение к Серой Страже, но относительно того, кому принадлежит этот, с позволения сказать, гостеприимный дом, сомнений не испытывал. Ладно, допустим, здешние обитатели не страдают излишним любопытством, и к сданным на временное хранение мешкам и оружию никто не прикоснется. Но ведь скоро мы двинемся дальше. На нас снова могут напасть в пути — мы ведь до сих пор не знаем, кто стоял за бандитами. И хорошо было бы знать, куда направляется барон. Вряд ли Мелата — конечная остановка его путешествия. Допустим, Фогерен направляется в столицу, где у него наверняка имеется собственный дом. Наверное, можно было бы отправить туда мою скромную посылочку здешней почтой. Ничего, если она будет добираться до Тероны несколько месяцев — главное, чтобы не потерялась. Вариант крайне рискованный. Впрочем, отправить эту посылочку Медведю будет ничуть не лучшем решением. Меньше шансов, что потеряется в пути в силу меньшего расстояния, но больше — что Барен или еще кто вскроет ее раньше, чем я за ней приеду или затребую ее почтой. Опять же, во втором случае ее можно и не дождаться. Пожалуй, стоило закопать золото где-нибудь на пути сюда — например, у того огромного камня, указывающего на Мертвый тракт. Теперь проделать трюк с закапыванием на виду у всех вряд ли получится. Интересно, можно ли с моими нынешними бумагами открыть счет в каком-нибудь мелатском банке? Причем так, чтоб об этом не мог пронюхать никто из нынешних попутчиков? Тоже вряд ли.Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь
Перейти к странице: