Пепельный рассвет

Собственно, информацию о жадности командира ходоков я получил, так сказать, из первых уст. Двое коллег моего бывшего носителя, патрулируя окрестности лагеря, прошлись фактически у меня над головой, и по пути обсуждали как раз именно эту неприглядную сторону своего начальства.

Отвлекшись на разговор раздолбаев из патруля, я не сразу заметил происходящее в лагере. Внимание мое привлекла яркая вспышка в пещере, полыхнувшая так, что аж глаза резануло. А в следующий миг из черного зева на песчаный берег реки шагнул человек, которого прежде среди «гостей» я не наблюдал. От высокой худой фигуры в простой серой сутане с укороченным подолом так и фонило Светом. На миг я даже подумал, что у него, как и у Граммона при первой встрече с Димом, имеется при себе протекающий флакон с «жидкой благодатью». Я даже головой покачал, представив, какое количество тварей привлечет этот «маяк». Задолбаются ведь отбиваться от искаженных, идиоты!

Но спустя несколько секунд поток Света, излучаемый церковником, иссяк, будто его и не было. И только шум, поднятый охотниками, вынужденными отбиваться от полезших на них сплошной волной гумпов, напоминал о том, что подобные всплески Света в искаженных землях не проходят бесследно. Впрочем, уже через пять минут бесхвостые выдры вновь потеряли интерес к происходящему на берегу и вернулись в воду. Те, что уцелели после стычки с «гостями». А вот теперь настал черед охотников бурлить. Махач с внезапно озверевшими тварями явно не пришелся им по душе. Мало того, к церковнику, недоуменно взирающему на происходящее, тут же подскочил один из оставшихся в лагере ходоков и поднял такой хай, что даже до меня долетали обрывки его мата. Бедненько, конечно, все же обсценная лексика общего языка не обладает и десятой долей той красочности, что знакомые мне по прошлому миру русский или даже немецкий языки. Но тем не менее главарь банды ходоков, кажется, сумел донести всю глубину своего сожаления о непредусмотрительности церковника, решившего «поиграть» Светом в Искаженных землях. И кажется, святому отцу такая форма подачи информации совсем не понравилась. Иначе с чего бы он в ответ, тоже решил брать голосом?

Перепалка в лагере нарастала, и зрителей становилось все больше. В конце концов, в биваке собрались все участники экспедиции, кроме патрульных, продолжающих свой обход, да пары охранников, занявших наблюдательные посты на возвышенностях вокруг.

Церковник вопил что-то невнятное, то и дело размахивая руками и ожесточенно тыкая пальцем в грудь ходока. Тот не оставался в долгу, огрызаясь на собеседника рычащим басом, но в конце концов не выдержал и махнул рукой одному из только что выбравшихся из драки с гумпами охотников. Теперь к голосам двух спорщиков добавился еще и звонкий тенор бойца, ярко и эмоционально описывающего внезапную атаку водяных тварей, прежде индифферентных к присутствию двуногих. Святой отец отмахнулся и, перебив охотника, вновь завел свою волынку об уважении к представителю Церкви, точнее, о его отсутствии, и даже пригрозил ходоку Трибуналом.

Тот аж задохнулся от ярости, но едва попытался высказать все, что он думает о «городском идиоте, в жизни не видавшем искаженных тварей», как оказался перебит прежде остававшимся в тени человеком.

Шагнувший в неровный круг света от костра широкоплечий мужчина в наряде наемника что-то тихо произнес, и все три спорщика моментально умолкли. К сожалению, из-за разделявшего нас расстояния я не расслышал, что именно сказал предводитель этой разношерстой компании, но, судя по поведению окружающих, среди них он пользовался непререкаемым авторитетом. Спорщики почти моментально разошлись в стороны, а я, поняв, что продолжения шоу не будет, печально вздохнув, пополз прочь от своего НП.

Казалось бы, какое мне дело до этого балагана? А внимал так, будто интересную театральную постановку смотрел. Вот что одиночество с людьми делает! Эх… Я и не думал, что так соскучился по общению. Хотя, если учесть, что, будучи «соседом» Дима, я мог общаться только с ним самим да изредка, при его же посредстве, с мастером Вурмом, а после переселения в тело Граммона и вовсе вынужден был разговаривать лишь сам с собой, и то только для того, чтоб не утратить навыков связной речи… Ничего удивительного в моем интересе к происходящему в лагере экспедиции нет. Я просто жажду общения так, как еще недавно хотел обладать собственным телом, видеть своими глазами и слышать своими ушами, чувствовать запахи и прикосновения, ощущать вкус еды и питья. Человек всегда хочет больше, чем имеет. Это заключено в самой его природе, а я как-никак все еще человек, пусть и… с особенностями. Конечно, всегда есть исключения, но они ведут либо к потере вкуса к жизни, либо к святости. К счастью, это не мой вариант.

Тряхнув головой, чтоб избавиться от несвоевременных мыслей, я дождался, пока очередной патруль пройдет в сотне шагов от меня, и, убедившись, что охранники удалились достаточно далеко, припустил вниз, в погружающуюся во тьму узкую долинку. Шел осторожно, но быстро и бесшумно. И нет, я совершенно не боялся выдать себя нечаянным звуком, благо адаптировавшееся к накатившей вечерней темноте зрение позволяло рассмотреть каждый камень и кочку на моем пути.

Перепрыгнув через бьющийся о каменные валуны ручей, я на миг замер на месте и, потянув носом воздух, довольно кивнул. А вот и нужное мне поле. Удачно! Еще час-другой – и красноголов раскроет бутоны цветов, и над долиной поднимется едва заметный серебристый туман, в котором будут тускло сиять алые лепестки этого ценного растения. Даже странно, какие причудливые вещи иногда порождает Тьма. Красивые, завораживающие… и это тем удивительнее, учитывая, что обычно ее порождения откровенно уродливы и противны. Про опасность я и вовсе молчу.

Кстати, об опасности. Красота цветения этого растения может стать последним, что я увижу в своей недолгой жизни, если не потороплюсь со сбором. Не хотелось бы оказаться в поле красноголова в момент раскрытия его налившихся алым цветом бутонов. Источаемый ими серебристый туман убивает любое живое существо в течение трех-четырех часов, если я правильно помню описание этого растения в бестиарии Дима. Так что любоваться этой красотой лучше со стороны… А сейчас перчатки на руки, сумку настежь и за работу.

Чем хорош красноголов, помимо красоты цветения, так это своей неприхотливостью в хранении, редкостью и простотой приготовления нескольких весьма полезных зелий. А самое главное, что эти самые зелья не требуют специальных условий содержания и стоят куда дороже, чем их аналоги, приготовленные без участия красноголова. В моих условиях просто идеальный товар для жителей приграничных поселений. Так что не халтурим, работаем, дорогой друг, работаем. Времени осталось не так много.





Глава 3




В лагере давно воцарилась тишина, разбавляемая лишь треском костра, редким всхрапыванием стреноженных скакунов да не менее редким тихим звяканьем амуниции бодрствующей стражи, охраняющей сон отряда. Впрочем, не всех. Два человека устроились в глубине пещеры у небольшого отдельного костерка и, грея руки о теплые бока кружек, вели тихую и неспешную беседу.

– Святой отец, – глава экспедиции говорил ровным, бесцветным тоном, но взгляд темных глаз выдавал его недовольство. – Мы не в освоенных землях, где Свет естественен и привычен. Здесь он как маяк в ночи, привлекает всех искаженных в радиусе нескольких километров.

– Не считайте меня идиотом, сударь Риман, – нахмурившись, перебил собеседника священник. – Я прекрасно все это знаю и без ваших лекций. Уж поверьте. И моих умений вполне достаточно, чтобы ограничить воздействие Света, не дав ему привлечь тварей. Или я пропустил их атаку?

Последние слова святой отец произнес с явной насмешкой.

– Гумпы… – заговорил было командир, но его вновь перебили.

– Если ваши люди не способны справиться с какими-то выдрами, это говорит лишь об их плохой выучке, – резко произнес священник.

– Я не хочу с вами ссориться, отец Торан, – все так же равнодушно глядя на собеседника, проронил глава экспедиции и, не закончив фразы, уставился на пляшущее пламя костра.

– Но… – приподнял бровь священник.

– Но вынужден буду самым скрупулезным образом отразить сегодняшние события в своем докладе, – все же договорил Риман.

– И что сделает ваше начальство? Пожурит меня? – криво усмехнулся священник, протягивая к огню руку. Лепесток пламени послушно прыгнул на его ладонь и затрепетал, обвиваясь вокруг пальцев. Отец Торан встряхнул рукой и огонь, сорвавшись с нее, потоком искр нырнул обратно в костер.

– Не в моих правилах обсуждать возможные действия начальства. Но в данном случае осмелюсь высказать предположение, что указанный мною факт непременно будет донесен им до сведения вашего начальства как очередное доказательство вашего нежелания выполнять принятые на себя обязательства, – произнес начальник экспедиции, явно ничуть не впечатленный демонстрацией собеседника. – И… вам виднее, какова будет реакция Его преосвященства на этот доклад.

– Что вы хотите? – буркнул священник, пожалуй впервые за все недолгое время совместного путешествия осознав, что его пребывание при экспедиции, а не в ее составе, вовсе не дает представителю Церкви неких ожидаемых им привилегий.

– Я? – делано удивленно произнес Риман. – Ровным счетом ничего… сверх оговоренного сотрудничества и всемерной поддержки, которую обещал нам Его преосвященство, волю которого вы должны исполнять.

Если еще пять минут назад отец Торан видел в командире экспедиции лишь недалекого служаку, то теперь… теперь он был вынужден пересмотреть мнение, сложившееся у него за два дня совместного похода по Пустошам. Риман оказался не только толковым и жестким командиром, держащим в ежовых рукавицах как своих собственных людей, так и нанятых проводников-ходоков, но и весьма наглой личностью, не испытывающей ровным счетом никакого пиетета перед Церковью. По крайней мере, перед одним конкретным ее представителем. Это стоило учесть… и доложить. Все же Его преосвященство не просто так отрядил в этот маленький поход именно Торана. Чем-то заинтересовала протопресвитера и сама экспедиция, и люди в ней участвующие.

– Вы действительно считаете, что стоит тревожить ваше командование и Его преосвященство таким… недоразумением? – медленно, взвешивая каждое слово, проговорил священник, успев подметить острый взгляд, брошенный в его сторону собеседником.

– Недоразумением? – словно покатав на языке это слово, Риман качнул головой. – Недоразумения и впрямь не стоят того, чтобы доносить о них начальству. Командир – человек занятой, ему с каждой мелочью разбираться недосуг.

– Вот-вот, и я о том же, – подхватил отец Торан.

– А было ли недоразумение, святой отец? – все тем же спокойным тоном произнес командир экспедиции. – По-моему, дело обстояло несколько иначе. Я ведь еще до выхода из Горного довел до всех участников похода информацию о необходимости оставить в городе все светлые амулеты и, по совету ходоков, приказал вам ни в коем случае не призывать Свет в помощь, во время нахождения в Пустошах. Но не прошло и четырех суток, как вы нарушили мой приказ, да еще и довели дело до ссоры. Ходоки – люди свободолюбивые, их и так непросто держать в повиновении. Вы же одним своим «выступлением» не только умудрились настроить их против себя, но и слили в отхожую яму все мои усилия по притирке ходоков и моих людей. Они-то в большинстве своем выходцы из центральных провинций, и ваше слово в их глазах весит куда больше, чем утверждения каких-то «наемников». В результате неделя трудов насмарку. И все из-за одного очень своевольного священника, посчитавшего себя опытнее и умелее, чем люди, что не один десяток лет промышляют в этих местах.

– Недоразумение, недопонимание, – священник развел руками. – Я, видите ли, больше ученый, человек совершенно не военный, беспрекословное подчинение приказам для меня внове, потому и посчитал ваш запрет воззваний к Свету лишь заботой о надлежащей скрытности во время похода. Учитывая же собственные умения и знания, я был абсолютно уверен в своей способности скрыть от темных тварей любой из известных мне ритуалов. А уж такой простой, как «Познание места», и вовсе не должен был стать проблемой. Кстати, как показал ритуал, под холмом действительно находится довольно большое упорядоченное пространство, в котором чувствуются легкие эманации Тьмы. Я бы даже сказал, легчайшие следы ее присутствия. Полагаю, искажения не обошли стороной это место, несмотря на его изоляцию от внешней среды.

– Информация, конечно, интересная и полезная для нашей миссии, но… – Риман кивнул и, сделав короткую, но весьма выразительную паузу, договорил: – Святой отец, коль вы теперь знаете, чем может обернуться неисполнение моих указаний, впредь будьте любезны извещать о ваших затеях заранее.

– Обещаю, сударь Риман, – склонил голову священник. Отступить ведь не значит проиграть, не так ли? – Обещаю, что буду осмотрительнее и постараюсь не допустить повторения подобных эксцессов.


– Я рад, что мы смогли уладить это… недоразумение к обоюдному удовольствию, – откликнулся собеседник святого отца и, едва заметно кивнув, поднялся на ноги. – Спокойной вам ночи, отец Торан.

– И вам, сударь Риман. И вам, – пробормотал священник, провожая взглядом удаляющуюся прочь фигуру командира экспедиции.



Новость, выуженная мною из подслушанного ночного разговора между командиром отряда и святым отцом, несколько разочаровала. Я надеялся, что принятая мною «черная благодать» уже начала выдыхаться, а оказалось… И ведь если судить по замедлившимся темпам развития тела, я прав! Но тем не менее священнику хватило одного, простейшего, по его словам, ритуала, чтобы засечь эманации Тьмы под холмом, ставшим моим домом. А это значит, что, появись я в своем нынешнем состоянии поблизости от любого храма, и меня спалят без всякого ритуала, сначала фигурально, а потом, скорее всего, и в самом прямом смысле этого слова. Плохо.

С такими невеселыми мыслями я закончил обработку добычи и завалился спать. А утром, после зарядки и завтрака, выбравшись на поверхность, чтобы понаблюдать за действиями гостей, оказался весьма обескуражен происходящим в лагере. На моих глазах отряд разделился на две неравные части. Одна из которых, бо́льшая, осталась на месте обживать лагерь, при этом совершенно не интересуясь расположенным в пещере запертым входом в мое убежище, а вторая, меньшая часть под руководством командира банды ходоков явно намылилась продолжить свой поход по Пустошам. Такого я как-то не ожидал. Хотя если вспомнить давешнюю беседу Римана и отца Торана, то стоит отметить, что расстояние от Горного до этих мест экспедиция преодолевала целых три дня, притом что компания Дима в свое время добралась сюда всего за несколько часов. А значит, шли они совсем другим маршрутом, то есть петляли по дороге сюда, как пьяный заяц. А теперь вот еще и отсылают добрую треть отряда дальше вглубь Пустошей, да, судя по снаряжению, не на один день. Зачем? Вывод может быть только один: база «Пятикрестника» – не основная цель их поиска… или вообще является лишь удобным местом для лагеря, из которого гостям сподручнее делать вылазки в Пустоши. Но последний вариант я, пожалуй, отброшу, как слишком оптимистичный. От такой радости у моей паранойи может и несварение случиться.

С таким странным заключением я и убрался в убежище, где забурился в учебный сектор и, выбросив из головы все лишние мысли, погрузился в изучение прошлого этого мира. Это не значило, что я собрался плюнуть на своих «гостей», вовсе нет. Просто подслушивать их разговоры куда проще по вечерам, когда уставшие за день люди предпочитают сидеть у костра и трепать языком, чем пытаться выловить обрывки коротких фраз, которыми они перебрасываются за работой, да и вечером риск нарваться на какого-нибудь востроглазого патрульного куда меньше. А после прослушивания новостей из большого мира можно будет и на охоту выбраться. В общем, благодаря команде поисковиков, устроившейся в пещере над убежищем, мой давно устоявшийся график претерпел серьезные изменения. Эх, как бы мне с такой сменой режима опять кошачьими глазками не обзавестись…

Неделя шла за неделей, поисковики возвращались в лагерь и снова уходили в Пустоши, а я так и не засек никакого интереса экспедиции или хоть одного из ее участников к моему убежищу. Зато ежевечерние подслушивания принесли неожиданные плоды. Обрывки интересной информации, изредка проскальзывавшие в болтовне «гостей», дополнялись сведениями, извлекаемыми мною из редких, но продолжительных бесед Римана и отца Торана, и постепенно рисовали все более полную картину.

Так, я с изумлением узнал, что поездка Дима со товарищи в эти места окончилась бойней у покинутого ими форта. Ниеман решил силой предотвратить расширение империи Нойгарда за счет освоения Искаженных земель и обломал зубы, несмотря на имевшуюся у него поддержку колдунов, в результате чего еще и интердикт огреб на весь королевский домен. Но еще более удивительной стала новость о том, что мой бывший носитель за вовремя поданную информацию об осаде форта «Горный» получил титул. Это даже забавно. Только один бароненок на тот свет наладился, как его другой сменил. Впрочем, если я правильно понимаю происходящее, Дим, в отличие от Граммона, не стал заниматься ерундой, а твердо решил взяться за обустройство собственного владения, для чего и направил на разведку целую экспедицию. Да-да, мои «гости» не просто так шляются по окрестностям. Они, оказывается, заняты составлением карты земель, отведенных новоявленному барону Гумпу. Кажется, скоро у меня здесь появятся соседи. По крайней мере, из бесед Римана и святого отца я уяснил, что пока лучшего места для постройки баронского замка, чем вот этот холм над Гумповой рекой, они не нашли. И я, наверное, с ними соглашусь. Пока пограничные форты отбиваются от приливов темных тварей, рвущихся на Свет возведенных там церквей, окрестности моего убежища действительно довольно спокойное место. Однако уже через четыре, максимум через пять лет граница устоится и искаженные поутихнут… что тогда будет твориться в этих местах – большой вопрос. Тем более что постройка замка не обойдется без возведения алтаря, а значит, здесь полыхнет Светом, на который рванут уже подуспокоившиеся твари.

Риман, правда, сказал, что Дим это понимает не хуже прочих, а потому хочет воспользоваться временным затишьем в этих местах для постройки полноценного замка и создания в нем запасов, рассчитанных на долгую осаду, а уж потом заняться установкой алтаря и освящением своего владения. Собственно, на эту тему командир экспедиции спорил с отцом Тораном чуть ли не каждые два-три дня. Священник бесился и чуть ли не рычал, утверждая, что возводить какие-либо постройки в Пустошах без освящения это все равно что самому строить жилье для исчадий Тьмы. Тогда как Риман своим флегматичным тоном возражал, дескать, литургия Света, проведенная в любом доме, начисто вымоет из него любые эманации Тьмы. «Вместе с искаженными хранителями дома», – едко парировал Торан, и спор разгорался по новой. Достали, честно говоря.

С другой стороны, благодаря тому спектаклю, что разыгрывали эти двое перед скучающими подчиненными, мне под шумок удалось разжиться в лагере кое-какими нужностями. Особенно я радовался специям и кашам. Чуть-чуть гречки, чуть-чуть пшена и риса… как мало нужно некоторым для счастья, кто бы мог подумать!

Впрочем, была еще одна новость, и вот здесь я уже не знал, радоваться мне или огорчаться. Процесс изменений в моем теле, продолжая замедляться, вдруг выкинул фортель, на который я не сразу обратил внимание. А когда понял, что произошло, чуть не разбил лоб о стену. Со своим «сталкерством» я не учел, что в приспособлении к изменяющимся условиям мой организм может пойти не только «естественно-биологическим» путем. Тьма ведь допускает и колдовство со всякой мистикой. Так оно со мной и вышло на этот раз. Пока я придирчиво рассматривал себя в зеркале, и радовался тому, что моя ежевечерняя слежка за «гостями» не влияет на физическое тело, «черная благодать», до сих пор булькающая в моем организме, выкинула очередной фортель и теперь я – человек-невидимка! Ну, почти…

Оказавшись в тени, я исчезаю. Самым натуральным образом. Причем совершенно необязательно, чтобы тень укрывала меня полностью. Как показали многочисленные эксперименты, чтобы пропасть из виду, мне достаточно тени, размером хотя бы в половину квадратного метра. В сумерках же или ночью меня в принципе не видно, если я сам не хочу показаться. Иными словами, для того, чтобы раствориться в тени, мне нужно этого захотеть, а чтобы остаться видимым в сумерках или темноте, нужно, наоборот, НЕ хотеть исчезать. Здорово? Да ни чер… ни хрена! Каждое такое отличие – это очередной гвоздь-сотка в крышку моего гроба! И если чуть великоватые клыки можно списать на выверт природы, то способность исчезать на глазах у изумленной публики – это уже совсем другое дело. Тут от влияния Тьмы не отвертеться. Точнее, отвертеться можно только в том случае, если проверку будет проводить священник, а во мне к тому времени не останется и капли «черной благодати». Вот только жители империи, встречаясь с мистикой, не склонны терять время на поиски такого специалиста. Бегать же от крестьян с дрекольем, которые порой и питомцев-полукровок, вроде тех же скакунов дядюшки Вола, прибить норовят, мне совсем не улыбается.

Остается только надеяться, что эти навыки тренируемые, и я не спалюсь с ними в освоенных землях. Не хотелось бы оказаться на костре только потому, что, выйдя вечером из пивной, забыл остаться видимым и растворился на глазах собутыльников. М-да.

В общем, это было познавательное время. Весьма и весьма познавательное. Но в один прекрасный день мои гости собрали вещи и смылись. Случилось это аккурат в канун годовщины моего вселения в тело Пира Граммона. Такой вот подарок на день рождения. А я ведь уже привык к этой ораве под боком, можно сказать, почти сроднился с ними. Ну а как еще это можно назвать? Пусть за эти месяцы мы не перекинулись с ними ни словом, но я ведь их уже по голосам различал и даже родню многих участников экспедиции могу по именам перечислить!

И да, могу себя поздравить и выдать патент натуральной ниндзи, за все время проживания бок обок с «гостями» меня ни разу не засекли, хотя в последние недели я обнаглел настолько, что по вечерам, бывало, присоединялся к их посиделкам у костра. Чуть в стороне, правда и укрываясь тенью, но это был такой кайф! Сидеть в компании себе подобных, слушать подколки и байки, попивать горячий взвар, грея руки о толстые стенки кружки…

Риск? Был, конечно. То, что я могу исчезать из виду, вовсе не значит, что становлюсь бесплотным, так что на меня вполне можно было бы наткнуться в темноте, но, во-первых, я был достаточно внимателен, чтобы не допускать подобных ошибок, а во-вторых… я был согласен на этот риск. Боюсь, если бы не визит людей Римана, то к исходу года я просто рехнулся бы от одиночества, и никакая библиотека «Пятикрестника» не помогла. Ну и да, толика нездоровой наглости в моих действиях, конечно, была, но ведь все обошлось, не так ли?

Впрочем, по сравнению с заимствованием походных записей экспедиции для последующего их копирования на терминале в моем убежище посиделки за спинами «гостей», пожалуй, тянули на легкую шалость, не больше… особенно учитывая, что вернуть бумаги в походный бювар главы экспедиции, я умудрился лишь за сутки до того момента, как отряд снялся с места и свалил в сторону Горного. Удачно вышло.

Эти дни стали для меня той отдушиной, что позволила без особых проблем дожить до того светлого момента, когда я почувствовал, что и сам могу убираться из этого склепа, в котором когда-то спасался от мировой катастрофы далекий предок моего нынешнего вместилища, рыцарь Цепи Ордена Святого Креста Иерусалимского, сэр Грэхэм Монт.

Утром я поднялся и… поначалу даже не понял, что со мной не так. Сон слетел, будто его и не было, а я, охваченный самыми черными предчувствиями, рванул в ванную комнату, к большому настенному зеркалу. Застыв перед собственным отражением, всмотрелся в него, выискивая, чем еще мог «наградить» меня эликсир деда Вурма, но, не обнаружив ничего странного или непривычного, расслабляться и облегченно вздыхать не торопился. Способность нырять в тень и исчезать из виду в темноте, тоже никак не отражалась на физическом теле…

Мне понадобилось добрых четверть часа, чтобы разобраться в собственных ощущениях и понять, что единственное отличие меня сегодняшнего – это ощущение какой-то странной легкости в теле и на душе. Словно скинул пару сотен килограммов груза со спины. С душой же… я чувствовал себя как будто умытым изнутри. Чистым-чистым, до скрипа и ослепительной белизны. Это непонятное ощущение даже немного напрягло. А когда до меня дошло, что в действительности означает мое нынешнее состояние, я не сдержал облегченного смеха, от которого, кажется, даже мхи в световых трубках под потолком засияли ярче. Это ж надо было так привыкнуть к постоянному присутствию Тьмы в теле, чтобы потратить столько времени на осознание простого факта: Ее больше нет! Ушла, истратилась, испарилась! Как говорил один странный персонаж из напрочь забытого мною фильма: «Добби свободен!»

Первым моим порывом было бросить все, схватить свои немудрящие пожитки и бежать прочь из этого склепа, но после завтрака, показавшегося удивительно вкусным, несмотря на то что тот состоял из уже набившей оскомину «выдрятины» и жалких остатков гречневой каши, я немного опомнился. Собираться-то, конечно, надо, но по уму! С чувством, с толком, с расстановкой. Зря я, что ли, почти целый год занимался добычей и обработкой ингредиентов? Их же все нужно перебрать, выбрать лучшие, упаковать… пересмотреть имеющиеся в наличии зелья и порошки, упаковать их понадежнее, да и еды в дорогу прихватить не помешает. Это на лошадях, отсюда до Горного всего несколько часов рысью, а пешком… Да и возможный форс-мажор учитывать надо.

В общем, уход с базы пришлось отложить на следующий день, а все оставшееся время посвятить сборам. В результате огромный баул из шкуры черного кабана, больше похожий на станковый рюкзак моего прежнего мира, чем на здешние заплечники, оказался забит под завязку. Правда, несмотря на объем, не могу сказать, что он был слишком тяжел. Все-таки большую его часть занимали выделанные шкурки гумпов, среди которых я закопал найденный в учебном отсеке планшет и горсть кристаллов, а меньшую – высушенные ингредиенты и порошки. Правда, был еще сверток с едой да десяток древних литровых фляг из складских запасов, под пробку наполненые зельями. Вот и все.





Глава 4




До Горного я добрался лишь на третьи сутки. И виной тому столкновение с пятеркой бредней, разделка которых отняла у меня целый день. Хорошо еще, что рядом был небольшой ручей, где я смог отмыться от залившей мою любимую куртку смрадной крови этих тварей. А еще лучше, что прохладная погода позволила мне сохранить всю добычу неиспорченной, хотя, боюсь, если бы дорога до форта заняла хотя бы на сутки больше, в город я притащил бы лишь кучу воняющей, разлагающейся плоти.

Глядя на то, как преобразился бывший временный лагерь Четвертого Громового легиона, ныне известный как город-форт «Горный», я только головой покачал. За год он изрядно разросся и обзавелся невысокими, но даже на вид мощными стенами с приземистыми круглыми башнями по углам. А внутри… это уже не боевой острог, а натуральный город. Пусть небольшой, но вполне ладный. И судя по тому, как устремляются вверх крыши трех-четырехэтажных домов, теснящихся в его каменном «поясе», скоро, очень скоро город вынужден будет обзаводиться новой стеной. Собственно, подготовка к новому строительству уже видна невооруженным взглядом. Не заметить терриконы колотого камня на подходе к воротам Горного было просто невозможно. Как и суетящихся вокруг мастеровых и землекопов, старательно роющих рвы для фундамента будущей стены. Но больше всего бросались в глаза многочисленные патрули, явно пребывающие в полной боевой готовности.

Ну да, это неудивительно. Учитывая тягу тварей к источнику Света, что бьется за стенами города, расслабляться здесь и сейчас – последнее дело. Глазом моргнуть не успеешь, как какая-нибудь искаженная зверюга голову снесет.

– Ты откуда такой взялся, лохматый?

Это называется, вспомни…овно, вот и оно. И что ж вам мимо-то не топалось? Шли бы себе по маршруту, выглядывали бы ж-жутко страшные угрозы для несчастных строителей. Чего к бедному путнику-то привязались?

– Из тех же ворот, что и весь народ, – отозвался я, остановившись в трех шагах от преградивших мне дорогу стражников.

– Оставь, Бриз, не видишь, что ли, ходок из Пустошей бредет. Не доставай его, – подал голос второй стражник, придерживая своего любопытного и говорливого товарища за локоть.

– Может, ходок, а может, и лазутчик, – лениво протянул тот. – На нем ведь не написано, Жур.

– Ага, ниеманский засланец, – фыркнул его напарник и с усмешкой уставился на меня, – как там его величество Гремм поживает? Еще не всех колдунов под защиту короны принял?

– Понятия не имею, – с протяжным зевком ответил я. – Служивые, вы б дали пройти, а? Вот нет у меня сейчас настроения шутки шутить. Совсем. Устал.

– Иди уж, ходок, – махнул рукой Жур, оттягивая своего любопытного коллегу в сторону. – За привратной площадью, переулок Бронников, в его конце, на углу с Цветочной, корчма стоит. Скажешь толстому Биггену, что тебе его заведение декан Жур посоветовал, пару медных за ночлег сбережешь.