Пасть. Трилогия

Этого в отбраковку, кивнул на зверя Мастер Потом пакуйте обоих.

Ща оформим, осклабился Гвоздь. Челюсть его продолжала рефлекторно двигаться, словно жвачка не покидала законного места.

Сдернул со спины автомат, призывно махнул рукой Еме-ле, пошел к мохнатой туше. Напарник за ним.

Деточкин и Мастер, согнувшись, рассматривали жран ноутбука, стоявшего на траве возле трупа. И не видели, как за их спиной Гвоздь вразвалку подошел к зверю, небежно приставил ствол к голове

Не нравится мне разрешающая способность, ткнуч в сливающиеся на экране метки Мастер. Получается, будто они чуть не друг на дружке лежат. А на самом.

Он не договорил.

Выстрел.

Оглушительный рык.

Вопль истошный, оборвавшийся.

Еще выстрел.

Громкий хруст.

Мастер обернулся прыжком, пистолет в руке. Деточкин сделал то же самое гораздо медленнее, но успел увидеть косматую тень, таранящую кустарник. Не к ним в сторону.

Бах! бах! пистолет выплевывал пули вслед твари, безнадежно отставая от стремительного движения. Палец Деточкина давил и давил красную кнопку на пульте, хотя она ушла в корпус до упора.

Рука Гвоздя по-прежнему сжимала автомат палец на спуске, но валялись и оружие, и рука шагах в пяти от их мертвого владельца. Обломок кости белел среди лохмотьев мышц предплечья.

Емеля был пока жив. Сидел на земле до синевы бледный, с безумными глазами. Вцепился обеими руками в горло, словно хотел задушить сам себя. Вцепился изо всех сил, но кровь густо шла сквозь скрюченные пальцы, заливая камуфляж.

Уроды прошипел Мастер. Умирающий Емеля его не заинтересовал отвернулся, поднял с земли коробочку, ранее крепившуюся к затылку зверя.

Пуля, скользнув по черепу твари, деформировала приемник-преобразопатель. Электроды из платинового сплава (самые короткие) торчали во все стороны, как лапы раздавленного насекомого. Другие, длинные, отломились, остались внутри мозга зверя.

Ноутбук был бесполезен. Если красная метка даже и’не погасла все равно застыла на том же месте. Слежение за объектом шло методом пассивной локации по сигналу, идущему с приемника-преобразователя.

Мастер отшвырнул коробочку, опасливо огляделся. Охота в любой момент могла возобновиться на них. Где тварь, они не знали.

Неведение продолжалось недолго. Вой громкий, со стороны близкого периметра. Мастер не сомневался и не раздумывал подхватил автомат Емели, скомандовал Де-точкину:

Бери тот ствол и за мной!

Деточкин оторопело смотрел на оружие, стиснутое откушенной рукой. Губы дрожали.

Живо!!! рявкнул Мастер.

Деточкин наклонился за автоматом. Потрусил следом за Мастером. Не глядя, вслепую, отдирал от рукояти чужие мертвые пальцы. Вой оборвался.

Они выбежали к периметру и остановились. Поливать очередями было некого. Наверху, на гребне стены, ветерок перебирал несколько клочьев длинной бурой шерсти, зацепившейся за шипы спирали.

Прыгучий, сука, неожиданно спокойно сказал Мастер. Сколько он на воле продержится без ваших уколов?

Ну так, это электроды серебросодержащие аргентизация уже началась день, много два и сдохнет

Мастер сплюнул. За день-два объект может отмахать немало Придется побегать по лесу с собаками, пока отыщется труп. Ладно, не страшно. Места глухие, безлюдные, хоть до Петербурга менее четырехсот километров. Никто чужой на мертвую тварь не наткнется.

Так что никакого ЧП. Маленькая техническая накладка, не более. Бывает.

Глава 2

Дичь

Огромная косматая туша несется длинными прыжками. Не выбирает дороги. Кустарник трещит, гибкие ветви хлещут по морде.

Зверь счастлив хотя не знает таких слов и понятий.

Исчезло отвратительное существо, вцепившееся в затылок и запустившее мерзкие лапы глубоко в мозг. Исчезла боль, заставлявшая зверя исполнять чужую и ненавистную ему волю. Затылок болит и сейчас но это боль освобождения.

Голод. Зверь чувствует его постоянно чудовищные мышцы сжигают чудовищное количество энергии.

Из тысяч самых разных запахов, доносящихся до твари со всех сторон, она выбирает один запах еды. Меняет направление. Движется медленно, аккуратно ставит лапы и взлетает длинным, многометровым прыжком.

Запоздало вскочивший с дневной лежки заяц бьется на клыках, верещит истошно. Огромные челюсти чуть смыкаются. Зверь рычит торжествующе. Пожирает добычу со шкурой, со внутренностями. С трещащими на клыках косточками Пищи мало. Голод приглушается, но не исчезает.

Тварь несется дальше, такими же огромными прыжками по прямой, словно стремится к какой-то цели


Затылок почти не болит. Регенерация закончилась.

Охотник

Леонида Сергеевича Ивашова фактического владельца охранно-розыскного агентства «Святогор» и вице-директора по безопасности концерна «Фарм-Трейд инкорпорейтед», 1952 г.р., судимого, неженатого, все называли прозвищем Мастер. Прозвище это не намекало, что его обладатель в совершенстве владеет боевыми или иными искусствами, и не было дано в булгаковском смысле, просто напоминало о конкретном факте биографии Леонида Сергеевича.

В молодости он действительно отработал несколько лет мастером производственного обучения в одном из ленинградских ПТУ. Более того, заочно окончил Герценовский пединститут и подвизался уже в должности преподавателя. Учил воспитанников он не только обращению с металлом и инструментами. Вернее не только с мирным металлом и с мирными инструментами. Учил и законам волчьей жизни, первый из которых верность стае.

Постепенно под водительством Мастера сплотилась спаянная железной дисциплиной и повязанная круговой порукой команда преступников-малолеток беспощадно-жестоких и видящих врагов во всех обитателях внешнего мира. Мастера они не просто боялись или любили боготворили. Порой попадались (хотя дела просчитывались филигранно), шли в колонии и на малолетние зоны но главного организатора не упоминали ни словом

Впрочем, без урода семьи не бывает и в 82-м году Мастер таки сел. Заложившего его пацана удавили в детской колонии. Ночью, куском провода. Душили медленно по заключению судмедэкспертов, умирал не менее получаса. Потом изуродовали остывающий, перемазанный калом труп (перед смертью обделался) выковыряли глаза алюминиевой чайной ложкой

Дичь

Мыслей у твари нет. Лишь самые простые, едва осознанные ощущения.

Голод. Голод. Голод. Голод. Запах. Другой. Вкусный. Пища. Туда. Осторожно. Осторожно Прыжок! Пища. Хорошо. Но мало. Дальше. Дальше. Запах

Медведь (в отличие от незадачливого зайца) почуял тварь издалека и не испугался. Он не привык бояться в своих владениях никого, кроме человека. Но опасностью маслянистым железом, порохом, испарениями человеческого тела со стороны приближающейся твари не пахнуло.

И медведь не сразу отвлекся от дела от исследования внутренностей огромного муравейника и поедания его обитателей. Только-только закончилась пора жестоких медвежьих свадеб, сопровождаемых кровавыми драками между самцами истощенные силы топтыгина нуждались в подкреплении.

Но чужой запах упорно приближался к хозяину леса. Медведь неохотно оторвался от муравейника, повернул морду, рыкнул предупреждающе. Раздался ответный рык.

Медведь поднялся во весь рост обманчиво-неуклюжий, обманчиво-медлительный. Но способный сломать спину лосю или размозжить волчий череп молниеносным ударом лапы. Зарычал громко, угрожающе

Тварь прыгнула.

Вооруженная огромными изогнутыми когтями лапа была быстра но запоздала

Тварь отлетела, отброшенная, предварительно выдрав из медвежьего брюха огромный кусок шерсти, кожи и мяса.

Ослепленный болью и яростью медведь ринулся вперед не понимая, что всё для него кончено.

Мясо. Много мяса. Кровавого, еще живого. Хорошо. Зверь жрет торопливо. Раны на его боку перестают кровоточить, затягиваются, рубцуются

Охотник

В 83-м году, на зоне, Мастер впервые убил человека, сам, своими руками. Вогнал заточку, сделанную из гвоздя-двухсотки, в ухо спящему мужику, ничего против него, в общем-то, по жизни не имея.

Затем, небрежно подпоров матрас, спрятал орудие убийства на шконке человека, от которого действительно хотел избавиться. Как и следовало ожидать, при последовавшем шмоне заточка была найдена.

Однако задуманное не вышло. Заподозренный ходил в подручных у тамошнего авторитета, тот вступился, и убийство взял на себя забитый и запуганный петух

Но Мастер навсегда запомнил то небывало-прекрасное ощущение, когда после короткого движения твоей руки живое тело становится мертвым и словно бы отдает тебе частицу души, или жизненной силы, или чего-то еще, Мастер не задумывался над точными определениями. Но убивать ему понравилось.

Дичь

Движения твари замедлились. Она не понимает, что происходит. Снова пришла боль вцепилась миллионами коготков в каждую клеточку огромного тела. Тварь воет. Вой звучит почти жалобно. Массивная туша еще продолжает куда-то двигаться, словно надеясь убежать от боли.

Задние лапы (и вся задняя часть тела) отказывают внезапно. Очередной прыжок подламывается, зверь падает. Вой сменяется полузадушенным клекотом.

Судороги скручивают мышцы. Тварь бьется в конвульсиях. Рвет когтями передних лап сама себя будто хочет докопаться до источника боли и выдрать его с кусками собственной плоти. Клочья шерсти летят в стороны. Через некоторое время конвульсии замирают. Туша лежит неподвижно. Мертво.

Спустя два часа существо шевельнулось. Попыталось встать. Упало. Упрямо попыталось снова. Шерсти на нем уже не было валялась вокруг спутанными комьями. С голого тела опадали сгустки розовой слизи

Существо наконец утвердилось на четырех конечностях, прыгнуло раз, другой. И свалилось. Прыжки были неуклюжими, неловкими. Непохожими на давешние стремительные движения. Существо зарычало. Поднялось на задние лапы. Шагнуло. Потом еще, еще, еще Зашагало быстро и на вид целеустремленно, будто и в самом деле имело цель

Охотник

В 89-м он вышел на свободу три года скостили за образцовое поведение.

Семь лет, проведенные Мастером за колючкой, преобразили страну. Наступили совсем иные времена. Из темно-загадочных глубин неторопливо всплывали на поверхность киты теневой экономики, превращаясь из ходящих под статьей цеховиков в законопослушных и уважаемых бизнесменов. А вокруг тех китов немедленно начинали роиться акулы, и барракуды, и пираньи чей аппетит ограничивался исключительно размерами зубов и глоток. Голова кружилась от заманчивых возможностей и перспектив.

Чтобы восстановить команду, не пришлось даже прилагать излишних усилий. Былые ученики потянулись к нему сами и приводили молодых волчат с подросшими зубками.

Пришедший первым мордоворот с литыми кулаками и стрижкой «ежиком» (семь лет назад бывший прыщавым пятнадцатилетним пацаном с садистскими наклонностями) вручил Мастеру подарок аптечную склянку, залитую спиртом. В спирте плавали два человеческих глаза. Верный этот ученик носил прозвище Ахмед

Новая команда Мастера заявила о себе быстро и громко. Время было веселое едва поделенную собственность тут же начинали переделивать по новой. Патронов никто не жалел, сообщения криминальной хроники напоминали фронтовые сводки. Закон Дарвина работал в чистом виде сильные поедали слабых с аппетитным чавканьем Запуганные бизнесмены выносили деньги на тарелках с голубыми каемочками. Казалось, так будет всегда.

Но ничто не вечно под луной. Как-то потихоньку, незаметно, исподволь беспредел цивилизовался. Приоритеты и ценности сменились. Доблестью стало не лихо перемочить на стрелке десяток коллег-конкурентов но наладить с ними приемлемое сосуществование. Бизнес креп, складывались финансово-промышленные империи, королевства и графства, которые заводили свои службы безопасности, и были уже не по зубам рыцарям утюга и паяльника

Мастер не повторил судьбу наиболее отмороженных коллег, не вписавшихся в новый расклад, и мало-помалу отстрелянных и взорванных. Мастер вовремя понял, что время вольного кондотьерства прошло и встал под чужое знамя. Был не последним человеком в крупном концерне, принадлежавшем старому знакомцу по зоне, раньше других понявшему, что самому делать бизнес выгоднее, чем доить бизнесменов. Вроде все шло хорошо, но Но не хватало самого главного. Того бесподобного ощущения когда одним движением руки делаешь живое тело мертвым, и выпущенная тобой душа проходит сквозь тебя, и сливается на мгновение с тобой, и заставляет все твое существо трепетать в безумном наслаждении