Пасть. Трилогия

Больниц в Ямбурге оказалось целых две центральная районная, сокращенно ЦРБ, и стационар химкомбината.

Граев решил начать поиск с первой благо, от автовокзала ее отделяло меньше километра. Он не ошибся, в справочной ЦРБ подтвердили поступление пациента по фамилии Крапивин.

Дальше началось непонятное. К пациенту Граева категорически не пустили. Не помог даже набор универсальных отмычек к человеческим душам серо-зеленые бумажки с портретами заморских президентов. Дежурившая по отделению медсестра смотрела на них так, словно в Ямбурге до сих пор действовала статья УК, сурово карающая за владение иностранной валютой. Даже назвать палату, где лежал Крапивин, отказывалась.

Людмила, державшаяся поодаль, куда-то исчезла в самом начале попыток Граева улестить цербершу. Он удивился, увидев ее спустя недолгое время шла по коридору уверенно, в белом халате и в бахилах, в руках пакет с печеньем и яблоками. Шла и совершенно не обращала внимания на препирательства Граева с дежурной. Глядя на ее уверенную походку, никто бы не усомнился, что женщина здесь не первый раз, знает, куда идет, и имеет на это полное право.

Он подыграл мгновенно: пошел на медсестру, как на амбразуру, качая права и угрожая жалобами медицинскому начальству, хамил двум выскочившим на громкие голоса санитарам, и был в конце концов вытолкан с позором прочь.

Людмила прошла на отделение беспрепятственно.

Яблоки и печенье продавались внизу, в холле. Происхождение же халата с бахилами осталось загадкой. Надо думать, не весь персонал относился столь пренебрежительно к валюте бывшего потенциального противника.

Граев ждал Людмилу у больничного корпуса, наблюдая, как мимо ковыляет на костыле мужичонка в пижаме гнусно-серого цвета. Тот помялся неподалеку, опасливо поглядывая на Граева. Потом наконец решился, и ловко, несмотря на загипсованную ногу, нырнул в кучу сваленного у забора хлама, густо проросшую бурьяном. Повозился там и заковылял обратно, к поджидающим его двум жестикулирующим фигурам в таком же больничном прикиде. Серая ткань на талии у мужичка натянулась и явственно обрисовала силуэт поллитровки

Людмила вышла уже без халата, бахил и пакета с передачей. И сразу объявила:

В палате не Крапивин!

Кто же?

Понятия не имею Лежит забинтованная с ног до головы личность, вместо головы марлевый шар, а на спинке кровати табличка «Крапивин И.С.». Но не он, совершенно точно

Табличка недоверчиво протянул Граев. Насколько он знал, в провинциальных больницах такие вещи в ходу не были.

Вот-вот В палате, между прочим, еще три занятых койки и ни на одной подобного украшения нет

Наблюдательная, мысленно похвалил он. И спросил:

О чем же вы поговорили с этим лже-Крапивиным?

Ни о чем. Я сразу извинилась, сказала, что ошиблась палатой И ушла.

Не понял. Как же вы его разоблачили?

По глазам. У Крапивина настоящего глаза очень характерные, голубые-голубые А у этого черные, цыганские.

Хорошо, что там не засветились Однако я поспешил, сказав, что исчезновения вроде закончились Свой домашний телефон Крапивин вам давал?

Да. Сотового у него нет. Вернее, он сказал, что нет.

Ладно, адрес вычислим Только придется разделиться. Я попробую разузнать, что значит вся эта клоунада с забинтованным двойником, а вы в это время

Скажите, Игорь Людмила осеклась, и Граев понял, что не уследил за мимикой сморщился, как от зубной боли.

И подумал: «Какого черта? Если охота идет конкретно на меня, а не на знакомца Макса либо Людмилы, пока не установленного, то имя мое и так известно. Если же нет Ну что же, дамочка не раз доказала, что нервами обладает железными И при посторонних будет обращаться правильно »

Меня на самом-то деле зовут Граев, Павел Иванович, сказал он. Можно просто Граев.

А меня Людмила выдержала многозначительную паузу, Людмила. Полякова. Простите, не смогла ответить такой же откровенностью.

Она улыбнулась, и Граев с удивлением понял, что впервые видит ее улыбку.

2.

Палец Граева надавил на кнопку. За стальной дверью кастрируемым поросенком заверещал звонок.

«За подобными дверями, как правило, живут обеспеченные люди, особенно в провинции», подумал Граев. Но в каждом правиле есть исключения и здесь имело место одно из них.

Металл двери оказался порнографично-голым не обшит роскошным и дорогим заморским деревом, и не обколочен деревом самым обычным и везде растущим, и не обтянут казенно-дерматиновой пародией на кожу, и даже не обляпан гнуснопрославленной среди пассажиров метро самоклейкой

Дверь была выкрашена дешевой серой краской. Так красят боевые корабли дабы на фоне свинцово-серых волн как можно позже заметили их вражьи наблюдатели традиция в век радаров, честно говоря, архаичная. В наше время боевые корабли вполне могут быть хоть розовые в зеленый горошек локаторы и сонары засекут их точно так же, а матросикам все повеселее будет служба казаться

Но не о море и не о кораблях напомнила Граеву дверь.

Дверь напомнила о тюрьме.

Вопрос: кто может проходить через такое сооружение по несколько раз в день, сохранив при этом физическое и психическое здоровье? Ответ: лишь бывший либо настоящий труженик ГУИН. Говоря проще, вертухай.

Но жил за этой дверью капитан И. С. Крапивин, занимавшийся в Ямбургском РУВД розыском пропавших без вести лиц, занимавшийся до тех пор, пока якобы не угодил под колеса.

Шаги, глазок на мгновение затемнился самый обычный, оптический, узкофокусный. Граев изобразил на лице приветливую доброжелательность и чуть-чуть при этом деловую, слегка казенную людям с такими лицами открывают всего охотнее. Изобразил и стал ждать стандартного вопроса: кто?

Вопрос не прозвучал. Вместо этого скрежетнул замок, взвизгнули плохо смазанные петли, лязгнула вытянувшаяся во всю длину цепочка.


Женщина. Бесцветно-бесформенно-безвозрастная такими, собственно, женщины средних лет почти все и бывают без макияжа, в шлепанцах и домашних халатах последнего срока носки.

Разрешите от вас позвонить? Попал в совершенно безвыходную ситуацию, с обаятельным напором сказал Граев.

Он постарался изобразить безобидность на фоне интеллигентной стеснительности. Надетые очки весьма в том помогали, а что они без диоптрий надо быть тертым профи, чтобы с ходу заметить и оценить значение сей детали Спрашивать что-либо о Крапивине Граев счел пока преждевременным.

На бесцветно-безвозрастном лице женщины читалось тревога, переходящая в страх. Читалась легко и просто, как на экране дисплея. Едва ли она там одна, или с кем-то, из кого опора и защита нулевая, решил Граев. Скорее, с людьми, которыми до смерти напугана. И это не засада, иначе дверь бы сразу гостеприимно распахнулась.

Слова, звучавшие из квартиры, вроде бы подтверждали сделанные из вазомоторики выводы:

Я не могу открыть, монотонно говорила женщина. Я одна в доме, вы скажите номер, я наберу и дам вам трубку

Говорила она очень тихо.

Голос был полон страха. Страха, от которого не вопят, от которого немеют, который цепкими когтями сдавливает горло

Есть мнение, что все замки от честных людей. В таком случае все дешевые дверные цепочки от людей хилых. Именно к таким дешевым цепочкам относилась преградившая Граеву путь. Вот только он к хилым людям не относился

Цепочка лопнула с негромким бытовым звуком. Дверь распахнулась во всю ширь. Граев скользнул внутрь. Точнее, сделал один быстрый шаг вперед совершенно синхронно с шарахнувшейся назад хозяйкой.

В прихожей никого не было. Никто не держал женщину под ножом или прицелом.

Неужели ошибка?

Он сказал тихо и очень спокойно:

Кричать не надо.

Но пистолет не опустил.

Она не закричала.

Бесцветное лицо смялось и сломалось, но молча. Глаза удивительно быстро повлажнели.

Но женщина не закричала.

Дверь встала на законное место с металлическим щелчком. Защелка Отлично, не надо возиться левой рукой с замком за спиной И отворачиваться от клиента тоже не надо, хоть и выглядит дамочка достаточно безобидно.

Граев быстро осмотрелся небогатая однокомнатная квартира, груда одежды висит на самодельной вешалке, под вешалкой куча самой разной обуви, вплоть до огромных валенок. Он быстро прошелся по прихожей, не переставая контролировать женщину, заглянул в комнату и на кухню, распахнул дверь совмещенного санузла Никого.

Надо же так проколоться Первоначальный страх женщины мог быть вызван чем угодно, хоть опасением за судьбу таящегося в шкафу любовника, но только не направленными в нее стволами.

Где муж? спросил он, убирая пистолет. Вопрос прозвучал резко.

Да здесь я Только ты за пушкой не дергайся, все равно не успеешь

Граев медленно повернулся. Из щелки в груде одежды на него смотрел пистолетный ствол. И глаза действительно, голубые-голубые

3.

Подержите, сунул Макс папку в руки здоровенному лбу в камуфляже, поставив кейс на пол. Вот здесь расписаться. Ручка есть? ткнул пальцем в разграфленный листок, засовывая другую руку за отворот пиджака.

Верзила, наморщив лоб, недоуменно смотрел на бумагу буквы на ней оказались нерусские и не успел ответить. В лицо ему почти уткнулся глушитель пистолета.

Три шага назад! скомандовал Макс свистящим шепотом.

Охранник отшатнулся. Макс шагнул следом. Подпружиненная дверь закрылась с тихим шорохом. Лязгнул автоматический замок.

Где остальные? спросил Макс еще тише.

Верзила открывал и закрывал рот никаких звуков не доносилось. Папка упала под ноги. Макс увидел единственную дверь слева по коридору, без таблички, приоткрытую. Из-за двери громкие мужские голоса.

Пистолет негромко чпокнул. Охранника откинуло к стене. Пуля оставила на лбу, над переносицей, маленькое отверстие но задней части головы просто не стало. На стене огромное пятно из крови, мозгового вещества, осколков кости.

Всего этого Макс не видел. Метнулся к двери, распахнул. Разговор оборвался. Недоуменные лица повернулись к нему. Один оказался знакомым рыжий, коренастый, с татуировкой на запястье, именно он с напарником приволок Макса сюда, на допрос к Крымарю и именно в него Макс выстрелил первым.

Чпок! Чпок! Чпок!

Фигуры в камуфляже повалились сбитыми кеглями. Крикнуть никто не успел, стрелял Макс в головы. Рыжий, впрочем, попытался в последнюю долю секунды увернуться от выстрела пуля прошла вскользь, голова была разбита, окровавлена но ее владелец остался жив. Лежал, навалившись на пульт. Рука скребла по кнопкам и тумблерам. Чпок! Макс от двери, не подходя, поставил финальную точку. Тело дернулось, сползло на пол.

И без того не слишком просторная пультовая казалась совсем тесной от лежавших вповалку трупов. Кисло пахло порохом. Макс сменил обойму в «Вальтере».

Замер, прислушиваясь, пистолет наготове. Тишина. Здание казалось вымершим. Макс затащил первого охранника в помещение, поближе к коллегам, туда же поставил чемоданчик. Пятно на стене коридора маячило мерзкой кляксой.