Пари, леди, или Укротить неукротимого

Он устало прикрыл глаза.

— И что теперь? — прислонившись к стене рядом и укрыв Хвостика от лорда собой, спросила Алисия.

— Вы увол… — Его светлость замолчал.

— Увол… — Алис тоже не смогла договорить.

— Он все-таки нарушил. Отлично. Просто отлично. — Голос Даниара мог бы звенеть от бешенства, имей он силы злиться, но сейчас оставалось просто констатировать факт: — Клятва до конца не расторгнута, силы заклинание вытянуло, и попробуй разобраться, до какой части дошел процесс.

— Что означает последнее? Насчет процесса?

— То, что предстоит разобраться, возможно ли завершить его, когда силы вернутся.

Он опять закрыл глаза и с тяжким вздохом откинул голову.

— Шею свернуть — и то возможности нет, — пробормотал он. — Как дожить до конца третьего месяца? Вы же не Алисия, вы Апокалипсия.

— Прошу не коверкать мое имя. Его дала мама, и оно мне дорого в этом виде. Раз удосужились запомнить, будьте добры не искажать.

— О нет, я не запомнил! Оно въелось в кровь, начиная отсюда, — и Даниар попытался указать ладонью на раненое плечо, но рука обессиленно упала. — Оно неразрывно связано с образом хрупкой с виду девушки, совершенно не таящим в себе и толики той опасности, которую эта девушка реально представляет. Когда только произносишь первый слог, в душе стремительно растет тревога, стоит проговорить первую часть — «Алис», — как горло перехватывает, и ты начинаешь оглядываться по сторонам, ожидая, рухнет потолок или, может быть, стены. Я отравился этим именем!

— Зато с какой страстью вы его произносите, — искренне восхитилась Алисия. — Даже готова забыть, что вы долго его запоминали.

Даниар повернул голову и молча, но выразительно посмотрел на леди. В ответ на колючий взгляд она призналась:

— Меня в озноб бросает при звуках вашего голоса, милорд. Еще сердце колотится и из груди выпрыгивает. Полагаю, мы квиты?

— Это вряд ли, — покачал он головой.

— Видите, насколько вы непримиримы? Так стоит ли одну меня во всем винить? Вы настояли на трех месяцах и закрепили клятвой. Вот зачем, скажите? Я ведь просила уменьшить хотя бы до месяца. Почему именно три?

— Потому что мне нужен был постоянный секретарь, а после трех месяцев я возвращаюсь к непосредственным обязанностям и перестаю курировать университет изнутри. Согласен с вами в одном: это была ошибка. Мне стоило вспомнить, что наша встреча началась с удара канделябром.

— Скажите, милорд, а сколько нам так сидеть?

— Вероятно, до полуночи. Подвиньтесь, я собираюсь прилечь.

— В моей комнате? А где мне спать?

— Плевать я хотел. Если не подвинетесь, лягу прямо на вас.

Алисия отодвинулась от стены, освобождая мужчине место.

— И подушку дайте. Вы же еще в состоянии двигаться.

— Это уже перебор.

— Все мои рубашки!

— Хорошо! Дам вам подушку.

С трудом доковыляв до кровати, она подняла подушку, которая вдруг стала весить тонну, и бросила лорду. Замах даже ей показался весьма хилым, и подушка до лорда не долетела. Однако верный Хвостик вцепился в нее зубами и дотащил до головы бывшего хозяина.

— И покрывало, — устроившись на подушке, потребовал его светлость.

— Ну знаете…

— Все мои ботинки!

— За исключением одних! Вы в них обуты! — воскликнула Алис, запустив в него покрывалом.

Укрывал лорда тоже Хвостик: изо всех сил упираясь лапками, он натянул покрывало Даниару по пояс.

— Интересная зверюга, — приоткрыл один глаз его светлость. — Значит, не только на шарф сгодится.

— На что? — воскликнула Алисия, а Хвостик жалобно пискнул.

— Утром поглядим.

— Знаете… Вы устраиваетесь спать в моей комнате, а мне придется уйти.

— Угу, — невнятно пробормотал лорд, — идите.

— И пойду. — Она попыталась подняться с кровати, на которую неосмотрительно села, но ноги отказались держать. — Боги! Я теперь даже в коридор не выберусь?


— Не рыпалась бы, — прошептал на ухо домовичок. — Магия больше вытянет. Ляг отдохни и восстановишься скорее. Вон лорд уже дрыхнет вовсю. Ему что леди здесь, что ее нет — все одно, а ты переживаешь.

— Ширму, Шуш, хотя бы ширму передвинь вот так, в изножье кровати.

— Передвину, передвину, ложись скорее.

— Это совершенно неприлично, — в полусне пробормотала Алисия. — Правду Атильда говорила. Первый шаг…

Не закончив, она заснула. Шуш укрыл ее одеялом и еще немного посидел на кровати, наблюдая, как Хвостик забирается под руку девушки и сворачивается пушистым клубочком. После домовичок передвинул ширму, как обещал, затем еще минуту наблюдал за мирно спящим лордом, которого в данный момент совершенно не заботило, что он расположился на ковре.

— Умеют же поладить, когда спят, — подытожил Шуш и, загасив светильники в комнате, тихонько исчез.



Разбудила Алисию рука. Мужская рука, упавшая сверху.

Ойкнув, леди открыла глаза и чуть не свалилась с кровати. Она узрела лорда Морбей де Феррес рядом. То ли устав от жесткости пола, то ли обретя к утру достаточно сил, чтобы перебраться на более удобное ложе, его светлость занял практически все пространство. Он комфортно устроился на спине и широко раскинул руки, одна из которых упала на Алисию. Будто почувствовав, что о нем думают, или ощутив, как скинули его Ладонь, Даниар заворочался во сне и пошарил по кровати. Нашарив бедро девушки, он весьма фривольно его сжал.

Доведенная до последней черты утренним пробуждением, в результате сжимания леди повторила ту самую высокую ноту, что некогда взяла певица в ресторации. Мужчина дернулся спросонья и ударился затылком о деревянное изголовье.

— Какого чер… — Даниар увидел Алисию, и возникла немая сцена.

Лорд и леди какое-то время смотрели друг на друга.

— Вот уж от кого, а от вас не ожидал, — заявил его светлость. — Начали с комнаты, а теперь забрались в мою постель?

Алисия лишилась дара речи.

— Еще и в платье, — окинув ее взглядом, отметил Даниар.

— Вы, вы… — Она хватала ртом воздух и пыталась выговорить ставшие вдруг непроизносимыми слова. — Это вы в моей постели! Вы! Не только в одежде, но и в ботинках. Я даже слов подобрать не могу, насколько непристойно вы себя ведете!

Она потянулась столкнуть его, но увидела сквозь дырку на рукаве бинты и отдернула ладонь. Вдруг стало не по себе от мысли, что ему будет больно, если упадет. И Алисия довольствовалась тем, что натянула до самых ушей одеяло.

— Вы должны были уйти ночью, как только пришли в себя. Как вы могли остаться до утра?

— Я? Остаться у вас? — В первый момент он явно ей не поверил, что совершенно выбило Алисию из колеи. — Конечно, после магического выброса я был несколько не в себе, но не до такой же степени. К вашему сведению, я уходил, леди, и даже открывал дверь.

Даниар огляделся, Алис тоже осмотрелась. Обоих обуяла потребность уточнить, в чьих именно покоях они находятся, и если леди с облегчением выдохнула, то лорд, напротив, нахмурился.

— Это ширма была, а не дверь! — ткнула в поломанную ширму леди. — Вы умудрились ее сломать, пока «открывали».

— Отлично! — коротко ответствовал лорд, даже не подумав сожалеть о том, как нехорошо он поступил, приняв ширму за дверь, а кровать леди — за свою постель.

— Отлично — и все?

— Просто отлично. Так устроит, Апокалипсочка?

— Вы с ума сошли! Какая Апокалипсочка?

— Это ласковое прозвище для будущей невесты.

— Вы! — Алис забыла о сострадании и попыталась спихнуть лорда, но тот извернулся и ударился об изголовье теперь уже плечом.

— Какая я вам невеста? — в гневе, что не дотянулась, воскликнула Алисия.

— Из страшных кошмаров, — морщась и потирая руку, ответил Даниар.

— Мало того что снова даете мне прозвище, так еще в очередной раз оскорбляете. И если думаете, что с подобным отношением я пойду за вас замуж, то сильно ошибаетесь!

— Серьезно? Не собираетесь заламывать руки и требовать на вас жениться? А как же настоять, чтобы я позаботился о поруганной чести? Я спал на вашей кровати!

— В одежде, милорд!

— И никаких рассуждений на тему «Теперь вы, как честный человек, обязаны жениться»? Не будет повторного вызова на дуэль? Дорогая, вы упускаете такой шанс!

— Вы самодовольны донельзя!

— Отнюдь, я придерживаюсь фактов. Сколько женщин забиралось в мою постель ради этого предложения! А когда я забрался в вашу, вы мне отказываете?

— Я сыта по горло вашей иронией. Уйдите уже отсюда, сделайте милость!

— Я не могу. — Лицо лорда приняло самое умиротворенное выражение, и мужчина вновь растянулся на спине.