Отраженная в тебе

— Кончай, на хрен, руками махать! — прорычал он, схватив меня за руки и встряхнув.

— Не трожь меня!

Слишком болезненные ощущения вызывали его прикосновения.

Он подался назад:

— Да что, на хрен, с тобой случилось?

— Гидеон, я видела ее.

— Кого?

— Коринн.

— Да о чем ты говоришь? — нахмурился он.

Вытащив смартфон, я сунула фотоснимок ему под нос:

— Улика!

Гидеон посмотрел на экран, и его хмурое лицо разгладилось.

— И в чем эта долбаная улика меня уличает? — с преувеличенной мягкостью поинтересовался он.

— Ох, мать твою!.. — Я снова повернулась к двери, убирая телефон в сумочку. — Не хватало еще тебе это объяснять.

Он положил руку на стекло, удерживая дверь закрытой, и, подавшись ко мне, прошептал на ухо:

— Нет уж, будь добра, объясни.

Я зажмурилась от нахлынувших вдруг воспоминаний о моем первом посещении кабинета Гидеона. Тогда он тоже задержал меня таким же образом, а потом это трансформировалось в жаркие объятия на том самом диване, где, судя по всему, совсем недавно тоже кувыркались так рьяно, что с места сдвинули.

— Можно подумать, снимок не стоит тысячи слов, — процедила я сквозь зубы.

— Ну, на нем Коринн, и что такого? Какое отношение это имеет ко мне?

— Насмехаешься, да? Немедленно отпусти!

— Ну уж нет, мне не до смеха. Я вообще не могу припомнить, чтобы на меня женщины так наезжали. Вламываешься сюда со своими из пальца высосанными обвинениями, порешь какую-то несусветную ахинею…

— Никакую не ахинею! — Я поднырнула под его руку, чтобы хоть немного увеличить расстояние между нами: находиться вплотную к нему было свыше моих сил. — Я бы в жизни не стала тебя дурить. Возникни у меня потребность трахаться налево и направо, я сначала распрощалась бы с тобой.

Гидеон прислонился к двери и скрестил руки на груди. Застегнуть рубашку он так и не успел. От его вида меня бросало в жар, отчего я злилась еще больше.

— Так, выходит, я тебя дурю? — ледяным тоном осведомился он.

Я сделала глубокий вдох, силясь справиться с болью, пронизывавшей меня при одной мысли о том, как они с Коринн развлекаются на этом диване.

— Объясни мне, какого черта ее принесло сюда, в Кроссфайр, и почему она вылетела отсюда в таком виде? А заодно объясни, что у тебя за видок и что за бардак в твоем кабинете?

Его взгляд скользнул к дивану, потом переместился к подушке на полу и вернулся ко мне.

— Понятия не имею, что она делала в здании и почему так выглядит. Я не видел ее с того вечера, когда ты была со мной.

Мне казалось, что с «того вечера» миновала целая вечность. А хотелось, чтобы его не было вовсе.

— Меня с тобой не было, — возразила я. — Она похлопала ресницами, сказала, что хочет тебя с кем-то познакомить, и ты свалил, оставив меня одну.

— Господи! — Глаза его вспыхнули. — Ну не начинай по новой!

Я сердито смахнула стекавшую по щеке слезинку.

— Ты что, всерьез думаешь, будто я пошел с ней, потому что так запал на нее, что про тебя и думать забыл?

— Не знаю, Гидеон. Ты меня бросил. А ответ известен только тебе.

— Ты первая меня бросила.

У меня даже челюсть отвисла.

— Я тебя не бросала.


— Не бросала, говоришь? Да не успели мы там появиться, как ты тут же исчезла. Мне пришлось настоящий розыск устраивать, а в итоге оказалось, что ты танцуешь с этим придурком.

— Мартин — племянник Стэнтона.

А поскольку Ричард Стэнтон был моим отчимом, я привыкла относиться к Мартину как к родне.

— Да плевать мне, будь он хоть долбаный святоша! Он тебя явно клеил.

— Боже мой, какая чушь! И вообще, кончай воду мутить! Ты толковал о делах со своими партнерами, а я была ни пришей ни пристегни. И мне было неловко, и им.

— Ловко или неловко, а это твое место!

Моя голова дернулась, словно он дал мне оплеуху.

— Опять начинаешь?

— Как бы тебе понравилось, если бы я свалил во время банкета у «Уотерс, Филд и Лимэн», потому что ты начала говорить о делах? А потом ты нашла бы меня танцующим с Магдаленой?

— Я…

Черт побери, а ведь посмотреть на это с такой позиции мне и в голову не пришло!

Стоявший у двери Гидеон выглядел спокойным и невозмутимым, но под этой внешней сдержанностью я физически ощущала пульсацию гнева. Он всегда был великолепен, но особенно потрясающе выглядел, когда в нем бушевали страсти.

— Это мое место — быть рядом с тобой, поддерживать тебя и иногда, черт возьми, просто отираться рядом, для мебели. Это мое право, мой долг, моя привилегия. И тебе, Ева, стоило бы отвечать мне тем же.

— Я думала, будет только лучше, если я исчезну.

Он промолчал и лишь саркастически выгнул одну бровь.

Я скрестила руки на груди:

— Так ты поэтому пошел с Коринн? Решил меня наказать?

— Если бы я решил тебя наказать, так разложил бы на коленях.

Я нахмурилась. Вот уж этого не должно случиться никогда.

— Я знаю, как ты все воспринимаешь, — отрывисто произнес он, — и не хотел, чтобы ты приревновала меня к Коринн прежде, чем я успею разъяснить тебе ситуацию. Мне и нужно-то было несколько минут, чтобы удостовериться, что она поняла, насколько у нас с тобой все серьезно и как для меня важно, чтобы этот вечер доставил тебе удовольствие. Это единственная причина, по которой я увел ее.

— И сказал, чтобы она ничего не говорила о ваших отношениях, да? Велел держать язык за зубами насчет того, что она для тебя значит. Да только вам не повезло: бедняга Магдалена это услышала и ее это задело.

А может быть, на самом деле Коринн с Магдаленой спланировали все это вместе? Коринн знала Гидеона достаточно хорошо, чтобы предвидеть его возможные действия. Для нее, надо думать, не составило труда предусмотреть все касающееся его реакции на ее неожиданное появление в Нью-Йорке.

Это предположение выставляло сегодняшний звонок Магдалены в совершенно новом свете. Когда мы с Гидеоном заметили их на банкете, они с Коринн беседовали — две женщины, желавшие одного мужчину, который увлекся третьей. Пока я оставалась на сцене, им обеим ничего бы не обломилось, а стало быть, они могли до поры действовать заодно, чтобы избавиться от меня.

— Я хотел, чтобы ты услышала это от меня, — натянуто произнес он.

Я отмахнулась, куда больше озабоченная происходящим в настоящий момент.

— Гидеон, я видела, как Коринн села в «бентли». Как раз перед тем, как поднялась сюда.

Его вторая бровь выгнулась под стать первой.

— Точно?

— Да уж точнее некуда. Можешь ты мне это объяснить?

— Нет, не могу.

Меня буквально обожгло огнем, неожиданно я поняла, что видеть его не могу.

— Уйди с дороги, мне надо на работу.

Он не двинулся с места.

— Сейчас уйдешь, я только хочу выяснить один момент. Ты что, думаешь, будто я ее трахнул?

Оттого что он произнес это вслух, меня передернуло.

— Уж не знаю, что и думать. Все свидетельствует…

— Вот если бы ты застукала нас с ней голыми в постели, это было бы «свидетельство». — Он подался ко мне так резко, что я отпрянула. — Скажи одно: ты правда думаешь, будто я ее трахнул? Думаешь, что я хотел бы? Мог бы?

У меня задрожали ноги, но я стояла на своем: