От стажера до ведьмы
Часть 11 из 103 Информация о книге
Странно. Осмотр шел своим чередом. Опрос свидетелей, Ирину с Люсей вообще попросили написать рапорт. Внуку звонили, тот приехать не смог, сказал, что сейчас в области. Часов через шесть в городе будет. Дал телефон дочки Прасковьи, то есть своей матери. Кажется, той звонил следователь. Ирина решила, что выходной не пропал. Что-то они сделать не успеют, но разве плохо вот так? Посидеть, подышать воздухом, никуда не торопясь поболтать с людьми, опять же, работы с нее не требуют, а рапорт напишем и отвезем. Дело нужное. Следователь квалифицировал предварительно смерть Прасковьи как причинение смерти по неосторожности. Пока. Потом еще видно будет, после вскрытия, но скорее всего, это именно так. Полез грабитель в окно, тут бабку и накрыло. С летальным исходом. – ГДЕ МОЯ МАТЬ?! – Вопль был таким, что подскочил, кажется, даже труп Прасковьи. Пьяница свалился со скамеечки и потряс головой. – Клавка, с-сука! Глядя на то, что появилось во дворе, Ирина никак не могла согласиться. Разве можно сравнивать милейшее существо – Найду и вот это? Никак нельзя. Это оскорбление всего собачьего рода, со времен творения. Ворвавшаяся во двор женщина больше всего походила на атомную бомбу. Хоть конусообразными, плавно расширяющимися книзу формами, хоть взрывом на башке, хоть пронзительным голосом. Жутким. Рыжие лохмы топорщились во все стороны, круглое лицо кривилось в неясной гримасе, развевалась непонятная хламида, при виде которой задохнулся бы от восторга Альбус Дамблдор – столько на ней было бисера и блесток. Следователь поспешил к вновь прибывшей. – Здравствуйте, Клавдия Ивановна… Увы, слова сказать ему не дали. Не предусмотрено было. – МАМА!! – Трагический вопль. Потом бабища упала на колени рядом с телом и разревелась в три ручья. Или не разревелась? Завыла – точно. Заголосила, заскулила. – На кого ж ты меня покинулаааааа, сиротиииинушкуууууу… Пьяница помотал головой. – Ну все. Это теперь на два часа. Кликуша, е… – Всегда так? – в полный голос уточнила Ирина. А чего стесняться, за этим воем бензопилу «Дружба» не услышишь, не то что собеседника. – С детства. Парашка ее пока лупила, тут поприличнее было, а как Клавка выросла да замуж вышла, так с этой дурищей никакого сладу не стало. Пошел я, водовки хлопну. А то глядя на эту комедь – с души воротит. Тебе не предлагаю… Ирина пожала плечами. Мол, я бы со всем нашим уважением, но – нельзя. – Ну, сиди тогда. Хорошая ты девка, хоть и ментовка. А уши лучше заткни, эту дуру если палкой никто не треснет, она еще пуще разойдется. И удрал. Ровно через пять минут Ирина поняла, что дядя Коля, хоть и выпивши был, оказался со всех сторон прав. Именно так. И разошлась пуще прежнего, и развизжалась, и конца-края этому видно не было. Но… Безвыходно. Они при исполнении, им нельзя ни бить, ни пить. А иногда так хочется! Пойти, что ли, пока по району побродить? Недалеко? Домик, вон, навестить, с ромбиком на дверце, пирожок какой купить… Люся была занята. Она пыталась успокоить дочку потерпевшей, хотя Ирине показалось, что подруга больше демонстрирует майору свои красоты и виды, чем реально помогает. Ну и ладно, должно быть у человека в жизни что-то хорошее? Какие-то приятные впечатления… посмотреть там есть на что. Пусть развлекаются. Рапорт она напишет, нужды в ней нет, ну и чего? Ирина отправила Люсе на телефон смс и выскользнула за ворота. Вернулась она через час. Истерика еще продолжалась, алканарий как в воду глядел. Все выглядели изрядно утомленными, но дама не унималась. Она СТРАДАЛА. Красиво, вдохновенно, точь-в-точь как в сериалах. Ирина махнула Люсе и протянула ей пакет. – Тут на всех. Спасибо дядюшке Робину. Салатов не предвиделось, но булки с сосисками вполне достойная замена. И стаканчики с кофе и чаем, кому что понравится… Из окружения истерички мигом исчезли четверо человек, почти материализуясь рядом, оперативник выхватил булочку и буквально вгрызся в нее. – Шпашибо. – Кофе. Салфетка. И вот – горчица, – протянула Ирина самое жизненно необходимое. Мужчины жевали. Истерика постепенно стихала, лишившись зрителей. Наконец тетка отряхнулась и встала. И была тут же препровождена в дом, разбираться, что пропало и что осталось. Истерика пошла заново. Как оказалось, пропало ВСЁ. Три магнитофона, три куртки кожаных, три портсигара золотых… нет, тех – шесть, иконы старинные, особо ценные, ваза хрустальная, картина… Когда вы у матери были последний раз? Э-э-э… около года назад. Или полтора. Могла она это продать, подарить… Нет ответа. Обычно на всю процедуру, с допросами, протоколами и прочим, уходит три часа. Иногда даже меньше. Сегодня ушло шесть. Потом квартиру опечатали, и все посторонние, в том числе и Ирина, наконец смогли тронуться со двора. Чтобы натолкнуться на дядю Колю. – Уходите уже? – Уже? – Так Клавка могла и полдня блажить. Дурная баба, что тут скажешь? Парашка все сокрушалась, род прервался… – Она с рождения такая? – Ты знаешь, нет. Жена говорила, сначала Клавка нормальная была, а в какой-то момент как пошло и пошло… Парашку жалко. Хоть и стервь она была, а все ж баба правильная. Дядя Коля как-то даже ссутулился. А потом вдруг просветлел лицом. – Слушай, а погоди пару минут… Ирина пожала плечами, переглянулась с Люсей и осталась на месте. Дядя Коля влетел во двор и через пять минут вылетел оттуда с большим керамическим горшком, в котором покачивало листьями какое-то непонятное растение. – Что это? – Вот, возьми. Парашку помянешь. Это вербена, она ее на подоконнике выращивала, к чаю… у меня-то такого добра вагон на даче, а тебе, глядишь, и пригодится. Кустики покачиваются под ветром, приятно пахнут. – А давно вам соседка ее отдала? – сделала стойку Ирина. Дядя Коля махнул рукой. – Да не так, чтобы уж. Слегла когда, вот и отдала. Ей ухаживать не под силу было, а я все никак его до дома не дотащу. И поливать забываю… жалко, погибнет… Ирина переглянулась с Люсей. С одной стороны, они не могут ничего брать на месте преступления. С другой – это и не так. И не на месте, и не было там этого горшка, и потерпевшая сама его отдала, и им сейчас все отдают добровольно… – Вы уверены? – на всякий случай спросила Ирина. Дядя Коля вдруг ухмыльнулся. – Во-во. И я Парашку спрашиваю, мол, ты уверена? Может, хоть оборвешь да засушишь? А она посмеялась так, и говорит – я до зимы не доживу, лучше сейчас все добром отдать. Как чуяла… Вот и я добром отдаю. Берешь? – Беру, – согласилась Ирина. И потащила тяжелый горшок.