Опасная ложь

– Блин, Келси, серьезно? Тебе обязательно забирать себе все?

– Что?

– Стой, подожди… – начал Райан.

Но Эмма уже завелась. Ее было не остановить. Эту версию Эммы я знала – эмоции переполняют и вот-вот выплеснутся наружу…

– Сначала ты отняла у меня мать, – сказала она, – потом брата… Но останавливаться ты не собираешься.

– О чем ты вообще говоришь? – спросил Райан.

Она показала на меня, стиснув зубы:

– Вся наша жизнь вертится вокруг нее и ее матери. Прости, Эмма, на лыжах не поедем, у Мэнди регресс. Прости, Эмма, в «Хижине» будет работать Келси, ей это нужно, чтобы соблюсти требования. Прости, Эмма, но надо все бросить и мчаться в больницу оформлять документы Келси. – Она была в такой ярости, что я отступила – я понятия не имела о том, что ее это так злило. – Я думала, если расскажу маме про ваши шуры-муры с Коулом, все закончится, но нет. Стало только хуже.

– Что?

Я думала, мы с Эммой разошлись из-за расставания с Коулом, но оказалось, все наоборот. Все началось с нее. Из-за нее я вернулась в опалу собственного дома. Но, возможно, она была права. Ведь это я только что приехала к ней домой с вещами, а наверху лежит ее брат, в которого из-за меня стреляли.

Она уперла обе руки в бока:

– И, Райан, я думала, тебе нравится Холли.

Он покачал головой:

– Я этого не говорил. А Холли даже не знаю.

– Отлично ты ее знаешь. Значит, ты ее просто за нос водил? Как последний козел?

Он сделал шаг назад, подняв руки и словно заявляя о своей невиновности.

– Я не… Я никогда не говорил ей, что она мне нравится.

– Да, но что она тебе не нравится, ты тоже не говорил.

Ее слова прозвенели у меня в ушах, я представила Холли у Райана в комнате, в его одежде, в его кровати. Эмма подняла руки, повторяя его жест:

– Да забей. Просто. Забей. Делаешь что хочешь, Келси. Как обычно. – И она ушла.

– Келси, все было не так, – повернулся ко мне Райан. – Я не… мы никогда не… Если она что-то и подумала, я этого не хотел.

Я уставилась на него, пытаясь увидеть его другими глазами. Глазами Эммы. Глазами Холли. Глазами моей мамы.

– Я, наверное, поеду, – пробормотал Райан. – Но, Келси, ты мне позвони, ладно?

Я смотрела ему вслед с чуть дрожащими руками и полным смятением в душе. Полным. Я решила разложить вещи на полках столика под телевизором и достала мешок. Но все пропахло дымом.

Я снова позвонила Аннике. Написала ей письмо. Отправила голосовое сообщение.

– Я просто хочу убедиться, что у тебя все нормально, – повторила я в десятый раз. – Прости меня. Мне очень, очень жаль.

Я подумала о том, как испортила жизнь Эмме и Коулу одним своим существованием, а теперь, видимо, сделала то же самое и с Анникой. Анника, которая была такой бесстрашной с парнями и всегда делала, что хочет, теперь боялась возвращаться домой.

Лежа на диване с широко открытыми глазами, я слушала, как тикают часы на камине, и не знала, что делать с ворохом мыслей. Мама пропала, но, кажется, никому до этого нет дела. А теперь полиция не верит, что она заработала деньги там, где говорила. Она врала про деньги? Или эту ложь придумала я, чтобы заполнить пробелы и сделать историю более складной? Так же, как делают сейчас они? Надо спросить у Джен. Коул сказал, Джен знала, что мама врет и знает больше, чем рассказывает. Наверняка у Джен есть ответы.

– Все нормально, – раздался голос Коула. – Правда, я и сам могу идти. – Он спускался по лестнице, и с обеих сторон его поддерживали родители.

У входа в мою комнату Джен вдруг остановилась.

– Здравствуй, Келси. Ты когда приехала?

– Меня Эмма пустила, – ответила я и посмотрела на Коула.

Он весь вспотел и чуть согнулся набок, но стоял на обеих ногах и вообще был живой, говорил, и все у него было нормально.

– Привет, – сказала я. – Ты как?

Он показал на раненый бок:

– Швы. – Затем повернул руку, чтобы было видно. – И капельница. У меня по венам течет чужая кровь.

– Келси, мы рады, что вы оба в порядке, – произнес папа Коула и многозначительно посмотрел на Джен.

Он пошел на кухню готовить, а Коул опустился на диван за моей спиной. Джен стояла передо мной. Выглядела она ужасно. Как будто давно не спала и не мылась. Нет, как будто в ее сына стреляли и она не знала, что делать.


– Полиция думает, что она сбежала, – сообщила я. – Вы должны сказать им правду. Она не могла. Ее похитили.

Джен помедлила. Посмотрела на Коула, который сидел за мной.

– Пойдем. – Она указала на свой кабинет с другой стороны комнаты.

Рядом с большим окном стоял деревянный стол, а на стенах висели многочисленные книжные полки, но несколько коробок с документами все равно стояли на полу. В шкафу с двойными дверями на металлическом замке хранились личные дела пациентов. Джен закрыла за нами дверь, хотя Коул наверняка все равно нас слышал.

– Полиция задавала мне вопросы…

Джен пощипывала переносицу:

– Я знаю, Келси. Знаю.

– Что вы от меня скрываете? Что с ней случилось?

– Келси, я не могу об этом говорить. Не имею права.

– Она пропала, а полиция считает, что она сбежала… Вы ведь в это не верите?

Джен посмотрела на пустые стены, будто искала ответы, и наконец заговорила:

– Думаю, такое возможно.

Я вздрогнула:

– Думаете, она могла выйти?

Она потянулась ко мне, но я отстранилась.

– Думаю, твоя мама очень сильная. Она не так слаба, как кажется. Поэтому тебе и разрешили с ней остаться. Мне показалось, она способна на большее. Способна заботиться о тебе.

– Вы не правы. Я с ней жила. Она находилась в плену у стен и ограничений, кошмаров и воспоминаний, которые были ей недоступны.

Она подняла руки:

– Ладно, Келси. Хорошо. Полиция ее ищет. Они связались с полицией Атланты и в данный момент расследуют ее историю.

– Вы думаете, мама все помнит? – спросила я.

Джен помедлила:

– Думаю, в газетах описали далеко не всю историю. Видимо, она не хочет все это помнить.

– Но она пропала, Джен. Дом взломали, а она пропала. Вы должны все рассказать полиции.

– А знаешь, что думает полиция? Что твоя мама взяла что-то чужое. И те люди просто забрали свое. Сейчас ты здесь в безопасности. Поговорим на выходных, хорошо? Придумаем, что дальше делать.

Джен проскользнула мимо меня, но я не могла пошевелиться.

– Вы правда думаете, что мама меня бросила?

Она встала у входа перед открытыми дверьми:

– Я думаю, Келси, что здорово ошибалась. Я совершила ужасную ошибку, из-за которой тебя… и Коула… чуть не убили. И за это я себя никогда не прощу.

Коул сидел прямо у дверей, на диване, на котором мне предстояло спать, со стаканом воды в руке. Джен пошла на кухню, и Коул похлопал по дивану рядом с собой.

– Выглядишь ты так же, как я себя чувствую, – заметил он.

Я посмотрела на него: бледный, рука дрожала, и он прижал ее к боку, пытаясь унять дрожь.

– Как ты на самом деле? – спросила я.

Он пожал плечами и сменил тему:

– Значит, вы теперь с Бейкером?

– Да, мы с Бейкером.

Он уставился на выключенный телевизор, на наши искаженные отражения, сидевшие на противоположных концах дивана.

– Я просто испугался, Келси, – произнес Коул. Видимо, так он просил прощения.