Опасная ложь

– Это не я устроила. Видимо, мама поняла, что я сбежала.

– Так, может быть, она пошла тебя искать, – предположил он.

– Даже если представить, что это возможно, она бы, наверное, оставила записку. И зачем она отключила сигнализацию? – Меня будто душили. – Райан, она не смогла даже приехать в больницу после аварии. Что могло ее заставить выйти из дома?

Он мягко коснулся моего локтя:

– Может быть, она сначала кому-нибудь позвонила.

Я кивнула. Да. Жаль, что телефон не работал и нельзя было просто набрать последний номер. Придется звонить с мобильного. Но сначала надо проверить еще в одном месте. Не хотелось звонить Джен без стопроцентной уверенности. Я открыла дверь в коридоре прямо перед кухней и оказалась на лестнице в подвал. Мы очень редко туда спускались – наверху стояла дополнительная дверь на замке, которую поставили, когда я была маленькой, чтобы я случайно туда не спустилась. Чтобы оградить меня от темноты.

Подвал всегда внушал мне ужас. Темные углы, нет окон. Я представляла, как маму держали в таком подвале больше года, и никто не слышал ее криков. Представляла ожоги на ее плечах, как по мокрому полу на нее ползут пауки. Мы никогда не спускались в подвал в одиночку.

Там мама хранила мои детские вещи. Рисунки, поделки, младенческая одежда – все было упаковано в пластиковые контейнеры, подписанные несмываемым маркером. Наборы по химии и физике, которые мы использовали для домашних опытов, когда я была на домашнем обучении, – помню, как мы устроили вулкан на кухонной столешнице или как я плясала вокруг цветного дыма во дворе, а мама смотрела из окна и улыбалась.

– Мама? – крикнула я.

Может быть, она спускалась вниз, но поскользнулась и упала. Может быть, что-то искала. Может быть, она запаниковала – я пропала, сигнализация отключилась – и заперлась в подвале. Но свет не горел… Раньше я представляла, как из подвала ночью выползают чудища, и думала, что замок там стоит, чтобы они не выбрались. Я решила, что мама знает про чудищ, но не хочет меня пугать.

Глупость. Во-первых, замок работал с обеих сторон, чтобы случайно не закрыться изнутри. Во-вторых, маму никогда не волновало, напугает она меня или нет. Наоборот, она вырастила меня на страхах, научила меня искать их и находить. Жить с ними.

Проведя рукой по стене, я нашла выключатель и пошла вниз. Подвал так и не отделали, с потолка прямо на проводах свисали лампочки. Мы проверили между контейнерами, но мамы и след простыл. Еще одно место. Еще один шанс… Я стояла перед дальней стеной, всматриваясь в смутные очертания двери. Насколько мне было известно, это помещение много лет никто не открывал. В него вела обычная дверь, но она сливалась с рельефной каменной стеной. Рывком я открыла дверцу, похожую на ящик для рубильника, за которой скрывалась панель с цифрами, как у сейфа.

– Что это? – спросил Райан.

Комната страха.

– Еще одно помещение, – ответила я.

Только Джен называла его комнатой страха. Мама называла убежищем. Комната, где, что бы ни происходило в мире вокруг нас, мы всегда могли укрыться. Джен все перевернула и превратила ее в место, в которое заводит только паника. Раньше я относилась к этой комнате, как мама: как к последней надежде. Армированные стены, защищающие от стихийных бедствий, даже от торнадо. Огнестойкий слой краски, который продержится, пока не придет помощь. Радио, чтобы можно было узнать, что происходит снаружи, а также продукты, чтобы продержаться подольше. В этой комнате я должна была чувствовать себя в безопасности.

Но после того, как Джен спросила меня о комнате много лет спустя, мое отношение к этому месту совершенно изменилось, и я стала воспринимать его как нечто мрачное, отталкивающее и постыдное.

– Расскажи мне про комнату страха, Келси, – сказала она, сидя напротив меня. – Часто ли твоя мама там запирается?

– Не знаю, – ответила я, хотя отлично знала. – Редко. Очень редко. – Но тут же засомневалась, правильный ли это ответ.

– А тебя она туда с собой берет?

Тут я точно знала, что правду говорить небезопасно.

– Нет, – ответила я.

Мне было всего десять лет, но я уже узнала силу лжи. Джен улыбнулась.

Мама брала с собой карты, чтобы там поиграть. Однажды мы ужинали сублимированной едой и водой из пластиковых бутылок, расстелив на полу одеяла, как спальные мешки. Это было своего рода приключение, или так она сказала, а я поверила. Но еще это были учения. Если сработает сигнализация, по правилам я должна была сразу же бежать сюда. Несмотря ни на что. Так безопаснее всего.

Только два человека во всем мире знали код от замка. И не важно, сколько раз Джен говорила нам, что для нашей же безопасности нужен запасной план или мы должны куда-нибудь записать код: «Что, если вы запретесь изнутри и потеряете сознание? Как вас оттуда вытащить?»

По всей видимости, этот страх был несопоставим с альтернативой. Код знали только мы с мамой. «Он ничего не значит, поэтому его невозможно взломать», – сказала она. Насколько мне было известно, мама не бывала в этой комнате много лет – с тех пор, как в нашей жизни появилась Джен. Маме становилось лучше. Правда. Но. Если из-за короткого замыкания отключилась сигнализация и она почувствовала себя в опасности, то могла запереться в подвале, а затем и в комнате. Она могла сначала пойти за мной в мою комнату. Но у ее смелости были границы. Все логично. А когда мама меня не нашла, возможно, оставила входную дверь открытой, чтобы я могла войти.

Если мама в комнате страха, это шаг назад. Если мама в комнате страха, условия нашей жизни, возможно, пересмотрят. Если мама в комнате страха, это повод соврать. В животе у меня одновременно крутились надежда и ужас. Увидев панель с цифрами, Райан прищурился.

– Отвернись, – сказала я ему.

Не то чтобы я не доверяла Райану, но так бы хотела мама. Если она была там… И если она там, то у нас проблемы.





Глава 12




Я привычно набрала цифры на понели три раза, хотя не делала этого много лет. Когда замки щелкнули и дверь разблокировалась, я мягко толкнула ее и позвала:

– Мам? Это я. Я захожу.

За тяжелой дверью было темно и стоял застарелый запах. Я сразу поняла, что там никого нет. Автоматически включившийся флуоресцентный свет слепил глаза на фоне остального подвала. Синий коврик, который мама постелила, чтобы нам было удобно играть в карты на полу. На полках лежали принадлежности на случай опасности, которые доставили из самых разных точек мира. Теперь я увидела, что, по сути, это был просто стерильный чулан, очень маленький, с флуоресцентным светом, бутылками воды и непортящейся едой. Огнетушитель, противопожарное полотно, черно-белый экран, показывающий съемки камеры наблюдения, и телефон.

Стоя в дверях, я видела комнату целиком. И там никого не было. Комната казалась маленькой и холодной, и я поняла, почему Джен переживала, что мама запирается здесь со мной. Я закрыла дверь и, опершись на стену, подождала, пока замок заблокирует вход.


– Это что? – спросил Райан.

Я покачала головой:

– Убежище. Для экстренных ситуаций.

Я отвернулась от него, не желая знать, что он об этом думает. Считает ли он это убежищем или комнатой страха. Как и в случае с железными воротами, я стала иначе смотреть на эту комнату. Мне стало зябко, но, возможно, в подвале просто было холодно.

– Надо проверить телефон, – сказала я. – Вдруг она звонила. – Я сама слышала отчаяние в своем голосе.

Мы поднялись обратно по лестнице, и Райан пошел за мной в мою комнату за телефоном. Сначала я увидела череду сообщений от него: «Я у твоего дома. Поговорим?», «Прости за сегодня», «Мне нужно кое-что тебе сказать».

Я повернулась к Райану – он вжался в стену:

– Э-э-э… не обращай внимания…

Мама мне не звонила. И Джен тоже. Райан закатывал рукава рубашки, пытаясь хоть чем-нибудь заняться. Невероятность происходящего только усилила мой страх. У тебя в комнате Райан Бейкер, и никому нет дела.

Закрыв глаза, я постаралась поставить себя на место мамы. Если она поняла, что я пропала, кому бы она позвонила? Она знала, что я разговаривала с Анникой. Наверное, она позвонила бы ей, а Анника попыталась бы меня прикрыть, но в итоге стало бы только хуже. Райан облокотился на мой шкаф, а я набрала телефон Анники. Когда она взяла трубку, я услышала музыку.

– Так быстро вернулась, – сказала она.

– Тебе моя мама не звонила? – спросила я.

– Твоя мама?.. Да ладно. Она тебя вычислила? Ты наказана?

– Нет, я не могу… – Я провела по лицу рукой. Одним из моих страхов было, что про маму узнает слишком много людей. Я не хотела, чтобы весь мир узнал, насколько действительно она больна. – Ты ее, случайно, не видела? Я не спрашиваю, шпионила ли ты за нашим домом, просто мой дом видно со стены, вдруг ты на ней сидела…

Музыка смолкла.

– Келси, у тебя все в порядке?

– Не знаю, – ответила я. – Ее нет дома, и это… на нее не похоже… Она бы мне сказала.

– Ну, на тебя тоже не похоже уходить из дома, не предупредив ее, да? – В ее голосе было слышно улыбку.

– Анника, я серьезно.

– Да, прости. Илай заехал за мной в восемь, и мы сразу уехали. Я ее не видела. Она мне не звонила.

Я услышала чей-то голос – наверное, Илая.

– Это моя соседка, – сказала ему Анника, видимо прикрыв рукой телефон.

– Может быть, она твоей маме звонила? – спросила я.

– Мама повезла Бретта в университет. Дома никого нет. – Она замолчала. – Хочешь, я приеду? Мы уже в машине, я буду у тебя через полчаса, – предложила она.

– Да нет, все нормально. Хорошего тебе свидания.

Райан подвинулся ко мне на кровати, и я снова подумала, насколько смехотворна эта ситуация: Райан Бейкер сидиту тебя на кровати. Я засмеялась.

– Все нормально? – спросил он.

Я покачала головой:

– Ты сидишь на моей кровати, мама пропала. И десять минут назад мы поцеловались.

Его губы сложились в полуулыбке.

– Да, помню. – Он посмотрел на мой рот, словно проигрывая воспоминание у себя в голове. – Десять минут назад было хорошо.

Но он не понял, что я имею в виду: мир, в котором мы поцеловались десять минут назад, пропал. Все, что произошло после этого, тогда казалось невозможным.

– Этого просто не может быть, – сказала я.

Я уставилась на телефон у себя в руке, зная, что нужно сделать. Нужно позвонить Джен. Нужно выяснить, знает ли она хоть что-то, но при этом ничего ей не рассказать. Ложь во спасение. Маленькая ложь. Как учила мама. Осторожно.

Я позвонила Джен на мобильный, но после первого же гудка включился автоответчик. Что означало: она увидела, что я звоню, и сбросила звонок. Что означало, скорее всего: у нее поздний прием. Или она на занятии, о котором говорил Коул. Если бы она что-то знала про маму, то ответила бы. Я была в этом уверена. Вполне уверена.

Я написала: «Мама вам не звонила?» И еще: «Что-то случилось?» Но потом передумала и удалила второе предложение перед отправкой. Но слишком поздно – все эти «что-то» завертелись в голове навязчивыми мыслями. Телефон завибрировал, и мое сердце подпрыгнуло. Сообщение от Джен: «Нет. Все в порядке? Я на семинаре». Все в порядке? Однозначно нет. Мама не звонила ни Аннике, ни Джен, ни мне. Вариантов становилось все меньше. Где бы ни была мама, она точно не в порядке.

– Келси? – произнес Райан, убрав мою руку ото рта и не отпуская ее.

За время, минувшее после церемонии награждения, его прическа постепенно растрепалась и приняла обычный вид, как он ходил в школу, а выходная рубашка превратилась в повседневную благодаря расстегнутому воротнику и закатанным рукавам, и мне снова показалось, что он просто застрял в чужой одежде и притворялся кем-то другим, а теперь медленно выходит из образа.