Окно напротив

Для начала Сергей позвонил Марьяне. Прямо по дороге к ее дому. Не мог же он завалиться к ней в квартиру без предупреждения? На звонок она почему-то не ответила. Тогда он засомневался, может, что-то перепутал, и она сегодня на смене. И даже тогда плохие мысли сразу не закрались в его голову: похоже, следователь Донских начинал терять чутье.



Он опять почти не спал прошлой ночью. До трех часов задержался, работая над делом. Потом приехал домой, много курил и долго не мог сомкнуть глаз. Больше всего его беспокоил вопрос, ошибся ли он тогда, много лет назад, когда подал документы на развод? Да, он сильно сомневался, достоин ли этой женщины, сможет ли сделать счастливой, пытаясь контролировать каждый шаг и подчиняя ее себе. Или, возможно, ее где-то ждет другая судьба. Да и его тоже.



Но чувство оказалось настолько сильным, что не отпускало до сих пор. Можно было бы попробовать возобновить отношения и посмотреть, что из этого выйдет. Вдруг они сами себе придумали это большое светлое чувство? А на самом деле ничего и нет, кроме ярких юношеских воспоминаний. Но Марьяна была не той, на ком можно вот так ставить эксперименты. Она всегда заслуживала чего-то большего и лучшего.



Быть с ней – и только с ней. Быть полностью – или не быть вовсе. Отдавать всего себя – или лучше даже не смотреть в ее сторону.



Он лежал в своей смятой холостяцкой постели, на несвежих простынях, скатанных в гармошку, и напряженно думал. В руке его было то самое обручальное колечко, которое он не снимал еще несколько лет после развода: золотое, тоненькое и аккуратное в своей простоте. Оно было символом его предательства и трусости, его глупости и безответственности. Было символом счастья и самых радостных дней в жизни. Было самым главным напоминанием (после татуировки, которую он так и не решился свести) о его Мари. Самой умной, доброй и нежной девушке на свете.



Колечко поблескивало в лунном свете, заставляя его задумываться о необходимости предпринять что-то решительное. Совершить какой-то поступок, достойный мужчины. Например, положить всю свою жизнь к ее ногам. Если ему так нужно… быть с ней. А вот в этом как раз он не был до конца уверен, хоть и чувствовал, что времени остается все меньше. Почему? Не знал сам. Просто его не покидало это странное ощущение.



Утром он положил кольцо в карман, выпил чашку густого крепкого кофе и поехал на службу. Решая важные дела, анализируя полученные сведения и сосредоточенно думая о способах поймать опасного преступника, Сергей то и дело возвращался мыслями к незатейливому украшению. Наконец, отправившись ближе к вечеру домой к Марьяне, он решил, что наденет его, если поймет, что не может больше жить без этой женщины.



Донских долго сомневался, стоит ли покупать цветы. Вдруг он отпугнет ее своим напором? Или заставит думать, что пришел с серьезными намерениями? А разве не с такими намерениями он к ней явится? Нет.



Да.



Нет.



Сергей злился сам на себя, а срывался на подчиненных. Вот и сейчас, разговаривая с Максом по телефону, назвал его тупоголовым ослом, не способным хотя бы пошевелить мозгами.



- Стой, - произнес он хрипло, обнаружив, что дверь в квартиру Марьяны почему-то не заперта.



Букет из пятнадцати красных роз упал на холодный бетонный пол к его ногам. Ему показалось, что это он сам сейчас упал, разбиваясь на части. Но его тело было целым, оно вдруг превратилось в статую.



- Я стою, - устало заныл в трубку Лисовский, - только вот не знаю, надолго ли меня еще хватит. Может, отпустишь домой отоспаться? Моими носками на все отделение уже воняет. И вообще…



- Заткнись, Макс. – Донских распахнул дверь и включил свет.



- Что случилось? – Голос Лисовского стал серьезнее: оперативник привык с ходу улавливать тревожные нотки в речах следователя.



Но Сергей не отвечал. Он быстрыми шагами обошел квартиру, заглянул в уборную, в ванную и на кухню, уже и без этого зная, что случилось что-то страшное.



- Мари! – крикнул он, выбежал в подъезд и повторил, не надеясь на ответ. – Мари!!! Ее нет…




- Я еду, - взволнованно бросил Макс и отключился.



Донских дрожащими руками набрал номер Марьяны. Телефон зазвонил где-то возле двери. Он присел и вытащил его из сумки. Скинул, просмотрел исходящие и входящие звонки, набрал абонента под именем «Мурзя».



- Да-а, - весело ответила Машка.



- Мурзя, это я, - тяжело дыша, произнес Сергей.



- Ты?! – Ему показалось, что она усмехнулась. – Меня уже сто лет никто так не называет. Только Марьяна и ее бывший муж с вывихнутым набок мозгом.



- Маш…



- Что? - Презрительно хмыкнула Мурзеева. – Если ты звонишь с ее телефона, значит, она опять с тобой связалась. Только я – не она. Могу сказать все, что думаю. Только в ее жизни появляется хороший мужик, как снова всплываешь ты.



- Маш…



- Лучше скажи прямо, что тебе надо?



- Маша! – рявкнул он, дрожащими руками высыпая содержимое сумки на пол в коридоре.



- Что? – уже спокойнее спросила она.



- Марьяна сегодня работает?



- Нет. А что случилось? – Мурзя прокашлялась. - Эй, Серега, что случилось, не молчи?!



- Она куда-нибудь собиралась?



- Да-а, просто прогуляться по магазинам. Мы долго не разговаривали, я ведь была занята…



- Будь на связи! – Донских бросил трубку, вывернул пакет и принялся разбирать выпавшие оттуда вещи.



Липкая волна страха накрывала его с головой. Перед его глазами лежала уже знакомая книга с мерзкой обложкой. Он вдруг почувствовал себя беспомощным и виноватым. Пальцы, белея, с силой вцепились в переплет.



Сергей открыл книгу и прочел надпись на развороте: « Женщине, внезапной раскрасившей мой мир своим теплом и красотой». Ниже подпись с уже знакомыми инициалами.



Кровь застыла в его жилах.