Охота на пиранью

— Слушай, Кузьмич, — сказал Мазур серьезно. — Вот скажи ты мне напоследок — какой во всем этом лично твой интерес? Как ни гадаю, понять не могу…

— Жизнь — и есть жизнь, — отрезал Кузьмич. — И не бывает в ней особого интереса. В том смысле, какой ты подразумеваешь. Все живут как умеют. Такая философия… Ладно, поговорили. Ты повернись-ка спиной, руки сложи и в окошко просунь, я тебе, уж прости, браслетки защелкну. На всякий случай. Вдруг ты за вертолетные рычаги умеешь дергать не хуже наших мальчиков. Про вас, десантничков, каких только страстей ни рассказывают… Давай руки.

Мазур повернулся спиной, просунул руки в окошечко. Звонко лязгнула сталь.

— Там к ним на бечевочке ключик подвешен, — сказал Кузьмич. — Сами уж будете друг друга распечатывать, как окажетесь на месте. Давай и ты руки, голубушка. Нет, точно так же — за спиной сложи…

— Она ж вертолета водить не умеет, — сказал Мазур.

— Зато тебя расстегнуть может в вертолете, как верной супруге и полагается…

— Протягивай руки, супружница Рэмбо, — кивнул Мазур. — Потешь старичка. Ох, как я жажду, Кузьмич, чтобы мы с тобой еще раз встретились… В этой жизни, я имею в виду.

— А мы, сокол, и в той не встретимся, — убежденно сказал Кузьмич, защелкивая наручники на Ольгиных запястьях. — Дороги разные… Ну все, шагайте на свежий воздух, других пора в путь снаряжать…

Мазур смотрел на него, запоминая навсегда. И сволочной старичок дрогнул-таки под его взглядом — опустил глаза, потеребил бороду, крикнул в коридор:

— Веди, голубь, нечего им тут прохлаждаться!

Они вышли под безоблачное небо — яркие, как новогодние игрушки. По команде конвойного двинулись за ворота, прошли под не значившимся ни в одном геральдическом справочнике флагом, ввиду безветрия повисшим тряпкой (несомненно, плод творческого гения самого Прохора Петровича). Подчиняясь команде, остановились метрах в двадцати от стамовника, возле кучки небольших рюкзаков — пронзительно-красных с белыми полосками. Интересно, в каких магазинах столь яркую экипировку выбирали?

Возле рюкзаков, дымя сигаретой, прохаживался белобрысый — все в той же черной форме, золотые погоны нестерпимо сверкали на солнце. «Полковник» был единственным из здешних, кого Мазур видел курящим.

— Дай сигаретку, оберст, — сказал он, медленно усаживаясь на траве.

Ничуть не чинясь, полковник вынул небольшой серебряный портсигар, определенно старинный, сунул Мазуру в рот сигарету и поднес зажигалку. Ухмыляясь, сказал:

— Выложись, майор, как Папа Карло. Там кое-кто из морально нестойких положил глаз на твою девочку, а эта вяленая вобла — на тебя самого. Феминистка, сучка, считает, будто и бабы имеют право со спокойной совестью мужиков насиловать…

— Издеваешься? — спросил Мазур.

— Разжигаю в вас боевой дух и серьезное отношение к делу, — сказал белобрысый, пожалуй, и в самом деле без особенной издевки. — Правила известны? Вертушка вас всех выбросит, потом вернется, отсчитают ровно час — и полетят высаживать охотничков. — Он пнул один из рюкзаков, лежавший наособицу. — Прохор Петрович велел передать, что слово он держит. Наганчик здесь. Жалеть никого не надо, поскольку тебя самого никто не пожалеет…

Послышалось железное клекотанье, и из-за деревьев показался вертолет. Приземлился метрах в десяти, хлестнул упругий ветер, смахнувший с полковника фуражку, — и тот едва успел ее подхватить. Вскоре лопасти замерли, к ожидающим направились знакомые рожи — капитан и два солдата, зацапавшие Мазура с Ольгой в плен. Увидев Мазура, капитан насмешливо поднес к козырьку два пальца:

— Какая встреча… — и предусмотрительно встал поодаль.

Один из его солдат держал охапку уже знакомых черных колпаков. Из ворот в сопровождении одного-единственного охранника показались остальные четверо, руки у всех скованы впереди, кроме угрюмо зыркавшего шалым взглядом разжалованного штабс-капитана. То ли он тоже умел водить вертолет, то ли был крайне зол на бывших сподвижников — ничего удивительного, впрочем.

Полковник повесил каждому на шею рюкзак, прошелся вокруг, сверкая погонами и начищенными до блеска хромовыми прохорями — неторопливо, словно бы даже задумчиво, обошел кругом сбившихся в кучку пленников, повернулся к вертолету, к заимке.

— Не тяни, сука! — крикнул штабс и затейливо выругался.

Полковник пожал плечами:


— Вот от тебя никак не ожидал этих комиссарских штучек… Может, еще «Интернационал» споешь? — на сей раз в его голосе звучала неприкрытая издевка, крепко не ладили, должно быть, в прежние времена господа поддельные каппелевцы…

— Полетели, в самом деле, — сказал капитан. — Что тянуть…

— Ладно, — кивнул полковник. — Ну-с, господа, желаю удачи…

По его кивку подошел солдат и дернул стволом автомата:

— Марш к вертолету, дичина…

Когда они оказались перед распахнутой дверью, второй принялся накидывать всем на головы глухие капюшоны. Мазур и на этот раз ухитрился не треснуться лбом о стальную притолоку. Рядом с ним кто-то плюхнулся на сиденье, сказал голосом Ольги:

— Пристегните ремни, гражданин…

Она храбрилась, но голосок чуть подрагивал. Мазур крепко прижал ногу к ее бедру. У входа возникла заминка и суматоха, там возились, истерически закричала Виктория:

— Не хочу, сволочи, что за бред!

И тут же вскрикнула, как от боли. Судя по звукам, ее без всяких церемоний швырнули внутрь, кто-то рявкнул:

— А тебе, сука, особое приглашение?

Кто-то налетел на Мазура плечом, определенно сослепу — значит, свой… Кое-как устроился на полу, навалившись спиной на колени сидящим. Заклекотал винт. Пол под ногами слегка перекосился — вертолет набирал высоту.

Летели в совершеннейшем молчании, охранники, в противоположность тому, первому полету даже и не пытались вести похабные разговорчики. Довольно быстро Мазур нащупал пальцами ключ, не обманули, и в самом деле висит при наручниках на тонкой веревочке. Пожалуй, он мог бы незаметно освободиться… или нет? И даже если освободится, что потом? Бывают ситуации, когда любая выучка не поможет. Придется еще сдергивать капюшон, пробиваться к кабине сквозь сгрудившиеся тела… Не стоит рисковать.

Для пробы он все же попытался вставить ключик в скважину — но тут же раздался рык:

— Не балуй!



…Летели они примерно полчаса. В один прекрасный миг шум мотора вдруг резко изменился… ощущение падения… толчок… Кто-то крепко взял Мазура за локоть, потащил, толкнул в поясницу. Он прыгнул ногами вперед, тут же ощутил подошвами землю, удержал равновесие и выпрямился. Его вновь потащили за локоть. Потом содрали капюшон.

Все шестеро стояли по колено в густом папоротнике, а солдат, держа их под прицелом автомата, пятился к вертолету. Издевательски сделал ручкой, прыгнул в проем, и вертолет пошел вверх. Мазур не видел из-за окружающих деревьев, в какую сторону он улетел, а по звуку определить не удалось, похоже, вертушка специально описала несколько кругов, сбивая с толку. Вполне возможно, все эти предосторожности были предприняты именно из-за Мазура, но даже если и так, нет времени, чтобы холить гордыню… Хватало более важных дел.

Стояла тишина, пронизанная свежими запахами тайги. Тайга смыкалась вокруг, они стояли на крохотной поляне, куда вертолет опустился, как ведро в колодец — свободные, вольные, самые разные…

Мазуру показалось, что над ухом работает секундомер — и каждый рывок стрелки сопровождается звучным металлическим клацаньем. Он освободился моментально, когда под руками ключ, это совсем нетрудно, даже если не видишь наручников. Еще раз огляделся быстрым волчьим взглядом. Со всех сторон тайга плавно поднималась вверх — крохотный распадок меж высоких сопок. Если предполагать подвох — а его непременно следует предполагать, и вряд ли один-единственный — девяносто девять шансов из ста за то, что их отвезли к северу от заимки, к норду. Это азбука и аксиома. Чтобы с первых шагов на свободе осложнить жизнь. Как можно дальше от обитаемых мест, на север… В места, надо предполагать, охотниками — точнее, распорядителями охоты — хорошо изученные.


Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. 
Купить недорого с доставкой можно здесь.