Охота на охотника

Он вздернул густую, с проседью бровь:

– И куда в таком случае эта заказчица подевалась? Где ее искать?

На какое-то неуловимое мгновение Арине показалось, что она – опять студентка, опять в семинаре у Морозова, и ей опять необходимо разрешить предлагаемую в качестве «лабораторной работы» загадку. И это, как ни странно, успокаивало. Помогало, как они это называли, «собрать мозги в кучку». Впрочем, с загадочной заказчицей привата – это была отдельная тема. Которую вот прямо сейчас обсуждать… не хотелось:

– Не факт, что ее так уж необходимо искать. Думаю, она вовсе ни при чем.

– Была на месте убийства приблизительно в нужное время – и ни при чем? И, главное, исчезла – а? Почему бы это?

Арина была уже абсолютно уверена, что пресловутая заказчица привата – не убийца, но и вправду – сейчас обсуждать это было не время. О, у нее были на этот счет догадки – да! – но сказать эти догадки простыми словами… нет. Пришлось ограничиться рассуждениями вполне поверхностными:

– Например, испугалась и сбежала. Ну то есть она, видимо, явилась, когда стриптизер уже мертвый был. Мало кто в подобной ситуации станет вести себя как полагается законопослушному гражданину: здрасьти, господа полицейские, я тут труп обнаружила. И место сомнительное – кому захочется светить свои визиты в стрип-клуб, и труп свеженький, кровь еще не запеклась – а ну как господа полицейские меня в основные подозреваемые запишут? Проще сбежать незаметно. Но это неважно. К черту Райскую, она ни при чем! К черту эту дамочку с записи – она тоже наверняка ни при чем. Главное – шампур, которого там не должно было быть!

– Что еще за шампур? Орудие убийства? – Пахомов шумно выдохнул с видом «господи, как же ты мне надоела!» Но Арина видела: уголок рта дернулся в довольной-предовольной улыбке. Как будто он был тренером, а она, Арина его подопечной – и только что выиграла какой-нибудь сумасшедший чемпионат. Все, как с Халычем, черт побери! Как будто он заранее все знает. Ужас какой-то. Или таким и должен быть настоящий начальник?

– На подносе была нетронутая порция шашлыка – четыре шампура, – она принялась объяснять так торопливо, как будто перед ней тикал невидимый секундомер. – Значит, тот, которым парня убили, получается уже пятый – он лишний. А это значит, что убийца – железно кто-то из своих. Откуда у постороннего человека доступ к фирменным шампурам? – торжествующе закончила она.

Пахомов покачался немного в кресле, поискал что-то глазами на потолке – ничего там не было, конечно, хмыкнул:

– И ты на этом строишь основную версию? Что там порции прямо вот все стандартные? Ну если ты говоришь, что один шампур лишний. Могли ведь, в конце концов, на кухне ошибиться. И на старуху бывает проруха, – возразил ППШ, впрочем, как-то вяло, без должного энтузиазма. Видно было, что «лишний» шампур произвел на него впечатление. Точнее, Аринин доклад о «лишнем» шампуре. Как будто он заранее проверял ее доводы на прочность – так, как они пойдут (или не пойдут?) в суде. Она все сильнее чувствовала себя… спортсменкой перед тренером. Действительно, как будто перед Халычем… Черт возьми, Арина, ну-ка соберись!

– Во-первых, порции стандартные, – она, успокаиваясь, улыбнулась. – Во-вторых, есть книга заказов. Но самое-то главное, даже если впрямь порция, вопреки всему, оказалась нестандартная – ну мало ли, действительно на кухне ошиблись, враги подбросили, с неба свалилась – но ведь шашлык с этого лишнего шампура должен был куда-то деться? Убийца слопала шашлык с одного шампура и тут же им воспользовалась как орудием? Смешно.

– Почему именно убийца? Может, они его вдвоем вкушали? – Пахомов засмеялся. – Такая… эротическая прелюдия. Кормление зверей с рук и все такое.

Арина помотала головой:

– Не было прелюдии, Пал Шайдарович. У трупа в желудке брокколи с сыром, съеденная часа за полтора до смерти. Так что если кто-то шашлык с этого шампура и ел, то только убийца. Но я думаю, что шампур исходно был пустой.

– Правдоподобно, – он еще немного поискал что-то на потолке, потом кивнул. – Очень. Артема не спрашивала?

– Артема? – недоуменно переспросила Арина.

Пахомов раздраженно поморщился:

– Ну или не Артема, биологов. Ну в смысле, я про то, что шампур, конечно, весь в кровище и прочих… биологических жидкостях…

– Ну да, – она грустно вздохнула. – Ярослава сразу сказала, что если даже убийца при ударе сам порезался, что отфильтровать постороннюю кровь вряд ли удастся. Она там, дескать, если и есть, то в следовых количествах.

Начальник поглядел на нее пристально и словно бы снисходительно, усмехнулся и… подмигнул:

– Человеческую кровь, Вершина, может, и невозможно. А как насчет следов шашлыка? Жир, помидорный сок, крошки мяса, в конце концов. Да и, кстати, на навершии, если не отпечатки, то потожир-то должен был сохраниться? Не в перчатках же убийца действовал, а?

Арина меланхолично покачала головой:

– Нет. Перчаток там быть не могло. В сцену не вписываются. Но протереть навершие много ума не надо. Хотя оно фигурное, что-то могло остаться. И главное – был там шашлык или нет, это точно можно определить.

– Вот! – несгибаемый ППШ улыбнулся. – Пусть эксперты посмотрят, пока этот шампур вовсе не протух.

– Точно! – обрадовалась Арина, мысленно восхитившись: ай да начальник, который год напрямую следствием не занимается, только руководит, но опыт-то дает себя знать! Вон сразу ключевое обстоятельство увидел. До которого она сама, между прочим, не додумалась. – Если на орудии убийства нет никаких других загрязнений, кроме крови и прочих тканей убитого, то это же… – она не договорила, задохнувшись от восторга. – А то там вообще-то со следами не очень. Хотя это тоже наводит на размышления. Поднос с обедом чистый, как только что с завода – Зверев сказал. Значит, кто-то его не только принес, но и протер, правильно? Или та…

– Та, говоришь? А почему не повар? Убрал счастливого соперника, и девушка опять в его распоряжении, – Пахомов явно понял, кого именно Арина считает главным подозреваемым теперь, и, не имея ничего против этой версии, принялся, так сказать, проверять на прочность уже ее, выдвигая альтернативы. – Чем тебе не мотив?

– С мотивом – порядок, – согласилась она и тут же возразила. – Со следами хуже, Пал Шайдарович. На блюдах отпечатки повара, а поднос чистый. Смысл? Теоретически возможно, что повар сам поднос в кабинет относил и, воспользовавшись удобным моментом, Филиппа заколол. Но! Во-первых, это все-таки нештатная ситуация, чтоб повар сам поднос тащил – кто-нибудь из кухонных работников да заметил бы. И что, они все его покрывают? Вряд ли. Во-вторых, отпечатки: зачем протирать поднос и оставлять следы на блюдах? Не-ет, поднос протер тот, кто знал, что нигде больше следов не оставил. Но, главное, я как-то сомневаюсь, чтоб Филипп спокойненько подпустил к себе этого типа с шампуром наперевес. Девушку – запросто, Ярослава несколько возможных схем нарисовала. А мужика, у которого к тому же есть на тебя зуб, хотя бы гипотетически, – вот вы бы подпустили? Нет. Так что и тут логика сдает. Собственно, по этой же причине все остальные работники этого «Сладкого места» менее вероятны. Кого Филипп подпустил бы к себе, да еще и глаза закрыл, кого, кроме Ляли своей ненаглядной? Ну клиентку, возможно… но чтоб клиентка протирала зачем-то поднос, это как-то странно, ее-то отпечаткам там неоткуда взяться. И к фирменным шампурам у клиенток доступа нет, и не пропадали они. шампуры то есть, я спросила у управляющего. Вот и получается, что не – тот, а – та. Ляля то есть.

– Ну что ж, в целом убедительно, – подытожил обсуждение Пахомов. – Но – мотив? Да помню я, помню любимую морозовскую присказку: дилетанты ищут мотив, профессионалы анализируют возможности. Но все-таки мотив должен быть, а? Они же вроде пожениться собирались – и это не только девушка говорит, это и другие показания подтверждают. К тому же она, если я правильно помню, ребенка от него ждет. У беременных, бывает, крышу сносит, это да – но не до такой же степени, чтоб убивать отца будущего ребенка. Что-то тут, Вершина, не вяжется. Ревность, что ли, в девице взыграла?

Арина помотала головой:

– Какая там ревность, Пал Шайдарович! Чистые незамутненные корыстные соображения.

– Корыстные? – перебил Пахомов в явном и нескрываемом изумлении.

– Они самые, – с улыбкой подтвердила Арина. – Жениться-то они еще не женились, это да, но она действительно беременна. И ребенок наверняка от Филиппа. Она сказала «пятнадцать недель», но я думаю, там больше – иначе в срок вступления в наследство можно не успеть.

– Погоди, да что там наследовать? Юноша, конечно, прилично зарабатывал, но… Я что-то пропустил?

– Точно, Пал Шайдарович. Это не вы пропустили, это я вам сказать не успела. Юноша Филипп на момент смерти был весьма богатым человеком. Ибо одна из его поклонниц – тетушка нашей первой, то есть бывшей главной подозреваемой, очень, очень обеспеченная и, как выразилась ее племянница, очень саркастическая дама – некоторое время назад перешла в мир иной. И завещание оставила в пользу Филиппа – и впрямь очень саркастическое деяние. К тому же сделала она это втайне от племянницы – теоретически единственной наследницы. Очень ехидная, похоже, была старушка. Но это неважно. Если бы Ляля с Филиппом уже успели пожениться, все было бы куда очевиднее. А так несчастная овдовевшая не доходя до алтаря невеста выглядела чуть ли не еще одной потерпевшей. Но ее беременность – вот он, ключ. Она не наследует, нет – завещания Филипп не оставил. Но вот она разрешается от бремени и после родов моментально делает генетическую экспертизу – вуаля, вот бесспорный наследник. Плюс их заявление в ЗАГСе, неоспоримо подтверждающее серьезность Филипповых намерений. Но заявление – так, вишенка на торте. Главное – будущий младенец. Сама же Ляля при нем – очевидной опекуншей. Ибо – мать.

– Ну да… – Пахомов покрутил головой. – Ты ворвалась с воплем: «Вот почему она была против кремации!»

– А ведь казалось бы, какая ей разница? – хмыкнула Арина. – Но, конечно, кремации она допустить не могла. Не из-за какой-то там любви, чего не было, того не было, думаю, Филипп для Ляли был просто… черт, не знаю, как назвать, перспективным, что ли? И тогда триггером для нее стало его решение после увольнения в деревню уехать – чтоб, значит, будущая мамочка чистым воздухом дышала. А в деревне, сами понимаете, возможностей для убийства куда меньше, и главное – куда меньше подозреваемых. Ну и не хотелось ей. В деревню то есть. С такими деньжищами – и в деревню?! Но будущий супруг мечтал именно о сельской пасторали. Вот и пришлось торопиться. Да и не думала она, что ее заподозрят – вы правильно сказали, с чего бы беременной девушке убивать отца будущего ребенка, никому такое в голову не придет.


– Неплохо придумано, – Пахомов покачал головой. – А чего вид такой унылый?

– Да вот то-то и оно, что придумано, – вздохнула Арина. – Вроде все логично, но маловато этого, Пал Шайдарович. Не железобетонно. Вообще улик против нее не то что кот наплакал, а и того меньше. Может, на шампуре потожировые и остались, но не факт. И даже если остались – что это доказвает? Она официантка, ее следы на любой посуде имеют право присутствовать. Кто-то ее в клубе должен был видеть, но никто ж не признается! Светлана только, менеджер которая, но она Лялю ненавидела, любой адвокат ее показания разобьет. Даже запись с внутренних камер – и та пропала.

– Раз пропала, значит, что-то там было, так? И что насчет второго убийства? – вдруг спросил он.

– К-как-кого вт-торого? – Арина даже заикаться вдруг начала, чего с ней отродясь не бывало.

– Да ладно тебе! Свидетель твой, которого якобы случайные грабители до смерти убили, – честное слово, он так и сказал – до смерти убили! – Дело, про которое ты мне боишься рассказывать, потому что убили его в другом районе, а там спят и видят, чтоб очевидный глухарь на кого-нибудь спихнуть. А ты боишься попросить, потому что нам тоже статистику портить не с руки… с каких это пор тебя статистика стала беспокоить?

– Н-ну… – выдавила из себя Арина.

– Баранки гну! – весело подхватил Пахомов. – Короче, как думаешь, это наше убийство? В смысле – твоя девушка неудобного свидетеля уконтропупила или как? Как бишь его? Вадик?

– Вадим Чижов, – автоматически подсказала она. – Девяносто процентов, Пал Шайдарович. Я почти уверена, что он Лялю этой записью якобы пропавшей шантажировать начал. Ну и далее со всеми остановками. В смысле девушка ни перед чем не останавливается. Меня тамошний следователь в осмотр квартиры потерпевшего пустил, а там… в общем, такое впечатление, что там кто-то что-то уже искал.

– Тамошний следователь, говоришь? Это который Семеняка? Ничего, говорят, хороший мальчик. Ну так работайте пока, что называется, в сотрудничестве, с городом я улажу… а если это наш случай, то дела объединим. Сама-то красавица где?

– Да… – Арина развела руками. – Пока неясно. Какое-то время она жила в квартире покойного. Но мы ее, похоже, спугнули, и сейчас даже не знаю. Ну есть адрес ее собственной комнаты, но там ее вроде тоже нет. Если верить соседям. Соседкам в смысле. Мишкин их сегодня осторожненько опросил, – она вдруг зажала рот, как будто испугалась или удивилась. – Ох. А может, она опять в квартире Филиппа? Один раз мы ее спугнули, а после она могла решить, что именно после нашего посещения там – самое безопасное место.

– Вот видишь. А говоришь, не знаю. По обоим адресам выезжайте, девушку задерживайте, почему-то я не верю, что она из города сбежала, ей смысла нет. Только нежно. Не как подозреваемую, а как будто ты за ее безопасность беспокоишься. И – обыски сразу. Да знаю я, знаю, что смотрели. Но пусть, к примеру, Оберсдорф еще поищет, а? Улика-то, которой тебе не хватает, электронная, нет?

– Электронная, конечно, но как… – Арина осеклась. – Господи! Пал Шайдарович! Я идиотка! Мне неодолимым препятствием казалось, что после этого Чижова ни одного условного носителя не осталось – ни телефона, ни компьютера, ничего. Если даже он эту запись чертову как-то сдублировал, например, в облачное хранилище закинул, теперь хвостов не найдешь. Но ведь номер-то телефонный есть, и наверняка кто-то знает и иные его сетевые контакты. А Оберсдорфу этого, скорее всего, достаточно будет.

– Вот видишь, сама все знаешь! И еще… На чем у них записи? На дисках? Так ведь… я в этих ваших технологиях не сильно понимаю, но на диск-то компьютер записывает? Может, там внутри что-то осталось? Ты Левушку-то попроси клубную технику исследовать.

– Ну… можно… – без особой надежды согласилась Арина.

– А главное – техника техникой, но ты еще раз с людьми поговори. Компьютеры компьютерами, а люди – главное. Сама же говоришь, что наверняка эту Лялю в тот день там кто-нибудь да видел. И этого человека – или лучше людей – надо отыскать. Не бывает такого, чтоб ни одного свидетеля.

– Один-то свидетель там точно есть… Но он не скажет ничего, – вздохнула Арина.

– Что так?

– Да он же эту Лялю туда и привел. Роман у них был. А у него, насколько я понимаю, чувства… скажем, не остыли. И на Лялю он едва что не молится. И проглотит все, что обожаемая фемина ему напоет. Безнадежно, в общем. Хотя сам по себе свидетель был бы – пальчики оближешь. Повар тамошний. Это я только подозреваю, что поднос с кухни в приватный кабинет Ляля отнесла, а он точно знает. Но твердит, что не помнит, кто из официанток или официантов поднос забрал. И будет стоять на этом до упора. Любовь, Пал Шайдарович…

– Чего это ты в уныние-то впадать решила? Вроде тоже тут не погулять вышла, допрашивать умеешь. И с остальным персоналом надо работать. Мишкина на них напусти, он всю подноготную вытащит, даже ту, которую человек сто лет как забыл.

– Так он же их по горячим следам и опрашивал. И – никто ничего.

– Вот пусть еще раз, уже с учетом новых данных, поговорит. По горячим следам – одно, а когда точно знаешь, что именно нужно вытащить – совсем другое. Да и повара можно попытаться разговорить. Не качай головой-то! Подумай, как его зацепить, как ему показать, что его обожаемый ангел… совсем не ангел. Попробуй его раскрутить. Но даже если не выйдет, остальные-то не ослепли же все вдруг. Кто-нибудь что-нибудь да вспомнит про эту самую Лялю. Если смена была не ее, а она там была…

– Черт! Райская ведь обмолвилась, что кто-то ей что-то такое говорил… Но – кто? Ее уже не спросишь.

– Что-то у тебя свидетели, как мухи, мрут? Или эту даму тоже… ликвидировали?

Арина помотала головой:

– Нет. Это другая история. Или даже вовсе не история, а просто так совпало.

– Совпало, говоришь? Ну… тебе виднее. Но как бы там ни было, а это тоже – свидетельство.

– Очень косвенное, Пал Шайдарович.

– Там косвенное, тут косвенное, мотив опять же – уже что-то складывается. Ну а дальше можно на допросе ее дожимать. Ты же умеешь!

– С такими-то хлипкими уликами?

– Арина, ты что? Ты галерейное дело вообще на пустом, считай, месте наизнанку вывернула. А тут вдруг растерялась. Ну-ка отставить пораженческие настроения и – вперед, работать!

Почему-то Арину убедили не аргументы, а то, что железный ППШ вдруг назвал ее по имени, а не как обычно – Вершина. Действительно, чего это она разнюнилась?

– Есть, товарищ полковник! – улыбнулась она. – Вы правы, как всегда. Ну маловато улик, ай, вот беда-то! Не из таких быков тушенку делали! Подумаешь, Ляля!

– То-то же! Давай, Вершина, к вершинам! – он усмехнулся собственному каламбуру.

Уже взявшись за дверную ручку, Арина обернулась:

– А знаете, Пал Шайдарович, что в этом деле самое обидное?

– Что свою выгоду эта самая Ляля все-таки получит?

– Точно. Наследует-то не она, а ее будущий ребенок. И значит, даже если мы ее все-таки сумеем посадить…

– Не мы, а ты, – поправил Пахомов. – И не если, а когда.