Охота на охотника

– Вы дело-то к себе заберете? – с надеждой спросил восторженный Семеняка.

– С начальством надо разговаривать, – довольно уныло ответила Арина. – Пока нет оснований.

– Так если это ваш фигурант?

– Да фигурант-то он так себе, второстепенный. Хотя… – она задумалась: сколько можно сказать хоть и коллеге, но как ни крути постороннему, и буркнула почти себе под нос. – Если диск с записью пропал не просто так… может, и не совсем второстепенный.

– Пальцы откуда снимать? – подал голос Зверев.

– Отовсюду, – отрезала Арина. – Хотя… вряд ли… но мало ли… – пробормотала она себе под нос, не рассчитывая, что кто-то станет прислушиваться.

– По полной, что ли, осматриваем? – засмеялся Мишкин, который, разумеется, услышал все, в том числе и то, что на посторонние уши рассчитано не было. Хотя разве мишкинские уши можно считать посторонними?

– Стас, – вздохнула Арина, – по полной – это мы тут на трое суток зависнем, ты чего? Но в смысле пойди туда не знаю куда, найди то не знаю что, тогда да, по полной.

Некоторое время в убогой комнатенке висело молчание. Много молчаний. Хозяйкино – укоризненное (ей хотелось уйти и отдохнуть), следовательское – выжидательное, криминалиста – деловитое (единственное искреннее молчание – когда человек делом занят), оперское – скептическое.

– У него что, никакого компьютера не было? – брякнул вдруг забытый Ариной Семеняка.

Мишкин повернулся к нему, как подсолнух к солнцу – ну или как зеркало радиолокатора в сторону сигнала – Семеняка слегка переменился в лице, не ожидал, должно быть, что его кто-то может принимать всерьез. Но реплика была правильная, и Стас ответил:

– Персоналки, может, и не было, сейчас все на ноутбуки перешли или вовсе на смартфоне все держат. Может, он ноутбук, ну или планшет, чем он там пользовался, с собой таскал? Ограбили-то его подчистую. Ты ж не удивляешься отсутствию телефона.

– В смысле, предполагаемые грабители забрали его ноутбук? Или что там у него было?

– Типа того, – равнодушно, уже потеряв интерес к диалогу, бросил Мишкин.

Его явно больше интересовали манипуляции криминалиста, что-то вдумчиво разглядывающего на шкафу, где справа топорщилась неровная груда картонных коробок, слева торчал чемодан. Ничего так себе чемодан, традиционного стиля – может, еще Менделеев такие тачал, вдохновляясь своим единственным, кроме химии, хобби.

– Чемоданчик-то недавно снимали, – задумчиво протянул Зверев. – Положили чуть-чуть не на то место – видишь, как пыль лежит?

Арина вскочила на услужливо подставленный Стасом стул. Семеняка вспрыгнул на выдернутый из-за дивана табурет. Глаза его горели:

– Может, хозяин?

– В самом деле, кто, вероятнее всего, мог снять сверху этот чемодан? – повторил Мишкин. – Может…

– Может, – добродушно согласился Лерыч. – Только… Если бы тебе понадобилось что-то в чемодане, лежащем на шкафу, какова вероятность того, что ты поставил бы его назад настолько точно? На крышке, кстати, пыль не тронута.

– Да я вообще не стал бы со шкафа снимать, встал бы на стул, крышку поднял и так далее.

– Ну да, тебе роста довольно.

– Чижов, кстати, мелкий был, – вставила Арина. – С меня ростом. Примерно.

Криминалист скептически хмыкнул:

– Тогда с табуретки толком ничего не достанешь, пришлось бы снимать, это да. Но я ж не про то. Чемодан сняли – и потом поставили назад. Причем очень точно. Почти. Стас, подвинь Марковну со стулом, чтоб ей видно было.

Оказавшись вплотную к шкафу, Арина увидела. Пыль – вообще весьма красноречивый свидетель. И тут она явственно сообщала: чемодан либо двигали – едва-едва – либо снимали и ставили на место. Почти на место. Разница между исходной и финальной позицией составляла миллиметра полтора, не больше.

– А чего там, в чемодане-то? – поинтересовался вдруг забытый всеми Семеняка.

Зверев, стоявший на самом устойчивом из нашедшихся в доме табуретов, щелкнув замками, откинул крышку:

– Да ничего, собственно. В смысле, ничего интересного. Тряпье по большей части. Ну железок немного. Эй, не вскидывайтесь так. Отвертки и всякое такое. Не, ну я погляжу, конечно, раз уж мы сюда вперлись. Марковна, ты сама-то знаешь, зачем мы сюда вперлись?

Арина со своего «насеста» послала ему огненный взгляд.

– Да ладно тебе, – фыркнул Зверев. – Что ж я, совсем, что ли, дурак? Не, – балансируя на табурете, он отвесил шутовской поклон в сторону замершего Семеняки, – я не стану говорить, что мы сюда зря притаранились. Не, ребята, не стану. Похоже, кто-то тут действительно рылся. Очень похоже. И рылся, знаете ли, аккуратно-преаккуратно, фиг поймешь, что кто-то был. Это я в смысле, что вряд ли тут можно чего-то найти. Ну так, Марковна, реально отовсюду следы снимать?

– Лерыч! – взмолилась Арина, обернувшись на, как ни крути, главного здесь Семеняку, который, впрочем, вполне безмолвствовал, что там годуновский «народ». – По максимуму. Понятно, что не отовсюду, иначе нам тут действительно до следующего Нового Года куковать придется. Но… Ну ты сам лучше меня знаешь, где вероятные следы искать.

– А кого ищем-то? – флегматично поинтересовался криминалист. – Кого-то конкретного или так, вообще?

Арина на мгновение задумалась:

– Сбивать тебя не хочется. Но конкретная мысль есть, это да. Я тебе после скажу.

– Если захочешь… – Стас, разумеется, не смог удержаться, чтоб не продолжить киноцитату – пусть даже и искаженную.






* * *


Выходные, а за ними и понедельник выдались настолько заполошными, что проштудировать заново стриптизеров блокнотик – хотя бы в виде стопки копий – времени выкроить не удавалось. Правда, Арина тщательно обыскала все, что только сумела придумать – служебный кабинет, сумки, карманы – вдруг все-таки засунула куда-то эту чертову книжицу. Не приходя в сознание, как говорила бабушка.

– Арин! Да Вершина же! Почту забери!

– Ев, отстань! – кабы под руку что подвернулось, Арина бы, пожалуй, в завканцелярией чего-нибудь и швырнула. Но в коридоре, естественно, царила пустота. Или чистота? Или чистая пустота? Или пустая чистота?

Тьфу, сгинь, скомандовала она филологическим экзерсисам тут же, едва захлопнулась дверь кабинета. По всему получалось, что у нее есть часа два – минимум. А может, и все четыре. Теоретически стоило бы потратить «свободное» время на разбор завалов рабочего стола – а то, если повезет, и сейфа. Но – к дьяволу теории!

Арина выдернула из-под пыльных папок, сгрудившийся на нижней полке унылого офисного стеллажа, хлипкую стопочку ксерокопий – как бы дубликат стриптизерова блокнота. С собственными, что, чем черт не шутит, может, это и немаловажно, пометками. Когда и покопаться в них, если не сейчас.

Потому что, черт его знает, может, и в самом деле, «кто шляпу спер, тот и тетку пришил»?

Гм… Забавно… Она пролистнула туда-сюда свои копии.

Вспомнились вдруг объяснения Рената Ильича:

– Ну вот эту, черным кружком отмеченную, наверное, знаю. Из ваших дамочка. Ну или из налоговой, может. Хотя он так бы и сказал, что из налоговой. Или кто там у вас еще есть. Такая вся из себя дамочка. Красивая, к нам такие красивые нечасто захаживают. Но с норовом. Фу-ты ну-ты, все ей обязаны. Требовала, как принцесса персидская. Вдобавок – скидки ей подавай! А нам-то – чистый убыток. Приватный танец ей чуть не задарма обходился.

Чужие здесь не ходят…

Никто, кроме «своих», не мог увести из сейфа блокнот убитого стриптизера. Только свои…

Стул отлетел к стене, Арина только плечом дернула – к черту.

Кабинетную дверь, впрочем, заперла со всем мыслимым тщанием. Подумалось мельком: запираем конюшню, когда рысака уже свели.

Пройти надо было всего четыре еще двери. Нужная, к счастью, была не только не заперта, а вообще слегка приоткрыта – ни допроса, ни каких-либо иных следственных действий за ней не происходило. Равно как и не следственных, вроде страстных объятий с младшим Пахомовым.

Арина прикрыла глаза, прикусила губу – и шагнула внутрь.

Хозяйка кабинета двинула было губы, складывая их в улыбку, и – застыла, прерванная холодным:

– Эльвира, верни вещдок!

– Ты чего, Вершина, белены объелась?

– Возможно, – довольно сухо согласилась Арина, чувствуя, что сейчас, сию минуту, главное оружие – демонстративное спокойствие. Кто равнодушнее, тот и победил. – Я только предупредить хотела. Я сейчас вызову Артема, чтобы снял пальцы… – она не могла удержаться от небольшой паузы, – с моего кабинета. Ну и все остальное: потожир и все прочие… характерные следы. Особенно с сейфа. Не так много времени прошло, они еще почти свежие. Запах-то уже улетучился, а вот пальчики наверняка сохранились. Или ты в перчатках была? Что-то не верится.

– Я… – Эльвира стиснула зубы так, что они скрипнули.

Арина явственно услышала этот звук – а всю жизнь думала, что «скрипеть зубами» – чистый домысел, для вящей художественности. Но, похоже, такое и в жизни бывает. Эльвира Глушко вовсе не выглядела сейчас первой красавицей следственного комитета. Да и вообще красавицей. Выглядела она сейчас довольно… тускло. Как будто по ней ластиком прошлись – если такое вообще возможно для живого человека.

Это наверняка не имело никакого отношения к делу, но Арина вдруг вспомнила, как Эльвира – с нежной змеиной улыбкой сияя неотразимыми своими очами – прислонялась к стене между Арининым кабинетом и приемной:

– Андрюшенька, будь хорошим мальчиком, водички мне в чайник налей!

Остановленный на полдороге Карасик – бог весть, куда он шел, да вряд ли он сам сейчас о том мог бы вспомнить – заалел тогда как маков цвет, робко взял протянутый ему чайник и медленно, как будто каждый шаг давался с трудом, двинулся в сторону торчащих в конце коридора стоек с водяными баллонами.

Господи, охнула тогда Арина. Мысленно, конечно, но впечатление было все же не из слабых. Эльвира что, с Витькой поссорилась? Или так, тренируется? Зачем этой акуле Карасик? Его ж ей на один зуб не хватит – ам, и нет Карасика.

Сейчас от «акулы» не осталось и следа. Изжелта-серое лицо, едва шевелящиеся безжизненные губы:

– Только Пахомову не говори, а?

Ах ты ж, черт!

– Которому? – усмехнулась Арина.

Эльвира с младшим Пахомовым – сыном ППШ Витькой – женаты не были, но это, кажется, единственное, чем они не были. Железобетонная пара, как пошучивали иногда. Редко, впрочем. Над столь устоявшимися парами и шутить-то неинтересно.

– Издеваешься? – Эльвира вдруг немного ожила. – Ну да, оно того стоит. Господи! Я так радовалась, что это дело тебе расписали. Лучше бы Карасику, но и так ничего. Представляешь, что могло быть, если бы Борьке? Или даже мне? Меня бы там наверняка узнали!

– Но… зачем?

Уточнить Арина не успела. Эльвира, как ни странно, поняла смысл неопределенного «зачем» мгновенно:

– Зачем, зачем… Потому что хочется иногда себя истинной женщиной почувствовать! Тебе никогда не хотелось? А! Ты вообще сейфа от мужика, наверное, не отличаешь! А я живая баба! И мне – хочется, да.

– Но…

– Что – но? Ну да, у нас с Витькой все зашибись. Но он… Я для него типа ствола в кобуре – собственность. Вынул, пострелял, почистил, назад в кобуру сунул и забыл. И – да, ходила я в этот чертов клуб! И даже служебным удостоверением пользовалась – вблизи не показывала, но там махнуть довольно, чтоб королевскую скидку обеспечить, проблемы-то никому не нужны. А у меня не те доходы, чтоб на стрип-клубы тратиться.