О чем знает ветер

* * *


Я наскоро заплела нетугую косу, надела платье и ботинки, набросила шаль. Не хватало проворонить матч по хёрлингу! Даром что сама – ирландка, выращенная ирландцем, я отродясь не видела, как играют в эту игру. И вот сбылось. По лужайке, всё еще заляпанной кляксами тумана, с воплями, клюшками и перекошенными физиономиями носилось два десятка парней. Целью их преследования был небольшой кожаный мячик – за него боролись, его отбивали друг у друга, стараясь запулить во вражеские ворота. Оэна в игру не взяли. Сосланный на опушку, он отчаянно и упорно колотил по собственному мячику, сам же за ним и бегал, сам же себе и подавал. Увидав, что я спускаюсь с крыльца, Оэн бросился ко мне. Я отметила, что носишко у него пунцовый, но, к счастью, курточка застегнута и шапка надета как следует.

– С Рождеством, мамочка! – прохрипел Оэн, схватив меня за руку влажной ладошкой.

– Nollaig shona dhuit[51], – отвечала я по-ирландски, целуя по очереди вишневые щечки. – Скажи-ка мне, какой счет?

Оэн, определенно ничуточки не замерзший, наморщил нос. Игроки давно сбросили куртки, расстегнули верхние пуговицы и закатали рукава рубашек. Топот и нечленораздельный рев, поминутно – куча мала. Попробуй разберись, кто побеждает, особенно с учетом сложной системы голов и очков, принятой в хёрлинге.

– Док и дядя Мик толкаются, а мистер О'Тул бегает плохо, вот его всё время и валят, – выдал Оэн.

Как раз в эту секунду Томас бросил мяч, а Фергюс ловко его перехватил прямо из-под носа у Майкла Коллинза, губы которого двигались с той же пугающей скоростью, что и ноги. Да, похоже, отдельные вещи десятилетиями не меняются – например, словесные подначки во время спортивных игр. Две команды, по десять человек каждая, были сколочены из окрестных фермеров. Кое-кого я знала – например, Имона Доннелли, чьей тачкой тогда, на причале, воспользовался Томас, чтобы доставить меня в Гарва-Глейб. Имон помахал мне, прежде чем размахнуться клюшкой по мячу. Я стала внимательно следить за игрой, скоро вошла в азарт, выстреливала ободряющими кричалками всем сразу и никому в отдельности. Впрочем, когда Томас оказывался поблизости, я ему подмигивала, а когда слышался сухой треск скрещенных клюшек и несколько человек, сплетясь ногами и руками, обрушивались на мокрую траву – вздрагивала. Каким-то чудом обошлось без травм, и через два часа напряженной игры Майкл провозгласил свою команду победительницей.

Утирая потные лбы, похватав куртки и кепки, вся компания повалила в дом – подкрепиться кофе, чаем, яичницей с беконом и рогаликами. Эти последние были чересчур сладкими и липкими; я куснула пару раз и почувствовала, что больше не могу. После еды соседи стали прощаться – их ждали семьи и собственные рождественские традиции. Мы с Оэном прошли в гостиную, и скоро к нам присоединились умытые, переодетые в чистое Томас, Майкл, Джо и Фергюс. Тут-то и произошло вручение подарков. Майкл, усадив Оэна к себе на колени, вслух читал книжку о приключениях в Ирландии будущего. Голос у него был низкий, грудной, Майкл мурчал на каждом слове, как и все уроженцы графства Корк. Сердце ныло его слушать, глаза щипало. Томас это заметил, взял меня за руку, стал поглаживать мой большой палец.

Наконец история была прочитана. Кадык Майкла ходил ходуном, взгляд, устремленный на Оэна, был мягок и влажен.

– Послушай, Оэн, малыш. Пусть книжка у тебя хранится, ладно? Всякий раз, как я в гости приеду, мы с тобой ее читать будем.

– Я думал, дядя Мик, ты книжку домой возьмешь. Это же подарок. Разве ты не хочешь ее своей маме показать? – удивился Оэн.

– Дома у меня больше нет, малыш. А мама моя… она сейчас с ангелами.

– А папа?

– И он тоже. Мне было шесть лет, совсем как тебе, когда умер мой папа.

– А может, твоя мама вернется? – предположил Оэн. – Моя же вернулась. Надо только желание загадать.

– То есть ты желание загадал?

– Да. Мы с Доком нашли клевер с четырьмя листочками. Док сказал, что он волшебный и желания исполняет…

Брови Майкла поползли вверх.

– Ты попросил у волшебного клевера, чтобы мама вернулась?

– Не совсем. Я просил, чтоб вернулись оба – и мама, и папа.

Оэн произнес эти слова шепотом, но в наступившей тишине их все расслышали. Томас крепче сжал мою руку.

– А знаешь, Оэн, если твоя мама выйдет замуж за Дока, Док станет твоим папой, – обронил Майкл с самым невинным видом.

Томас только вздохнул.

– Ну ты и болтун, Мик!

– Фергюс вчера вечером кое-что слышал. Кое-чье предложение руки и сердца, – парировал Майкл, хитро улыбаясь.

Фергюс фыркнул, однако отпираться не стал.

Томас обратился к Оэну.

– Под елкой еще одна коробочка осталась. Вон она, видишь?

Оэн живо соскользнул с колен Майкла, подбежал к елке, разглядел коробочку и прочирикал:

– Это мой подарок?

– Можно и так сказать. Тащи-ка ее сюда, малыш.

Оэн бросился выполнять. Миг – и сокровище оказалось на столе перед Томасом.

– Пусть коробочку твоя мама откроет, ладно, Оэн? Ответом был энергичный кивок. С раскрытым ртом Оэн наблюдал, как я разворачиваю обертку и поднимаю бархатную крышечку. Внутри оказались два золотых кольца, одно побольше, другое поменьше. Оэн перевел взгляд на Томаса, ожидая объяснений.

– Это обручальные кольца моих родителей, – заговорил Томас. – Большее принадлежало моему отцу, который умер, так меня и не увидев. Меньшее – матушке, которая снова вышла замуж за очень хорошего человека. Матушка подарила мне другого отца – доброго, заботливого. Он любил меня как родного, даром что на самом деле я не был ему сыном.

– Это совсем как у нас с тобой, Док! – пискнул Оэн.

– Совершенно верно. Оэн, я хочу жениться на твоей маме. Ты не против?

– Сегодня? – Оэн просиял всеми веснушками.


– Нет, не сегодня… – завел было Томас под общий одобрительный смех.

– А чего тянуть, Томми? – подначивал, утирая слезы, Майкл. – Неизвестно, что завтра будет. Время такое. Обвенчайся с Энни. Пусть у мальчугана появится настоящая семья.

Бриджид перехватила мой взгляд, попыталась улыбнуться. Губы задрожали, и она прикрыла рот ладонью. Понятно: муж рано умер, сын погиб во цвете лет, дочь за океаном, два другие сына неприкаянными живут. Я мысленно помолилась за всех Галлахеров.

Томас вынул из коробочки меньшее колечко и вручил Оэну. Тот долго разглядывал его – совсем простенькое, без камушка, резьбы или надписи – прежде чем повернуться ко мне.

– Мама, ты выйдешь замуж за Дока?

На маленькой ладошке лежал золотой ободок. Другое кольцо, с камеей, было для меня фамильной реликвией, никак не связанной с браком. Я не расставалась с ним, но носила на правой руке. Это обстоятельство помогло избежать неловкости. Кольцо, принадлежавшее матери Томаса, буквально скользнуло мне на безымянный палец левой руки.

– Оно впору, – объявила я. – Значит, мой ответ – да.

Оэн закричал «ура», Майкл подхватил его и подбросил к потолку.

– Теперь осталось залучить в дом отца Дарби, – пробормотала я.

Томас кашлянул.

– Энн, давай дату выберем.

– Нынче ночью, после мессы, я переговорил с отцом Дарби, – встрял Майкл.

– Ты?! – опешил Томас.

– Да, я. Спросил, свободен ли он двадцать шестого декабря. Он ответил, что с превеликим удовольствием обвенчает доктора. Сам прикинь, Томми: время – лучше не выберешь. Все в сборе. Продли праздник себе и друзьям! – уговаривал Майкл.

– Верно, – ляпнула я в наступившей тишине и почувствовала, что густо краснею.

Томас, кажется, был потрясен больше всех. Но ему удалось встряхнуться и промямлить:

– Действительно, почему бы нет?

Уже в следующее мгновение Томас сверкнул широкой улыбкой, от которой у меня дыхание перехватило. Он шагнул ко мне, взял мое лицо в ладони и поцелуем скрепил помолвку, прошептав:

– Значит, завтра, Графиня!

Начался веселый кавардак: Оэн визжал от восторга, Майкл, сотрясая дом, бил чечетку, Джо хлопал Томаса по спине. Фергюс, смущенный собственной ролью в устроении венчания, тихо ретировался. Бриджид продолжала вязать. Поздравлений от нее мы не услышали, зато она в кои-то веки улыбалась, причем искренне. О'Тулов мы ждали вечером, к ужину, – тогда и собирались сообщить им новость. А я… я уже считала часы до того мига, когда стану Энн Смит.





* * *


Собирая материалы по теме «Борьба за независимость в Ирландии», я наткнулась на воспоминания очевидца о покушении на Майкла Коллинза. Произошло оно в Фёрри-парк, дублинской усадьбе Мойи Ллевелин-Дейвис, во время ужина, на котором присутствовали также несколько соратников Майкла, включая Джо О'Рейли. Название «Фёрри-парк»[52] стойко ассоциировалось у меня с книжкой про Кристофера Робина и медвежонка Винни – представлялся целый лес, населенный плюшевыми зверюшками. Впрочем, мимимишность названия нивелировалась серьезностью происшествия. Некто забрался на дерево и выстрелил прямо в освещенное окно столовой. Телохранитель Майкла (имя его не указано) обнаружил злоумышленника, под дулом револьвера довел до ближайшей канавы и убил.

Потом мне попалось другое свидетельство – якобы Майкл Коллинз в тот день находился вовсе не в Фёрри-парк. Теперь трудно сказать, как всё было, но случившееся в Гарва-Глейб 25 декабря, за праздничным ужином, поражает совпадением подробностей.

Итак, мы только-только сели за стол. Томас на правах хозяина завел: «Очи всех на Тя, Господи, уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении», и тут щелкнул выстрел. Расстояние приглушило его, но все присутствовавшие синхронно вздрогнули и подняли взгляды, забыв о молитве.

– Где Фергюс? – нахмурился Майкл.

Бриджид неловким движением задела чашку, та упала и, естественно, разбилась. В следующий миг Бриджид, подхватив юбки, метнулась к дверям.

Майкл резко отодвинулся вместе со стулом, но Томас скомандовал:

– Всем оставаться на местах. Я сам разберусь.

– Я с вами, доктор Смит. – Робби О'Тул вскочил с места. В единственном глазу сверкнула холодная ярость.

– Нет, Робби! – взвизгнула Мэгги.

Получилось нелепо: Робби был уже не мальчик. Но и Мэгги можно понять – совсем недавно она чуть не потеряла старшенького.

– Мам, я пойду. Я ж всех местных как облупленных знаю. Может, от меня доктору Смиту будет польза, – возразил Робби.

В напряженном молчании, уставившись каждый в свою тарелку, мы ждали. Оэн забрался ко мне на колени, спрятал мордашку у меня на груди.

– Пустяки. Не о чем волноваться. Давайте-ка лучше есть, – произнесла Мэгги и для убедительности хлопнула в ладоши.

Покосившись на меня, все представители клана О'Тул повиновались с истовостью, свойственной людям, которым не понаслышке известно, что такое голод. Я отправила Оэна на место, наполнив его тарелку. Младшие О'Тулы переговаривались за едой, в то время как Дэниел и Мэгги молча работали челюстями. Зато по их лицам было видно, что они ловят каждый шорох из холла.