Ничего больше

Ты можешь потерять мобильный и использовать городской телефон, чтобы позвонить и найти его.

Инопланетяне могут наводнить Бруклин и украсть все технологии, чтобы реализовать план захвата Земли в своих злобных целях.

Да, последнее предостережение я придумал сам, когда посмеивался над ее привычкой обо всем беспокоиться.

Вот одно из многочисленных свидетельств, что моя мать, как правило, знает, о чем говорит. Большинство двадцатилетних никогда в этом не признаются, но я рад, что у меня такая мать.

Мобильный Тессы завалился между спинкой дивана и ее бедром. Я осторожно потянулся к нему, задержав дыхание, чтобы не разбудить. Как только мои пальцы коснулись телефона и я собрался его взять, Тесса, вздрогнув, открыла глаза.

Отодвинувшись, я подождал, пока она сообразит, что это лишь я и ей нечего опасаться на диване в нашей гостиной.

– С тобой все в порядке? – со вздохом спросила Тесса, словно еще не проснулась.

– Да, извини. Мой мобильный сдох, а я опаздываю на работу.

Она кивнула и передала мне свой телефон. Я хотел набрать номер, но мобильный потребовал пин-код. Тесса продиктовала мне цифры.

– Ноль, два, ноль, один, – пробубнила она и, снова закрыв глаза, повернулась на бок и свернулась калачиком.

– Спасибо.

Я взял одеяло со спинки дивана и укрыл Тессу. Она улыбнулась и сказала «спасибо», а я наконец включил ее мобильный. По сравнению с моим он был таким маленьким, даже странно. Тесса в шутку называла мой телефон айпадом, а я в ответ издевался над тем, что она всегда теряла и ломала свои трубки. Я припоминал телефончик, который она уронила в унитаз, тот, что «потерялся» в такси, и тот, который она метнула в паука на крыше. Уцелел только один телефон – ее первый мобильный.

Она нарочно портила экран и наступала на него, по меньшей мере, раз двадцать, уверяя, что больше никогда не будет пользоваться айфоном. Но я подозревал, что дело было вовсе не в технологии. У нее была причина посерьезней. Думаю, та же, по которой она теперь пила только холодный кофе и редко слушала любимую группу.

Тесса быстро отказалась от своих слов: неделю она пользовалась другим телефоном и потеряла все свои саундтреки, всю сохраненную информацию, авторизацию на всех сайтах и все данные о кредитках. Она проклинала Apple всю дорогу в магазин, возмущалась, что они захватили весь мир и бесят ее тем, что производят настолько хорошую продукцию, что не оставляют покупателям другого выбора, кроме как использовать их гаджеты. Вот парадокс!

Несколько раз она повторила, что им следует снизить цены. С этим я согласился.

Когда экран загорелся, мне пришло в голову, что я не знаю телефона «Мельницы» наизусть, потому что номер всегда был забит в моем мобильном. Я почти не помню период, когда смартфоны еще не были так популярны. Мне было двенадцать, и у меня была старая «Нокия», которую мама на всякий случай заставляла таскать с собой. Я разряжал батарейку, играя в «Змейку» дни напролет.

Боже, как будто это было сто лет назад!

Что бы мы вообще делали без новых технологий? Мне стало стыдно за то, что я так от них завишу, но в то же время меня передернуло от мысли, что нужно искать телефонную книжку, где записан рабочий номер. Господи, до чего мы, люди, избаловались! Хотя не совсем так: это мы, американцы, очень избалованы. Во многих странах мира люди никогда не видели айфона, а я тут размышляю, как вообще можно существовать без гаджетов Apple.

Возможно, мне бы понравилось.

Я нашел номер телефона кофейни в Интернете и позвонил, но было занято. Что за черт? Я даже не знал номер телефона Поузи. Помехой были те же технологии. Вообще-то номера телефонов моих друзей я всегда помнил наизусть. Правда, у меня всего два друга, и жили мы в одном доме, но тем не менее.

– Мне нужно спешить, одеться и бежать, – торопливо объяснил я.

Положил телефон Тессы на кофейный столик и пошел в свою комнату.

Палец на ноге все еще болел.

Если я выйду прямо сейчас, я доберусь быстрее, чем за пятнадцать минут. Я был бы уже на полпути к кафе, если бы одевался, вместо того чтобы пытаться позвонить. Я взглянул на свой мобильный, брошенный на кровати. Если бы оставил его на подзарядке, то сейчас уже смог позвонить.

Что-то теряешь, что-то находишь.

Я бросился в свою комнату, влез в черные джинсы и простую серую футболку. Поспешил в ванную и почистил зубы. Пописал и вымыл руки. Не взглянув на себя в зеркало, я выключил свет и вернулся в гостиную. К моей радости, к пальцу вернулась чувствительность. Я был уверен, что выгляжу ужасно, но ничего: как только приду на работу, причешусь.

Мои кроссовки… Где же мои кроссовки? Я внимательно осмотрел пол, заглянул в шкаф. Гостиная! Я их оставил у двери. Где им и место. Я услышал в голове голос Тессы, произносящий эти слова, и улыбнулся.

Через пять минут после того, как я пытался позвонить в кофейню, я топтался у двери и обувался. Схватив ключи, я рывком открыл дверь. На пороге кто-то стоял.

Это была Нора. С мешком для мусора в руке и коробкой у ног.

Она увидела и распахнула от удивления глаза. Я посмотрел вниз. В коробке лежали сваленные в кучу книга, рамка для картины и еще какие-то вещи.

– Привет, – произнесла Нора еле слышно и нерешительно взглянула на меня.

– Привет, – ответил я, пытаясь сообразить, зачем она пришла. С вещами.

– Все хорошо? – спросил я ее.

Нора кивнула. Внезапно ее глаза наполнились слезами, а свободная рука крепко сжалась в кулак. Глубоко вздохнув, она расправила плечи и сдержала слезы.

– Можно войти?

Она проговорила это расстроенным тихим голосом, но пыталась улыбаться. Я наклонился и поднял коробку. Свободной рукой забрал у нее пакет.

В глазах девушки застыла твердость. Она – боец. Это сразу видно по ее взгляду.


Пакет оказался тяжелым, и я положил его на пол в гостиной, рядом со столом моей бабушки. Там же поставил коробку и пригласил Нору в квартиру.

Она медленно вошла, Тесса сидела на диване.

Я взглянул на ее мобильный на столе. Черт побери!

Я виновато взглянул на Нору.

– Мне нужно бежать на работу. Я очень опаздываю.

Нора улыбнулась и кивнула. Такой беспомощной улыбки я никогда не видел. Эта улыбка напомнила о данном себе вчера вечером обещании защищать Нору. Я не хотел видеть ее в таком состоянии.

Тесса поднялась с дивана, оценивая обстановку. У меня не было времени на объяснения. Я не понимал, что происходит, и это сводило меня с ума.

Что случилось?

Почему Нора здесь с вещами?

Это как-то связано с Дакотой?

От этой мысли у меня скрутило живот.

Когда я уйду, она расскажет Тессе, что мы снова целовались?

Я хотел бы остаться, но не мог. Люди на меня рассчитывают, а я и так потерял этим утром слишком много времени.

Выскочив из двери, я побежал по ступенькам. У меня не было времени дожидаться, пока на мой этаж придет самый маленький в мире лифт.





Глава двадцать девятая




Когда я вбежал в «Мельницу», там было много народа. О нет! По магазину от кондитерской витрины до зоны выдачи вилась длинная очередь. Весь зал был заполнен людьми в деловых костюмах, мелкими глотками потягивающими свой утренний кофе. В конце очереди я заметил несколько раздраженных лиц. Я тут же пробрался сквозь толпу и, не надев фартук, встал за стойку. Эйден принимал заказы, быстро перебирая пальцами по клавишам кассы. Его обычно бледное лицо и шея покраснели от напряжения. Его рубашка на спине стала мокрой от пота.

Черт побери! Похоже, он не очень-то мне рад! Когда я подошел к нему сзади, он протягивал сдачу брюнетке в красном костюме. Женщина всем своим видом выражала недовольство.

– Привет, я уже здесь. Извини, старик. Телефон разрядился, а будильник…

– Проехали, – Эйден сердито сверкнул на меня глазами. – Давай помоги разобраться с этой очередью, – продолжил он спокойно.

Мне захотелось позвать Гермиону, чтобы она превратила его в хорька.

Однако я кивнул, понимая его досаду. Столько народа – это не шутка, да и люди иногда встречаются, мягко говоря, неприятные.

Драко, то есть Эйден, прокричал:

– Макиато с пеной!

Я схватил маленькую чашку и принялся за работу. Пока я кипятил молоко, взглянул на Эйдена. Он выглядел ужасно: рубашка спереди была испачкана черной кофейной гущей, на груди расплылось влажное пятно. Это было бы забавно, если бы в этом не было моей вины. Приди я вовремя, у нас все равно не было бы ни одной свободной секунды, но работать вдвоем намного легче.

Когда я наливал пенное молоко в черный эспрессо, Эйден передал мне новый заказ. Так мы продолжали работать, пока очередь не уменьшилась до трех человек. Эйден успокоился и снова начал дружески улыбаться посетителям. Я облегченно вздохнул.

Работа помогала не думать о странном появлении Норы у нас в квартире и о том, насколько глупо было не взять с собой телефон: я мог бы послать Тессе эсэмэску, чтобы убедиться, что все в порядке. Хоть это-то я способен был сделать!

Были заняты все столики, и в зале стояло по меньшей мере двадцать человек с кофе в руках. Я заметил на их шеях шнурки для бейджиков и понял, что эта толпа – с конференции по электронике, которую каждые два месяца проводят неподалеку. В такие дни у нас бывало больше посетителей, чем обычно, но это хорошо для бизнеса. Еще одно достоинство Нью-Йорка: здесь всегда что-то происходит.

Я принялся наполнять контейнеры зернами и вытирать кофеварки, а Эйден энергично приводил в порядок раздатчик специй, заливал сливки в капучинатор и пополнял ассортимент из семи разных видов сахара, предлагавшихся у нас в кафе. До того как я приехал в город, я не видел сахар в кубиках, как в «Багз Банни». Я думал, что такое бывает только в мультфильмах.

Помню, в Сагино время от времени посетители заказывали что-то обезжиренное, но в маленьком городке штата Мичиган было трудно достать что-нибудь в этом роде. Мы с Дакотой часами просиживали в местной кофейне. Когда нам надоедал вид за окном, мы пересаживались за другой столик. Напившись сладкого кофе, мы возвращались домой, держась за руки и мечтая под звездным небом.

Следуя по знакомой тропинке памяти, я вспомнил, как мы с Дакотой подрались в «Старбаксе». Ее волосы пахли кокосовым орехом, а новый блеск для губ был липким. Я бежал за ней по улице, а она мчалась впереди, лишний раз напоминая мне, что бегает быстрее всех. Тренер в нашей школе тоже об этом знал, но Дакота не интересовалась спортом. Чтобы порадовать меня, она смотрела со мной спортивные соревнования, задавая сотни вопросов каждый раз, когда раздавался звук свистка.

Дакота хотела танцевать. Она всегда это знала. Я завидовал ее уверенности. Дакота убегала все дальше и дальше от «Старбакса», а я догонял ее, как всегда.

Она свернула за угол в переулок, и я ее потерял. У меня было ощущение, что я не смогу дышать, пока не найду ее. Было слишком темно, чтобы девочка могла бегать в этой части города. Я нашел ее через несколько минут неподалеку. Она сидела на земле рядом с почти развалившимся забором. За ее спиной чернели деревья.

В сетке-рабице зияли огромные дыры. На улице совсем стемнело. Через минуту я наконец отдышался. Дакота стала собирать серые камни и бросать их в рытвину на дороге. Я помню, какое облегчение я почувствовал, когда увидел Дакоту. Она была в желтой блузке со смайликом и в блестящих сандалиях. Она злилась на меня, потому что я считал, что не стоит пытаться искать ее маму.

Иоланта Хантер уехала много лет назад. Я понимал: если бы она хотела, чтобы ее нашли, то не пряталась бы. Дакота сердилась, доказывая мне, что я не понимаю, каково это – не иметь родителей. Ее мать сбежала, оставив детей с пьющим отцом, которому нравилось бить сына.