Ничего больше

– Я не жду этого. – Она вздохнула и облизнула губы. – Я просто говорю, что в тот момент мне нужен был перерыв в отношениях.

В тот момент? Она сказала об этом в прошедшем времени, как будто наш разрыв… остался позади? Все забыто?

Я поднял голову, пытаясь встретиться с ней глазами.

– Что ты хочешь этим сказать? Что больше тебе перерыв не нужен?

Она прикусила зубами нижнюю губу, обдумывая ответ.

Самое странное, что я не понимал свои чувства. Если бы этот разговор произошел неделю назад, я бы все воспринял иначе. Я был бы взволнован, благодарен и счастлив. Сейчас все казалось просто странным. Это решало проблему не совсем так, как следовало.

Дакота все еще молчала, теперь любой ответ стал бы неестественным. Она блуждала взглядом по комнате и тяжело дышала, выдавая свои намерения.

– Можно мне еще немного воды? – попросила она.

Я кивнул и встал, пытаясь опять встретиться с ней глазами в надежде разглядеть ответ. С одной стороны, я понимал: нужно спросить ее еще раз, чтобы убедиться, что она не хочет изменить статус наших отношений. Разве можно вернуться к тому, что было так просто? Сколько дней пройдет, прежде чем она снова беззаботно упадет в мои объятия, забыв о стремлении к независимости и жажде приключений?

Я взял свой стакан и пошел в кухню. Открыл маленький ящик рядом с холодильником и достал банку с анальгетиком. Если икота и нетвердая поступь – это следствие ее чрезмерного увлечения коктейлями, то после таблетки Дакоте будет утром полегче. Я открыл пузырек и высыпал в ладонь три штуки, затем наполнил бокал водой. В раковине остался невымытый противень. На стойке – многоуровневый торт с фиолетовой глазурью и цветами, приготовленный Норой и Тессой.

Следы Норы по всей квартире.

Может, стоит съесть кусочек торта, прежде чем вернуться в гостиную и разобраться с Дакотой? Или отрезать пару кусочков? Но вряд ли она будет есть торт со своей строгой диетой. Я приподнял край полиэтиленовой пленки и запустил палец в глазурь.

Дакота вошла как раз в тот момент, когда я засунул палец в рот.

Вот черт.

– Вот так, Лэндон?

Ее губы растянулись в усмешке, я повернулся и облокотился на стойку. Она посмотрела на торт, потом опять на меня. Все, что я мог сделать, это пожать плечами и виновато улыбнуться.

Я протянул стакан с водой. Дакота подозрительно окинула его взглядом, явно раздумывая над тем, что сказать. Затем прижала губы к стеклу, а я вернулся к вкусному торту.

– Ты всегда был ужасным сладкоежкой. – Это прозвучало тепло и приятно, как глазурь, которая таяла на языке.

– Он слишком соблазнительный. Есть много вещей, которым я никогда не мог сопротивляться. – Я не отрывал глаз от Дакоты, а она смотрела на свои босые ноги.

Пальцами я отломил небольшой кусочек торта. По столешнице рассыпались мелкие крошки бисквита и глазури. Я повернулся к Дакоте и попытался возобновить разговор:

– По крайней мере, теперь я занимаюсь спортом, – пошутил я.

Я рос пухлым ребенком, всегда был крупнее других детей, особенно в области живота. Думаю, всему виной мамина выпечка и моя лень – я не любил играть на улице. Помнится, я всегда предпочитал оставаться дома, тем более по выходным, вместе с мамой. Я ел много сладостей и был не таким подвижным, как следовало мальчишке моего возраста. Когда врач обсуждал с мамой мой вес, мне было стыдно. Однажды я решил, что больше никогда не хочу слышать подобные разговоры. Я по-прежнему ел все, что хотел, но стал активнее. Сначала я немного стеснялся попросить тетю Риз о помощи. Но собрался с духом – и уже на следующий же день она привезла мне в багажнике велотренажер и маленькие гантели. Помню, как мы смеялись над ее розово-желтым тренировочным костюмом и гетрами в стиле восьмидесятых.

Выглядели мы странновато, да. Зато совместные тренировки сделали нас здоровее. Мама тоже присоединилась к занятиям, просто ради забавы – она-то всегда находилась в хорошей форме. Риз была склонна к полноте сильнее мамы, но она упорно трудилась над собой, и мы оба похудели. Тетя радовалась, что смогла наконец влезть в платье, на которое целый год заглядывалась в каком-то дорогом магазине, а я был просто счастлив, что мой вес пришел в норму и у меня не осталось причин стесняться своего тела.

Я чувствовал себя прекрасно, а Дакота стала замечать, что соседский пухлый мальчик стал гораздо стройнее. Проблема была в том, что сверстники не оценили моего преображения. Я похудел слишком сильно и совсем не накачал мышцы – и так «жирный Лэндон» превратился в «тощего Лэндона».

Сначала я был слишком толстым, потом слишком худым. Что бы я ни делал, ничто не могло избавить меня от издевательств этих придурков. Но как только я перестал с этим бороться, моя жизнь стала легче.

– О чем ты думаешь? – прервала мои размышления Дакота.

Она прижалась ко мне и склонила голову на мою грудь. Отпила еще воды и поставила стакан на стойку.

Но на вопрос она все еще не ответила. Я даже не знаю, что сказать.

– Ты хочешь снова быть со мной?!

Опять поднять эту тему или подождать и посмотреть, в какую сторону она направит разговор?

Я тоже отпил воды и решил притормозить. Боялся сболтнуть какую-нибудь глупость. Мне не всегда удается правильно оценить ситуацию и почувствовать, что и когда говорить. Я не из тех крутых парней, которые могут, облокотившись на стойку, переосмыслить и забыть все, что было, а потом просто взять подругу за руку и убежать в закат, чтобы жить долго и счастливо до конца дней своих, йоу.

Даже в насмешке над собой я не очень-то изобретателен.

Я боялся смотреть ей в глаза, так как волновался, что она скажет мне в ответ. Я чувствовал себя кретином.

Несомненно, это одна из тех вещей, в которых я виню своего отца. Я терпеливо ждал момента, когда смогу получить свое, упрекнув его в том, что он умер слишком рано и не успел научить меня, как быть мужчиной. Хотя эта мысль и мелькнула в моем мозгу, я знаю, что она иррациональна и несправедлива. Отец не виноват, что мне не хватает напористости, но мне хочется возложить ответственность на кого угодно, кроме себя.

Будь рядом со мной мужчина, который бы поговорил со мной о моих подростковых проблемах и объяснил, как вести себя с женщинами, я бы знал, что сказать. Я слишком зацикливаюсь на всем – это, должно быть, вина отца.

– Лэндон, – нежно произнесла Дакота с придыханием, как будто готовилась принять какое-то решение.

А я просто сидел, разочарованный в себе и запутавшийся в поисках виноватых.


– Дакота.

Она повернулась ко мне. Я аккуратно пригладил ее волосы, играя пальцами с густыми локонами. Несколько часов, а возможно, и несколько дней жизни я провел таким образом, пытаясь успокоить эту девушку. Я всегда очень любил ее волосы. Дакота ухватилась пальцами за рубашку на моей спине, и я почти услышал хруст ткани. Никогда больше не буду гладить рубашки под бдительным руководством Тессы.

Она немного перестаралась с крахмальным спреем.

Дакота прижалась ко мне еще крепче, и я наклонил голову, чтобы поцеловать ее в макушку.

Она вздохнула на моей груди и тихо проговорила:

– Я устроила ужасную сцену.

Я обнял ее одной рукой, другой оперся о стойку.

– О боже, так неловко получилось. Конечно, вы с Норой не встречаетесь.

Моя рука напряглась. В том, как она это сказала, кое-что показалось мне странным. Она полагает, что если я обнимаюсь с ней на кухне, то не могу завести роман с Норой, потому что это не в моем характере? Или мысль, что такой зануда, как я, встречается с кем-то вроде Норы, кажется ей смешной и несуразной?

В любом случае, напомнил я себе, меня это не должно волновать. Я не пытаюсь окрутить Нору и убежден, что она не имеет абсолютно никакого желания встречаться со мной. Она ест таких парней вроде меня на завтрак. Мне нужно перестать о ней думать. Уже перестал.

Дакота подняла голову с моей груди и заявила:

– Чувствую себя отвратительно.

– Потому что выпила слишком много или потому что устроила сцену?

– Тьфу, – пробурчала она у меня на груди.

– И то, и другое?

Я погладил ее по спине. Было видно, что она устала. Дакота опустила руки мне на талию и стала вытягивать мою рубашку из джинсов. Я почувствовал прохладные руки на своей коже. Ее пальцы начали медленно описывать круги на моей спине, я вдохнул кокосовый запах ее волос, и меня внезапно пронзила сладкая боль и охватило желание.

Все это уже было раньше – ее аромат, ее прикосновения. Я почувствовал, как пальцы впиваются в мою поясницу, и прижался к Дакоте всем телом. Я так привык к этим ощущениям. К ней. Когда она прикасается ко мне, я вижу только ее.

– Пойдем в комнату, – предложила она и прильнула к моим губам, дразня легкими поцелуями. – Мы здесь одни, да?

Тесса ушла. Точно.

На секунду я ощутил укол вины за то, что Тессы не было дома: ведь я бросил ее в баре. Но когда Дакота снова меня поцеловала, еще более чувственно, эти мысли растворились в огне желания.

Наконец, нам не придется прятаться, как в детстве. У меня никогда не было возможности заняться с Дакотой любовью в интимной обстановке пустого дома. Все наши встречи были наполнены тайными поцелуями, приглушенными стонами, нетерпеливыми руками и слюнявыми языками. Я никогда не мог насладиться ее телом так, как мечтал. Я хотел прикоснуться языком к каждому миллиметру ее карамельной кожи и задержаться там, где она захочет. Я хочу вспомнить ее вкус, услышать каждый ее стон.

Теперь у меня была своя квартира, и мы могли делать все, о чем я грезил с тех пор, когда мы были подростками. Я помню свое изумление, когда она впервые прикоснулась губами к моему члену. В голове мелькали воспоминания, когда мы пробовали что-нибудь новое. Тогда это казалось вдохновляющим необычным экспериментом, и в наш список любимых занятий быстро вошел секс. Какое-то время мы делали все, что хотели.

Теперь руки Дакоты ласкали мой живот, кружили вокруг пупка, скользили кончиками пальцев вдоль резинки трусов. От ее прикосновений мое возбуждение росло, и я не мог этому сопротивляться. В конце концов, это физиология. Ничего подобного со мной не случалось уже несколько месяцев, за исключением единственного поцелуя и нескольких штрихов, начерченных пальцем Норы на моей коже. Дакота пощекотала указательным пальцем особенно чувствительное место на боку – она до сих пор помнит мое тело. Я инстинктивно отскочил, и она засмеялась, притягивая меня к себе.

Сейчас ее настроение заметно улучшилось, но то же, что и брошенное на бушующий огонь одеяло. В конце концов, одеяло будет гореть так же бурно.

Рано или поздно, но не сейчас.





Глава пятнадцатая




Дакота взяла меня за руки и потянула за собой из кухни. Я поплелся за ней, как заблудившийся щенок.

– Не забудь воду, – напомнил я.

Дакота надулась. Но я указал на стакан, оставшийся на стойке. Он ей действительно понадобится.

Вздохнув, она отпустила мои руки и вернулась. Пока она была занята, я нашел пульт от телевизора и включил его для Тессы, убрав звук. Я всегда оставляю какое-то освещение, если Тесса возвращается домой позже меня, а настольная лампа перегорела (все время забываю заменить лампочку).

Когда я положил пульт на диван, послышался звук приближающихся голосов и звон ключей.

Замок наконец щелкнул, в дверях показалась Тесса…

…а вслед за ней – Нора.

Я растерянно замер, Тесса сняла фиолетовую шапочку и закрыла дверь. Нора сняла куртку и встряхнула волосами; ее грудь чуть не выпрыгнула из декольте.