Несчастный случай. Старые грехи

— Описать этого Человека-Паука сможешь?

Чукча поднял глаза к потолку, задумался:

— Кого?

Воха воздел глаза к небу и вздохнул.

— А-а! Вкурил. — Чукча сверкнул золотым зубом. — Ха-ха, смешно. Не-а. Точно не смогу. Руки, ноги, голова. Старый, молодой — не поймешь. Кепка козырьком на глаза. Очки темные. Да, вот, шепелявил немного.

— Почему этого в протоколе нет?

— А мне почем знать? Я чисто все вашему Носову рассказал.

— И что Носов?

— Не прокатит эта твоя сказка, сказал. Еще сказал, чтобы я признался, что Мостового замочил, когда он на меня типа напал. А я типа самозащищался. Что, типа, статья другая. Срок меньше.

Воха почесал затылок.

— Совсем ты меня «затипал». Слушай сюда, Чукча! Завтра понедельник. Тебя официально допросят. И ты, под протокол, это все расскажешь.

— А Носов протокол порвет.

— Если я сам Носова не порву.

Чукча уронил голову на руки. «Эх, попал я из огня да в полымя. Между двух ментов, а еще Шершень тот, фиг поймешь, кто такой. Говорили умные люди, что молчание — золото. Надо было молчать».

Воха вышел. Больше всего ему хотелось сейчас закурить, чтобы перебить этот въедливый запах СИЗО, который будет его преследовать еще пару часов, как он знал из собственного опыта. Но зато теперь груз с плеч, обещание, данное другу, он, наконец-то выполнил. А ведь Боб будто знал про Чукчу все еще утром в гараже. Воха уже давно не удивлялся. «Гений — вот он кто, этот чертов сукин сын! Неужели вся эта тема с Портным таки не фейк?» Воха отогнал от себя поднявшийся по позвоночнику холодок страха. Сколько лет на службе, а с серийниками до сих пор не встречался. «Нет. Не верю. Все это мулька для киношников, а в реальности Бобу просто нужен враг, достойный его уровня, потому что достойный друг погиб». Перед глазами Вохи промелькнул тот последний день, когда он напрашивался к Максу с Томкой на фаршированную щуку.





5




Во двор клиники въехал электромобиль «Тесла». Новый. Красивого бирюзового цвета. Такого же по насыщенности и чистоте, как просветы мартовского неба между серых туч. Тем мрачнее казался особняк с его псевдоготической архитектурой, перед которым припарковалась машина. В окне второго этажа мелькнуло взволнованное лицо доктора и тут же исчезло. Первым вышел Новак, аккуратно захлопнул дверцу и помог выбраться Тамаре, которая замешкалась, отсоединяя свой мобильный от зарядки в прикуривателе. В длинной темно-синей юбке и коротком полушубке она отлично смотрелась на фоне их новой машины, впрочем, как и на фоне этого особняка. Тамара окинула встревоженным взглядом здание, в котором бывала уже не раз, и повернулась к Новаку, который, как всегда на людях, оставался невозмутим. Виктор слегка сжал ей пальцы в знак моральной поддержки, и они молча направились ко входу в клинику. Навстречу им уже спешил Сушко.

— Виктор Захарович! Ну, наконец-то! Такое ЧП, такое ЧП! Но это впервые за десять лет со дня основания клиники.

Новак окинул доктора мрачным взглядом.

— Доктор, мы прямо здесь будем это обсуждать?

— Конечно, конечно! Идемте ко мне.

Сушко нервно сглотнул. И его шея под белым воротником халата пошла красными пятнами. Тамара удивилась, насколько разительной была перемена во впечатлении, которое производил Сушко на нее раньше и теперь. В своем кабинете за столом он казался выше ростом и шире в плечах. Легкая снисходительная улыбка демонстрировала превосходство посвященного в тайны устройства человеческой психики над обычными смертными, коими являлись и его пациенты, и те, кто их иногда проведывал. Тамаре порой казалось, что про нее доктор тоже что-то такое знает и при желании, и с помощью пары наводящих вопросов он запросто может отправить в палату и ее. А сейчас… Сейчас он смотрел себе под ноги затравленным взглядом немолодого мужчины, карьера которого оказалась под угрозой. Одного звонка Новака могло быть достаточно, чтобы Сушко отстранили. Денег доктор так и не скопил, чтобы отправиться хотя бы в ближнее зарубежье выращивать виноград во дворе маленького домика под красной черепичной крышей и торчать на рыбалке, в которой он себе уже несколько лет отказывал. Слишком много доктор тратил на сиюминутные развлечения, обедая и ужиная в дорогих ресторанах, отдыхая на модных курортах, увлекаясь то яхтами, то лыжами с легкой руки молодой любовницы.

Тамара дотронулась до плеча Сушко:

— Успокойтесь, пожалуйста! Вы же не знали, что это такое — иметь дело с моим братом.

Доктор на мгновение очнулся от собственных переживаний. Паническая атака, начавшаяся при виде подъезжающей «Теслы», пошла на спад. Действительно, вот уж кому сейчас действительно не позавидуешь, так это Тамаре. Красивой измученной женщине, на чувстве вины которой так удачно всю жизнь спекулирует этот испорченный тип Тимур. А еще, как доктор не так давно узнал, у нее пару лет назад убили мужа. Удастся ли господину Новаку помочь ей залатать эти раны, или он добавит к ним еще одну, окончательно подавив ее волю к жизни? Немалый жизненный опыт доктора и властная манера держаться у Новака свидетельствовали в пользу последнего. Но свое мнение Сушко, как обычно, оставил при себе, если, конечно, ему за него не платили. Он кивнул Тамаре, затем забежал вперед и распахнул дверь. Это меньшее, что он сейчас мог для нее сделать.





6




У поста охраны вошедшие остановились. Прямо над стойкой на стене висела камера видеонаблюдения. Новак разглядывал камеру, совершенно игнорируя охранника, вытянувшегося перед ними по струнке.

Крепкий парень лет 25-ти был одет в военизированную форму. Его скулы отливали сизым, хотя он тщательно брился перед сменой всего каких-то пару часов назад. Наконец Новак опустил взгляд и осмотрел охранника с ног до головы, чем немало того смутил:

— Здесь один выход, верно?

Парень судорожно сглотнул.

— Есть еще служебный и пожарный.


Под взглядом этого человека он чувствовал себя виноватым, хотя и не мог понять, в чем именно. Но было похоже, что и главврач ощущал нечто подобное, потому что стоял слегка согнувшись, вполоборота, словно уступал свое право быть здесь главным. Об инциденте в клинике пока никто не знал, кроме самого Сушко и медсестры, случайно оказавшейся рядом с кабинетом в момент, когда доктор выскочил оттуда как ошпаренный. Охранник прокашлялся:

— Да есть, но они закрыты на ключ. Ключи — их два — у дежурной и старшей сестры.

Он перевел взгляд на Сушко, ожидая от того указаний, стоит ли ему и дальше отчитываться перед этим господином в штатском или, наоборот, проявить служебное рвение и спросить документы? Хотя весь облик этого господина прямо-таки кричал о его праве не только задавать здесь вопросы, но и распоряжаться всем движимым и недвижимым имуществом клиники. Меценат что ли? На мужчину с надеждой смотрела красивая женщина, нервно теребившая ручку сумки. Вот ее он уже видел однажды и знал, что она ходит к одному пациенту, только не мог припомнить к какому. Неужели суицид? Это первое, что пришло ему в голову!

Сушко постучал кончиками пальцев по столешнице стойки и охранник немедленно продолжил:

— Сегодня на работе только дежурная. Но мимо нее и мышь не проскочит.

— А мимо вас?

— Люди ходят. Врачи, сестры, посетители к пациентам… Входят — выходят.

— Вы на посту с утра?

— Моя смена с девяти. Когда пришел, тут все было тихо. Я не видел, кто приходил и уходил до меня. Обычно в выходные основное движение начинается ближе к обеду. Официально часы посещения у нас с 11:00.

Тамара согласно кивнула, она знала расписание. Воспользовавшись паузой, указала главврачу на камеру:

— У вас здесь камеры.

Сушко понизил голос:

— Проверил первым делом. Тимур не выходил.

Тамара покачала головой.

— От Тимура я могу ожидать чего угодно. Даже шапки-невидимки.

Сушко позволил себе усмехнуться. И только теперь охранник понял, что Тимур, тот самый нарванный мажорик из вип-палаты, сбежал. Всего-то! Охранник не удивился, не был тот похож на их обычного больного. Так, зажравшийся наркоман. О том, что в этом побеге косвенно виновата охрана, а значит, и он сам, парню пока еще в голову не пришло.

Новак первым прошел внутрь коридора. Сушко последовал за ним. Тамара еще раз окинула взглядом холл, прежде чем поторопиться следом за мужчинами.

Охранник все еще торчал за стойкой. На мониторе за его спиной поблескивало бирюзовое пятно — их «Тесла» на стоянке перед входом. Весь двор в радиусе пяти метров был как на ладони. Стайка воробьев порхала с места на место в поисках крошек. Вот бы случилось чудо, и Тимур как раз переходил через дорогу с пачкой сигарет и бутылкой пива, возвращаясь из ближайшего ларька. Но, кроме воробьев, больше не было ни души. Тамаре вдруг захотелось набрать Борю, но она знала, что на этот раз Виктор справится сам. Вернее, они с Виктором справятся. Вдвоем.





7




Исинская глина потемнела под струей кипятка. Воха невольно вздохнул, ну, пускай уже шу пуэр[1]. Только бы чашки были побольше. Маленькие фарфоровые пиалы в его грубых пожелтевших на кончиках пальцах смотрелись до того нелепо, что все чаще он ловил себя на мысли — взять и раскрошить их одну за другой, глядишь, и Борька перестанет маяться всей этой новомодной хренью. Но на этот раз Боб налил ему нечто ярко-зеленое, взбивая это нечто в обычной чашке бамбуковым венчиком, похожим на помазок из бритвенного прибора, которым сам Воха никогда не пользовался, но помнил, как это делал во времена его детства батя, пока не отпустил бороду. Японский чай матча на вкус слегка горчил, а зеленая пена сверху напоминала санаторские кислородные пенки. Воха с трудом сделал первый глоток. Ничего так. Молотое сено. Главное, горячее.

Боб сидел на корточках перед буржуйкой. Перед тем как забросить очередное поленце, вытащил из пачки журналов и газет первый попавшийся глянец. На развороте улыбался Новак. Заголовок гласил: «Любимец Фортуны». Боб вспомнил эту статью, посвященную шумихе вокруг банка «Гарант», и вспомнил Добрынина, который организовал этот материал в помощь партнеру, когда Новак всеми путями пытался отбелиться. Один из этих путей и привел его сюда, в мастерскую к Борису Шульге. Пока Добрынин готовил очередное убийство. «Такие вот у тебя партнеры, Виктор Новак!» Хотя, чести ради, Боб тут же признал, что и сам не раз жал руку этой сволочи, даже красил ему именной номер «Добрыня» в качестве бонуса к ремонту «Кавасаки». Собственно, тогда и началась для него настоящая жизнь — он напал на след Портного. Так что Новак, в каком-то смысле, вытащил его из затяжного депрессивного бездействия.

Воха встал с диванчика и подошел к Бобу. Он, молча, выхватил из его рук журнал: «Вот, можешь и Витька5 пришпилить для наглядности!» — и лениво перелистал журнал, разглядывая фотки, на которых Виктор Новак позировал еще один, без Тамары. Даже если Калганов его и задел, Боб не подал виду, но перевел взгляд на стену, где висела доска с пришпиленными портретами жертв. За эти месяцы она обросла новыми. Боб потрепал потянувшегося Бо-бо, который облюбовал себе место возле горки поленьев. Пес лениво грыз край одного из них, заодно грея свою мохнатую морду. Воха наклонился к собаке:

— Что, Бобик?! Совсем про меня позабыл? А ведь по документам я твой хозяин! На5 вот тебе, кстати, вкусняшку принес.

Воха вытащил из кармана прессованную из жил кость, купленную в зооларьке по дороге. Бо-бо обнюхал ее и снова вернулся к полену.

— В следующий раз захвати кусок печенки, хозяин.

Боб закрыл заслонку печки и встал. Бо-бо тут же вскочил на лапы, не на прогулку ли? Но теперешний его хозяин уселся в кресло и потянулся к чашке с остывшей матчей. Воха кивнул. Намек друга он понял, действительно, мог бы и корма прикупить. А то сбагрил пса и не чешется. Опять Шульга прав. Как и давеча с Чукчей. Недавний визит в СИЗО испортил Вохе настроение на целый день, и он этого не скрывал. К тому же носился не жрамши с самого утра. Сам бы от куска печенки не отказался. А ему тут пенку сбивают, от которой живот свело пуще прежнего.

— Борь, давай лапшу в доставке закажем, а?

— Уже! На подъезде.

Воха вздохнул с облегчением.

— Признание Чукчи под вопросом. — Воха уселся рядом с Бобом, который подвинулся, освобождая место рядом с собой. — Эх, мне бы твою чуйку!

Боб долгим взглядом посмотрел на друга, хотя тот мог поклясться, что сейчас Шульга глядит сквозь него в прошлое, что в его зрачках колыхались верхушки сосен Ирпенского леса. Воха вспомнил тот день, когда чуйка Боба их всех подвела, и красные волосы Аллы Татарской на прелой листве вызвали у него резь в глазах. Потому что он, капитан милиции Калганов, тогда едва сдержал слезы. Никак не зачерствеет. А пора бы уже за столько времени.

— Портной купил признание Дорошенко. Только после этого у меня появились вопросы к Чукче.

Воха вернулся мыслями в настоящий момент.

— А на выходе что имеем?