Неоновые росчерки

— Что за преступна деятельность?



Когда она это сказала, нервный трепет спустился по позвонкам спины и обхвати её за ребра.

Молчание. На миг Анжелике показалось, что говоривший сейчас бросит трубку.

— Чтобы вы сказали, если бы узнали, что медикаменты «Медеора» созданы вовсе не для лечения людей? — с елейной издевкой спросил говоривший.

Анжелике показалось, что ей внезапно сделали укол адреналина внутримышечно. Просто запредельную дозу!

Её пульс закипел в крови, сердце нетерпеливыми прыжками рвалось из груди. Все тело девушки плотно обволокло и сдавило электризующее чувство пугающего потрясения.

— Кто… вы… такой? — через силу выдавила из себя Анжелика.

Молчание. А затем он ответил:

— Я Леонид Полунин.

— Но… он же… вы же… — это не могло быть правдой, Анжелика знала это наверняка. — Вы же… в тюрьме.

— Был, — коротко ответил Леонид. — Я сбежал.

— К-когда? — заикаясь, переспросила шокированная девушка.

Раздраженный вздох.

— Ровно два часа назад.





Эпизод четвёртый. "Исход Полунина"





ЛЕОНИД ПОЛУНИН



22 марта, Воскресение. События за два часа до звонка Анжелике Корф.



Холодная вода подействовала ободряюще. Мужчина в оранжевой тюремной робе упёрся руками в раковину и посмотрел на себя в зеркало.

Только что, всего несколько минут назад, он узнал, что дом прокурора Токмакова захвачен неизвестными людьми в масках. Дом человека, который упёк его за решетку по ложным обвинениям захватили какие-то бандиты.

— «Какая ирония», — насмешливо подумал Леонид, когда один из охранников за плату пересказал ему обсуждаемый между надзирателями слух. — «Что один подонок, пострадает от рук других подонков».

Леонид не зря платил одному из охранников, за свежие новости, слухи и обсуждения. Полунину было жизненно важно знать положение дел на воле. Хоть Токмаков и прижал его, вынудив взять на себя вину, Полунин не собирался отбывать весь свой срок, в восемь лет. Хватит с него и трёх вырванных из жизни лет боли, избиений и попыток убийств, проведенных в этой грязной и зловонной, переполненной разного сорта подонками, клоаке.

Теперь, когда тот, кто всерьёз угрожал ему расправой сам, судя по слухам, может умереть в любую минуту, Леонид может действовать. И действовать нужно было быстро. А точнее, немедленно!

Вряд ли власти, в виду грядущего международного бизнес-форума, будут долго терпеть ситуацию с захватом заложников, которые ещё и являются семьёй прокурора, пусть и только районного!

Леонид не знал, зачем эти кретины решились на захват семьи прокурора Такмакова, но был уверен, что если с террористами-недоумками не удастся договориться, будет штурм. Быстрый и беспощадный. И даже если кто-то из заложников погибнет, это обязательно замнут, лишь бы только не допустить появления нового инфоповода очернить или высмеять страну и её правительство. И будут совершенно правы, нельзя показывать собственные неудачи или просчеты, когда на горизонте замаячила возможность заключения миллиардных контрактов. На грядущем форуме, не без оснований, планируется договориться о ценном для России экспорте в страны Южно-Американского, Африканского и Дальневосточного регионов мира. А значит они будут действовать и Полунин, если хочет выжить, должен бежать сейчас. Пока, урод по ошибке занимающий кресло прокурора Дорогомиловского района, находиться вне ведения и управления. Именно сейчас он не в состоянии натравить на Леонида стаи своих «оборотней» в погонах.

От предвкушения побега Леонида обуяло радостное оживление. Он уже давно спланировал сразу несколько, почти без проигрышных вариантов побега. И сегодня настало время реализовать один из них.



Сегодня. Сейчас. Сию же минуту.



Полунин бросил взгляд на закрытую дверь туалета. Где-то рядом раздались голоса других заключенных.


Леонид настороженно прислушался. Голоса звучали близко, но вроде бы не приближались.

Полунин зашел в одну из кабинок туалета. Здесь он достал из-за пазухи сверток из марлевой ткани. Внутри у него были замотаны раскрошенные таблетки бело-бежевого цвета. Леонид взял пару кусочков на ладонь и поднёс к лицу. Тут он на пару мгновений замер, глядя разломанные кусочки таблетки. Мелькнула трусливая мысль, что попытка побега не стоит риска жизнью. И дело не в том, что его могут пристрелить, это то как раз не слишком пугало бывшую легенду отечественной журналистики. У него на ладонях лежали кусочки таблетки парамидона. Это лекарственный анальгетик, на который у всей семьи Полунина всегда была тяжелейшая аллергическая реакция. Он без шуток мог умереть от дозы этого медикамента. Если взять больше чем нужно, быстро и остро развивающийся агранулоцитоз убьет его в течении суток.

И именно поэтому важно не переборщить.

Полунин одним махом закинул таблетки в рот, одновременно запрокидывая голову.

Дальше всё развивалось по ожидаемому для него сценарию.

Он вывалился из туалета, дико крича, держась за живот и упал, корчась от вполне реальных болей в плевральной полости.

Сначала, ему конечно не поверили. Подбежавшие охранники начали расталкивать его и требовать, чтобы он перестал притворяться.

— Эй, туловище, хорош комедию ломать! — орал кто-то, стоя возле него.

Чей-то ботинок ударил Полунина по ногам.

— Вставай давай, артист.

— Слышь, Егор, кажись это… он не придуривается.

— Да ладно!

— Чё, «ладно»?! Сам посмотри! — нервно воскликнул второй охранник. — Не, как хочешь! Я вызываю доктора.

Полунин, услышал знакомое шипение и чуть слышное потрескивание рации.

— Это четвёртый блок! У нас тут один ЗК корчиться и орет, как резанный. Ему как-то очень ****во…

Надо отдать должное, в тюремный лазарет его доставили очень оперативно и немедленно начали оказывать помощь. На это и был циничный расчет Полунина. Он знал, что его спасут. Потому что четыре раза проверил эффективность работы сотрудников лазарета. Он должен был убедиться, что в случае реализации его плана, ему окажут надлежащую медицинскую помощь. Поэтому он и отравил тех четырёх придурков из соседних камер. Начальство тюрьмы провело два масштабных обыска в камерах заключенных, но так и не смогли отыскать следов инсектицида, который Полунин подсыпал в еду своих «коллег».

Чувствуя сильнейшее головокружение, болезненную тошноту и нарастающую слабость Полунин наблюдал за врачами, которые метались вокруг него.



Ему пришлось вынести неприятную процедуру промывания и пережить действие рвотных средств. Ему дали активированный уголь и поставили капельницу с физраствором.



— Подготовьте мне два куба метронидазола и ноль, пять амфотерицин Б! — крикнул низкорослый врач в огромных очках.

Он касался своей сухой ладонью лба Леонида и щупал пульс.

— Даже не надейся тут у меня в мою смену ласты завернуть, — бормотал доктор, пока никто не слышал. — Я тебе сдохнуть не дам. Понимаю, что тебе этого, наверное, хочется, но давай-ка лучше после завтра, когда Федорыч будет дежурить…

Через час, когда его состояние стабилизировали и оставили наедине с капельницей и медицинскими приборами, настала пора для второй части плана.

Рядом с лазаретом для зеков находилась больница для надзирателей и офицеров ФСИН*(Федеральная служба исполнения наказаний).

Перебраться туда из тюремного лазарета, если знать, как, было не так уж и трудно.

Хотя Полунина ещё серьёзно подташнивало, он раздобыл белый халат, а потом сумел пробраться на чердачное помещение. А уже оттуда, использовав украденные недавно ключи, он перебрался в соседнее больничное отделение.

И вот здесь Леониду пришлось проявить осторожность.

Охраны здесь было мало, всего четыре человека, да и те только на входах.

Избегая встречи с докторами, которые могли узнать в нем ряженого «врача», Полунин пробрался в палату с тяжело больными офицерами.

Его одолевали накатывающие волны нервозной паники. Леониду с большим усилием удавалось сохранять в голове весь план действий и на ходу просчитывать возможные осложнения.

Но осложнений не возникло. Все оказалось настолько легко и глупо, что Полунин даже нервно хихикнул, пока спешно переодевался в офицерскую униформу в одной из палат. А трое офицеров ФСИН, лежавшие здесь, мирно посапывали под воздействием целого ряда препаратов.

Не кем не замеченный и не остановленный Полунин выбрался из лазарета, браво и уверенно шагая в униформе.

Он шел по тюремной территории с показательной уверенностью и хмурым, задумчивым лицом. Под офицерским кителем тело Полунина истекало потом от надсадного чувства оголтелой опасности. Каждый встреченный охранник в синей униформе, каждый патруль и офицер заставляли дыхание Полунина застревать в горле. Каждый раз, когда ему смотрели в лицо, проходящие мимо сотрудники ФСИН у него на пару мгновений замирало сердцебиение.

КПП тюрьмы был уже совсем близко. У Полунина, от переживаний, начали дрожать и слабеть ноги. Леонид упрямо сцепив зубы и плотно сжав губы двигался к выходу с территории исправительной колонии общего режима.

От растущего судорожного напряжения у него начали пульсировать глазные яблоки и слезиться глаза. Сердце истерично лягало его в грудь изнутри, сбивая дыхание и вселяя дурманящее чувство страха. Полунин изо всех сил старался не выдавать себя.

Он шёл по тоннелю, между высоких решетчатых стен со спиралями колючей проволоки. Поддавшись нервному наитию Полунин взглянул в сторону, на заключенных. Несколько десятков мужчин в оранжевых робах и белых майках прогуливались по огороженной территории. Кто-то занимался на старых тренажерах, некоторые просто болтали, остальные развлекали себя чем могли.

Леонид задержал взгляд на пожилом мужчине, который что-то рисовал палкой на земле и группе заключенных, что пытались играть в баскетбол.