Нечаянный Роман

– Очень приятно, ага. – Он склонил голову набок и улыбнулся, ни дать ни взять добродушный, покладистый пес.

Поезд уютно стучал колесами, вагоны тихонько покачивались в такт. Они сидели друг напротив друга и болтали. Леша рассказывал про студенческую жизнь в Горном институте, рисовал пальцем на стекле геологические карты и азартно сверкал глазами и зубами. Женя пила третью чашку чая и слушала, подобрав коленки к подбородку. Казалось, что все заботы и печали остались за бортом. «Стрела» мчалась вперед, и Жене было немножечко грустно осознавать, что где-то существует другая, непохожая на ее собственную, простая и интересная жизнь.

Пришла проводница, вернула билет и сказала, что скоро будет Калинин.

Леша снял с полки рюкзак и помог его надеть. Минуту Женя чувствовала на плечах его большие теплые руки. Он смущенно кашлянул, достал из внутреннего кармана пиджака записную книжку и ручку.

– М-можно мне твой телефон? – сказал он, снова заикаясь.

– Калининский? – удивилась Женя. – В Питере у меня телефона нет.

– Любой.

Женя взяла из его рук блокнот и боком присела за столик. Леша покраснел, на фоне неяркого света плацкарта запламенели уши. Он кашлянул и протянул руку за Женину спину, где висело его пальто. Женя немного отодвинулась, чтобы он смог его достать. Рюкзак внезапно потерял вес и перестал давить на плечи. Леша застыл в позе поломанного крана: одна рука на поясе, другая – на ручке Жениного рюкзака.

– Очень галантно, – улыбнулась Женя, торопливо дописывая адрес и телефон.

– Зато как неудобно, – отозвался Леша, сгибая шею, чтобы видеть ее лицо.

За окном замелькал перрон, поезд начал тормозить.

Леша перестал поддерживать рюкзак и отодвинулся.

– Было приятно познакомиться, ага, – сказал он и печально вздохнул, как собака, которой отказали в прогулке. – Я могу вынести рюкзак или чего.

– Я сама, – сказала Женя, – счастливого пути!

Она повернулась и пошла к выходу. Ей хотелось сказать что-то хорошее славному, нескладному попутчику, которого она никогда больше не увидит, но ничего не приходило в голову. Женя спрыгнула на перрон и пошла к вокзалу. Если бы она повернулась, то увидела бы Лешу в дверях вагона.

Поезд тронулся, остановка в Калинине была короткой. Леша вернулся на место, пролистал записную книжку и нашел написанную красивым, округлым почерком запись.

– Женя Нечаева, – вслух сказал он, – п-подходящая фамилия.

Со второй полки свесилась заспанная мужская физиономия:

– Третий час, хватит уже трындеть.

– Купе надо брать с такими привычками, – отозвался женский голос с полки напротив.





Глава 6




7 февраля 1991

С методичностью комбайна отец дожевал мясо, собрал с тарелки остатки подливы хлебной коркой. Мама вскочила, готовая метнуться за добавкой. Отец жестом посадил ее на место.

– Все было очень вкусно, – сказал он, вытирая губы салфеткой.

На ткани расплылось жирное пятно.

– С днем рождения, – сказала мама.

– С днем рождения, – подхватила Наталья, вздохнула и подложила себе оливье.

– Поздравляю, – сказала Женя.

– Хороший салат получился, – сказала Наталья.

– Женя помогала, – тревожно улыбнулась мама.

Женя слабо улыбнулась в ответ. Все шло не так, как задумывалось. Сначала не хотела портить встречу и отложила на завтра. На следующий день никак не могла выбрать подходящий момент. Потом случилось что-то еще. Решимость таяла с каждым днем. Вчера в ванной поймала в зеркале мамин взгляд, мама тут же отвела глаза, но на секунду показалось, что она вот-вот заплачет. Наталья тоже вела себя необычно. Исчезала с утра, после того как родители уходили на работу, и возвращалась незадолго до их прихода, будто избегала.

– Каникулы на исходе, а мы так и не слышали, что думают ленинградцы про последние события в стране, – сказал отец, протягивая маме пустую кружку. – Одну ложку сахара. Похоже, моя изжога от сладкого.

Мама налила чай, насыпала ложку сахара и, убедившись, что отец не смотрит, добавила еще половину, затем укоризненно показала Жене глазами на тарелку, на которой остывала нетронутая еда.

– Молодежь теперь считает ниже своего достоинства читать газеты, – сказал папа, обращаясь к маме.


– Ой, ну мало ли что пишут в газетах, – сказала Наталья, – можно подумать, каждое слово в «Правде» – чистая и единственная правда.

– Кстати, – подхватила мама, – пишут, что Куйбышеву вернули старое название.

– Это какое? – спросила Наталья.

– Ах, Самара-городок, беспокойная я… – чистым, сильным голосом пропела мама.

Отец вздрогнул и пролил на скатерть чай. Мама с Натальей вскочили, наперегонки потянулись за тряпкой. Наталья промокнула пятно, мама достала из навесного шкафа пачку соды и щедро насыпала сверху. Женя осталась сидеть, наблюдая за тем, как затейливо задрожал на ручке вилки отраженный свет.

– Могла бы и помочь, – сказал ей отец.

– Что? – вздрогнула Женя, выпрямляясь на стуле.

– Ты даже не слышишь, когда к тебе обращаются, – сказал отец.

– Задумалась, – сказала Женя.

– О чем, мне интересно, ты так сильно думаешь? – Отец обвел кухню жестом хлебосольного хозяина и доброго царя. – Поделись с родными.

Наталья подозрительно прищурила глаз, вопросительно насторожилось дуло зрачка. Обнесло синим бледные мамины губы, рванулась к груди рука.

Женя откашлялась.

Побелели на прижатой к груди маминой руке пальцы, она умоляюще замотала головой. На Натальином лице надулись и опали сердитые ноздри. Папа отхлебнул чай, почмокал губами и потянулся к тарелке с овсяным печеньем. Мама оторвала руку от сердца, потянулась через стол и подвинула ему тарелку. Папа собрал губы в куриную попку и стал взглядом выбирать печенье. Не ты, и не ты, может быть, ты, или ты, просигналили брови.

Женя решила выдохнуть все разом, чтобы сразу отрезать путь к отступлению. Она и так слишком долго откладывала. Каникулы проскочили как один длинный, кошмарный сон. Жаль, что пробуждение пришлось на отцовский день рождения. Хорош подарочек, нечего сказать.

– Я беременна, – сказала она.

Отец побагровел и открыл рот. Он силился что-то сказать, но не мог. Бледная мама застыла как изваяние, зажав рот тыльной стороной ладони. На мамином переднике, на грудном кармашке в виде яблока, отчетливо виднелся белый след, словно невидимая белая рука ухватила маму за сердце.

Тишина была такой пронзительной, что стало слышно, как лопаются пузырьки слюны в уголках разверстого рта отца.

Или, может быть, это лопались сосуды в его больном сердце.

От Натальиного визга заложило в ушах. – Нет, – прокричала она, – не-е-е-ет!

С безумным лицом, потрясая сложенными в кулаки руками, сестра стала обходить стол. Вдруг почудилось, что, если Наталья споткнется, она не просто упадет, а разлетится вдребезги.

Женя встала из-за стола.

Наталья подошла к Жене, размахнулась и ударила ее по лицу, в последнюю секунду разжав кулак. Удар прозвучал звонко, будто мама шлепнула ладонью по пельменному тесту.

– Аборт, – выдохнула Наталья, – ты можешь сделать аборт.

– Ната, – жалобно сказала мама.

Женя потрогала щеку, не чувствуя никакой боли. Вместо нее внутри проснулся крошечный упрямый огонек, осветив ровным, ясным светом решимость, которой еще мгновение назад не было в помине.

– Я буду рожать, – сказала Женя.

Наталья дернулась и отступила, держа на отлете руку, нанесшую удар.

Охнула и мягко осела на стул мама.

Оскал на лице отца стал походить на звериный.

– Дрянь, – сказал он, – гулящая девка. В деревне таким ворота дегтем мазали.

Мама сложила ладонь в умоляющем жесте.

Отец вскочил из-за стола и стал ходить взад-вперед, под сердитыми шагами жалобно заскрипел пол.

Наталья перестала мотать головой и ухватила себя за левый глаз. Под скрюченными в когти пальцами задергался, замигал плачущий глаз.

– Твое воспитание, – отец навис над бессильно откинувшейся на стул мамой, – долиберальничалась. Слава богу, гостей не позвали. Позор был бы на весь трест!

Отец рванулся к столу, схватил с него Женин подарок и швырнул в Женю. Скрученный в трубочку галстук размотался в воздухе пестрой лентой – желтые крапинки на сером фоне, – ударился об Женину руку и бессильной тряпочкой упал в ноги.

– Спасибо тебе, дочь, за чудесный подарок на день рождения, премного благодарен! Спасибо, что показала, какую дочь мы с матерью вырастили!

Огонек в Жениной душе сгорел дотла. Пепел забил легкие, защипал глаза.

Оглушительно зазвонил телефон.