Не римская Испания. Арбалетчики князя Всеслава

– Глянь на мою, – шепнул мне Володя, ухмыляясь.

Гляжу – и сам едва сдерживаю смех. Наташка евонная, прямо как классическая блондинка из анекдотов, телефон свой терзает. Наберет номер, вызовет, пробормочет себе чего-то под нос явно не из куртуазного лексикона, другой номер набирает – ага, с тем же самым результатом «абонент временно не доступен». Жалуется на жизненные трудности Юльке, та тоже телефон достает и тоже пробует – естественно, с аналогичным успехом. Мы с Володей переглядываемся, а они уже Серегу настропаляют, и тому то ли деваться некуда, то ли тоже заразился от них, но гляжу, тоже свой аппарат достает и тоже чего-то пытается. Сперва по всем знакомым, потом, похоже, даже GPS-навигацией озадачился, судя по риторическому вопросу, где ж все эти гребаные спутники. Где, где – в звизде!

Но рухнули мы со смеху не в этот момент, а несколько опосля – когда Юлька, убедившись в бесплодности всех его потуг, обвинила своего в полной бестолковости и беспомощности, а его аппарат – в хронической неисправности, встала, подошла к нашему испанскому менту и – ага, на полном серьезе – спросила у него телефонный номер его полицейского участка, явно намереваясь попробовать звякнуть и туда! Мы давимся от хохота, бабы визжат и кроют нас если и не в три этажа, то в два уж точно, Серега – и тот вымученно прыскает в кулак, а Хренио морщит лоб, подбирая русские слова.

– Связь нет, сеньорита, – сообщил он ей наконец, наивно полагая, что на этом инцидент будет исчерпан…

Если кто не читал Дольника с Протопоповым, то рекомендую – сугубо для лучшего понимания причин всех несуразиц поведения двуногих приматов вида хомо сапиенс. Новоселова с ходу не предлагаю – он уже не для слабонервных и без подготовки чреват для неокрепших умов. Суть же у всех их в том, что вся наша хваленая разумность – лишь тонкий налет, а в глубине каждого из нас как был, так и остался лохматый обезьян, который и рвется наружу когда надо и когда не надо, и хрен бы с ним, если бы он просто рвался, так этот четверорукий деятель же еще и порулить нами норовит. Некоторыми, к сожалению, гораздо успешнее, чем следовало бы. А рулит он, если уж дорвется до руля, исключительно по-обезьяньи, потому как иначе не умеет и даже не представляет себе, что такое вообще возможно. Начальство на работе, например, редко когда удается убедить словами в том, что его запросы нереальны и на попытку их исполнения только напрасно потратится время, нервы и ресурсы. Любые пререкания высокопоставленная обезьяна воспринимает либо как твое нежелание работать – это в лучшем случае, либо как меряние с ней хренами – и тут уже со всеми вытекающими, как говорится. И приходится, скрипя сердцем и прочими потрохами, жертвовать какой-то частью означенных времени, нервов и ресурсов – по возможности меньшей – для наглядной демонстрации непреодолимости законов физики и прочих наук. Неспособность особей с повышенной примативностью – если по протопоповской терминологии – осмыслить и осознать то, что неприятно чисто эмоционально, тоже как раз из этой обезьяньей инстинктивной серии.

Решив, что слабовато владеющий великим и могучим испанец просто-напросто не въехал, чего от него требуется, не владевшая испанским Юлька принялась разжевывать ему на аглицком, которым, тут надо отдать ей должное, владеет недурно – я-то по большей части «читаю и перевожу со словарем». Главным буржуинским языком в Европе владеют практически все, и дело явно идет на лад – ага, в плане понимания. Васькин чего-то на том же аглицком ей втолковывает, а эта оторва – умора, млять – начинает улыбаться и строить глазки. Серега заметно нервничает, мы с Володей прыскаем в кулаки, а бедолага Хренио страдальчески глядит на нас. Я пожал плечами и похлопал пальцем по своему поясному чехлу с телефоном – типа, деваться некуда и лучше уж отделаться малой кровью. Васкес въехал, обреченно смирился с неизбежным, достал свой аппарат и принялся старательно демонстрировать, что и у него тоже «абонент временно не доступен». Если кто думает, что на этом все и кончилось, то напрасно. Она его еще и по его служебной ментовской рации попробовать связаться с участком и с сослуживцами заставила, гы-гы!

– У меня – тоже абсолютно все точно так же! – уведомил я Юльку, сделав морду кирпичом, когда она, оставив в покое испанца, вознамерилась выносить мозги уже мне.

– Ты же еще не пробовал!

– Разве? А чем я занимался вчера вместе со всеми, когда мы только-только вляпались и все пытались прозвониться хоть куда-то?

– Макс, это вчера было, а сегодня?

– А сегодня вы уже попробовали, и результат абсолютно тот же. Ты считаешь, что выборка мала, и предлагаешь повторить этот эксперимент несколько сотен раз для получения статистически достоверного результата? – Серега сложился пополам от хохота, тоже ведь в институте был предмет по основам научных исследований, прикололся и спецназер, догадавшись о сути моей хохмы, хоть и ПТУ только за плечами, и даже до Хренио дошла ее саркастическая составляющая, но Юлька ведь – чистая гуманитарша, да еще и с незаконченным высшим, и не просто так у нас, технарей, слово «гуманитарий» относится к числу весьма обидных ругательств…

– Макс, ну телефоны же могли испортиться! Ну попробуй, вдруг твой исправен! – И ведь хрен куда денешься, поскольку убивать ее на месте в мои планы не входит.

Достаю из чехла, включаю. У меня точно такая же «Нокия Е7», как и у Сереги, и грузится операционка – ну, неторопливо, скажем так.

– Ты что, выключенным его носишь? – поразилась гуманитарнейшая наша.

– Ага, – подтвердил я. – Какой смысл сажать аккумулятор? – я и в прежней жизни обычно выключенным аппарат держал, хоть и не по этим соображениям, а чтоб беспокоили поменьше, а то по закону подлости именно тогда, когда тебе катастрофически недосуг, всем вдруг резко становится от тебя чего-то надо. Понадобится мне – включу и сам звякну, а терпеть лишнее беспокойство за свои же деньги – увольте.

Наконец система загрузилась, но в «Контакты» я, конечно, не полез, а полез в «Файлы», «Диск Е», «Аудиофайлы», «Мелодии звонка», выбираю, нажимаю.

– Але, кто это? Директор? Да пошел ты в жопу, директор, не до тебя сейчас! – отозвался аппарат голосом старушки-вахтерши, отчего даже Васькин рассмеялся, не говоря уже об остальных.

Пока Юлька подробно и обстоятельно, с кучей слов-паразитов, а главное – громко и визгливо – рассказывала мне, кто я сам и каковы мои шутки, я успел вернуться в «Файлы» и как раз добрался в них до папки «Срачи», в которой у меня в натуре срачи – в смысле, подборка крупиц ценной информации, выуженной из куч говна интернетовских форумных срачей.

– Макс, ты звонить собираешься?!

– Конечно нет! Раз уж ты заставила меня включить мою шарманку, так я лучше попробую выяснить вопрос поважнее.

– Какой еще вопрос?

– Иде я.

– Какая идея?

– Иде я нахожуся, – разжевал я этой непонятливой.

– Так у тебя, значит, работает навигация? – Тут уж мы все – мужики, в смысле – заржали. – Это чего у тебя там такое? – ага, наконец-то соизволила заглянуть.

– Фалькаты, – я как раз нашел статью с рисунками этих испано-иберийских ятаганов и кое-какими обобщающими сведениями по ним.

– А, эти сабли? И чем они тебе помогут, милитарист фигов?

– Отступи-ка немножко и – это, аккуратнее, – я вынул из ножен и положил на траву перед собой свою фалькату. – Серега! Клади вот тут рядом свою, буду сравнивать с рисунками и въезжать, иде мы, а точнее – когда, – раз никто другой в спецы по фалькатам не вызвался, придется мне за них отдуваться.

К счастью, принцип тут понятен – слева в каждой подборке самые старые, а чем правее в ряду, тем новее. В смысле – новее по датировке, конечно, а не по физическому состоянию конкретной выкопанной из земли железяки. А по расположению образцов в хронологическом порядке понятна и эволюция стиля – самые старые почти прямые, а чем новее, тем кривее клинок. На самых старых либо совсем нет долов, либо один у самого обушка и относительно широкий, потом добавляются еще и становятся гораздо уже, чисто декоративными, а на самых поздних могут быть и дополнительные, хоть и не обязательно. Наконец, все старые без защищающей пальцы гарды, у средних она появляется, но только на элитных экземплярах, а поздние имеют ее уже все. И судя по стилю наших с Серегой фалькат, обе – средние. Кривизна клинков явная, но небольшая, долы чисто декоративные и выделяют внутренний контур, моя без гарды и без малейших признаков ее наличия в прошлом, Серегина – с гардой, но она и исполнена поэлитнее, и физически новее – не так сильно сточена. В общем, эдакая золотая середина, что называется.

– Короче, дамы и господа, кончайте страдать хренью и терзать ваши ни в чем не повинные аппараты, – посоветовал я им, возвращаясь в меню и выключая свой. – Все они у вас нормальные и исправные, но связи нет и не будет – не с кем. Нет ни сотовых вышек, ни спутников, а есть только вот эти вооруженные дикари вокруг нас. Это не сон и не глюк, и вляпались мы с вами совершенно реально – судя по стилю наших трофеев, где-то в районе третьего века до нашей эры. Добро пожаловать в гадюшник, дамы и господа…

– Нет! Не может быть! Я не хочу! Ну сделайте же что-нибудь! – завизжала вдруг Наташка. – Ыыыыыы! – кажется, до нее только теперь окончательно и дошло.

– Макс, ну, может, это все-таки реконструкторы были, а? – занудила Юлька. – Ну не может же такого быть! Ну не бывает же так!

– Юля, ну тебе же уже объясняли. Фалькаты заточены, видок у покойничков бомжеватый, место курортное, но вспомни, как на Черном море все побережье заселено, а тут Европа, народу местного должно быть как сельдей в бочке, и где этот народ? И еще момент заметь – их было трое, а фалькаты – крутая и обычная – только у двоих, у третьего – просто большой нож. То есть один крутой, второй нормальный середняк, но третий – вообще чмурло. А ведь это не обязаловка, это хобби, да еще и стоящее немалых денег. Ты много видела таких реконструкторов, которые добровольно приняли бы для себя роль нищего чмурла? Все хотят играть в крутых или хотя бы уж в нормальных, если крутизна не по карману, но кому слишком дорого и это, тот не играет вообще. Не игра это у них…

А потом Наташка, въехав во все и осознав, закатила истерику:

– Я же человека убила! Представляете?! Живого человека!

– Во-первых, не убила, а ранила, а сдох он уже самостоятельно, – поправил ее Володя. – А во-вторых, радуйся, что это ты его, а не он тебя. А перед этим – не пустил тебя со своими приятелями по кругу во все дыхательные и пихательные с высокими шансами наградить тебя при этом если и не триппером, то мандовошками.

– Бррррр! Не надо этих подробностей!


– Ну так и успокойся тогда, ты сделала правильный выбор.

– Я его колю, а он – мяаагкий! – схохмил Серега, и мы расхохотались.

Так как никаких признаков близкого человеческого жилья мы так и не обнаружили, а все трое напавших на нас местных хулиганов были нами благополучно помножены на ноль и прикопаны в песке, вероятность нашего обнаружения аборигенами мы оценили как малую. С учетом нашей столь же малой боеготовности, утомляться несением ночного караула смысла не было. Поэтому ограничились тем, что соорудили для нашего испанского мента удобное гнездо на дереве, где тот уже в сумерках и расположился втихаря на ночлег со своей пушкой. В качестве эдакого «засадного полка». Если на нас все-таки нападут ночью, то ради захвата живыми в качестве рабов, а значит, резать нас молча спящими никто не будет, будут вязать, и шумная возня при этом гарантирована. А дальше любителей дармового рабского труда ожидает весьма неприятный сюрприз в виде многозарядного автоматического пистолета и человека, умеющего с ним обращаться.

Хотя бабы и в этот раз подтвердили, что полностью им угодить едва ли возможно в принципе – и подстилка жесткая, и одеял нет, и от насекомых никакой защиты, и вообще мужики ни на что путное неспособны, – переночевать более-менее спокойно нам все же удалось. Впрочем, не сразу. Судя по доносившимся из шалаша довольно долгим шорохам, ахам и вздохам, эти стервы явно решили попрессовать нам психику – типа это мы без женского расположения долго не протянем, а они без мужского обойдутся запросто…





3. Подготовка к легализации




Ура! У нас праздник – наконец-то есть чем позавтракать! Яблоки, правда, микроскопических размеров, а для раскалывания ореховой скорлупы пришлось предоставить бабам мой мультитул, в котором имелись и пассатижи – а то камнями они себе пальчик ушибут или, о ужас, свой маникюр попортят, – но это уже пережить можно. На охоту с сеньором Хренио на сей раз отправился я, дабы заодно и опробовать арбалет в стрельбе по реальному мясу, а Володя, в процессе изготовления первого образца въехавший в суть, получил задание заготовить «стратегическое сырье» еще на пять комплектов и по возможности обтесать заготовки начерно. Вооружать арбалетами и баб мы не планировали – толку-то от них, – но ведь и металлические заготовки на современном производстве попадаются иной раз со скрытыми дефектами, а тут дерево, которому это тем более простительно. А производственного брака, который подведет в самый ответственный момент, нам не надо. Четыре исправных агрегата, считая и мой, нам нужны позарез.

По дороге проклятый Васькин опять устроил мне занятие по баскскому языку. Он вообще с утра объявил нам, что самый лучший способ научить плавать – это бросить в воду. Но поскольку он не такой изверг, он будет обучать нас гуманнее. Теперь он будет реагировать на все наши просьбы и пожелания лишь в том случае, если они будут произнесены на «нормальном человеческом языке». Другое дело, что нужные слова он нам подсказывал, но заставлял произносить их без ошибок, так что удовольствие это было ниже среднего. Я и в аглицком-то не силен, а тут вообще язык в своей основе не индоевропейский, а какой-то архаичный. Вот и сейчас он поправлял меня практически на каждом слове, заставляя повторять по нескольку раз. Смягчился он немного лишь тогда, когда я рассказал ему бородатый анекдот про грузинского учителя русского языка, который проработал по специальности двадцать лет, но так и не понял сам, почему слова «сол», «фасол» и «вермишел» пишутся и читаются с мягким знаком, а «вилька» и «тарелька» без оного. Въехав и посмеявшись, испанец признал, что понять наше издевательство над баскскими словами можно, если поднапрячь мозги.

Напрасно я надеялся, что на этом мои мучения окончены. Хренио вздумал теперь учить меня правильно строить фразу, со всеми этими долбаными временами, склонениями и спряжениями, от которых мои несчастные мозговые извилины начали выпрямляться. В конце концов я обозвал его инквизитором – и, судя по его довольной ухмылке, только польстил этому скоту – а затем процитировал ему несколько «русских» выражений в исполнении среднеазиатских урюков, с которыми мне довелось мыкаться в армии – «буду сделать», «так больше не скажи», «спи сюда», «два неделя», «возьми другой шинел» и тому подобные. Кое-что до него все-таки дошло и снова его позабавило. Разговорившись уже на том языке, который я сам считал «нормальным человеческим», мы пришли к выводу, что натуральных басков в сжатые сроки ему из нас один хрен не сделать, а раз прикинуться иберами нам в любом случае не светит, то владения языком на уровне «моя твоя понимай» в принципе достаточно. В глухих баскских деревушках народ и в наше время простой, и побить чужака могут запросто – чтоб «знал наших». Но – важный нюанс – если этот явный чужак не только ведет себя прилично, но и говорит по-баскски, вероятность пострадать при встрече с местными для него резко снижается. Срабатывает комплекс малого народа, чувствительного к уважению. Правильной речи от чужеземца и не ждут, так что ошибки простительны, а вот сам факт хоть какого-то знания им местного языка уже располагает к нему доброжелательно.

Обсудив расклад, мы решили, что местным при встрече представимся чужеземцами издалека – например, с берегов Балтики. Кельтов из себя корчить не будем – и не похожи, и есть тут настоящие кельты. Германцев, пожалуй, тоже – кельты с ними соседствуют и знают о них немало. Забредет ненароком какой-нибудь знакомый кельт к иберам, окажется вдруг знатоком окрестных стран и народов – и мигом разоблачит нас, как американского шпиона-негра на Украине. Оно нам надо? А раз так, то будем мы, пожалуй, самими собой. Ну, почти самими собой – не современными русскими, конечно, которых еще в природе не существует, а какими-нибудь древними праславянами. Венедами, например. Правда, славянство венедов, строго говоря, не доказано, но нам не один ли хрен? Главное, что по местным меркам живут эти венеды вообще где-то у черта на куличиках, и о них тут никто толком ни хрена не знает. Какими мы их перед аборигенами изобразим – такими и сойдут для сельской местности.

Сам Васкес тоже выдать себя за местного не мог. Во-первых, современный баскский язык и современные баскские обычаи – это именно современные, а не древнеиберийские. А во-вторых, если ты местный, то кто твои родственники и кто из местных знает тебя лично? Это же архаичный мир, и первый вопрос, который тебе зададут – чей ты. И если явного чужака могут обидеть, раз никто за него не спросит, но могут и отнестись доброжелательно, если повезет, то разоблаченному самозванцу в любом случае придется несладко. Помозговав, я предложил Хренио быть нашим, только не венедом неизвестного здесь племени «русы», а «лицом кавказской национальности», то бишь кавказским ивером. Есть у историков гипотеза о родстве кавказских иверов с испанскими иберами. Степень ее достоверности нас, опять же, ни разу не сношает, нам надо просто правдоподобно залегендировать знание нашим переводчиком языка, явно родственного местному. Заодно и доброжелательнее к нему отнесутся – хоть и не соплеменник, но все-таки что-то вроде того. С этими доводами испанец, поразмыслив, согласился. Остальные нюансы решили обсудить позже, вместе со всеми.

Арбалет показал себя в деле очень даже недурно. Как это часто бывает, кролик обнаружил нас раньше, чем мы его. Видимо, мы удачно отрезали длинноухого от его норы, поскольку, вместо того чтоб юркнуть под землю, где его ищи-свищи, он задал от нас стрекача совершенно по-заячьи – петляя и стараясь скрыться из вида. Подвела его аналогичная заячья повадка – остановиться и замереть на безопасном расстоянии. Для современного зайца это около восьмидесяти метров, с которых из охотничьей гладкостволки попасть в него практически нереально даже пулей, а дробь разлетится так, что вероятность попадания хотя бы одной дробины тоже ноль целых, хрен десятых. Но у древних иберов огнестрельного оружия не водилось, а праща и даже лук – оружие не очень-то прицельное. Замерев и изобразив бесплотного духа метрах в сорока от нас, кролик решил, что этого достаточно. В принципе, он был не так уж и неправ – цель он представлял собой мелкую, а желобок-направляющая арбалета – далеко не ружейный ствол. Будь у меня фирменная дорогая стрела, которая неминуемо испортилась бы в случае промаха – меня бы жаба задавила рисковать ею ради какого-то кролика. Но длинноухому фатально не повезло – простенькой самоделки мне было не жаль, и я рискнул ею без колебаний. Целился, конечно, тщательно, и результаты вчерашней пристрелки не замедлили сказаться – ореховый болт пронизал зверька навылет, так что тот даже заверещать толком не успел.

Его сородичей мы, впрочем, успели спугнуть, так что в ближайшие часы подстрелить или поймать в силки еще одного здесь нам уже не светило, а перспектива потратить полдня, изображая собственные статуи, да еще и с непредсказуемым результатом – однозначно не вдохновляла. Подобрав подстреленного зверька и болт, мы отправились на поиски нового кроличьего пастбища с еще не распуганными обитателями. Треск в зарослях заставил нас насторожиться и замереть – все-таки нашей задачей было добыть мяса, а не совершать героические подвиги а-ля Геракл. Через некоторое время треск возобновился, а затем на тропу с шумным фырканьем вышел кабан. Не особенно крупный, но по-осеннему упитанный, и у нас невольно потекли слюнки. Васкес даже многозначительно положил руку на кобуру, давая понять, что подстрахует, если что. Но я, прикинув хрен к носу, отрицательно мотнул башкой, еще многозначительнее указав на его кармашек с запасной обоймой – адреса ближайшего оружейного магазина, торгующего за евро, мы по-прежнему не знали. В нашем положении даже лев, если только нам не грозит его нападение непосредственно, не стоит потраченного патрона. А кабан – тоже зверь стремительный и стойкий на рану, эдакий маленький носорог, а раненый он обязательно нападет, и одного патрона на него может запросто не хватить. Ну и стоит ли игра свеч? На хрен, на хрен, только не такой ценой! Не без досады мент кивнул, признавая мою правоту, и вместо выстрела мы шумнули, спугивая несостоявшуюся добычу с дороги. Кабан тоже не стал дурить, фыркнул в нашу сторону и ломанулся обратно в заросли.

Найдя другую обширную поляну, мы тихонько засели в кустах и принялись наблюдать. Хренио уже совсем было собрался выдвинуться для установки силков, но замер, увидев то же, что и я – шевельнувшиеся ветки кустарника по ту сторону поляны. Еще понятия не имея, кого там принесло, я аккуратно, стараясь не шуметь, взвел арбалет. И не зря – ветки снова шевельнулись, и на поляну вышла косуля. Эта уж точно в атаку не ринется, и такой подарок судьбы упускать было бы попросту глупо. Дистанция была поболе, чем до того давешнего кролика, но и сама цель гораздо крупнее. Подняв свой агрегат и осторожно уложив в желобок болт, я встал поустойчивее, старательно прицелился, затаил дыхание и плавно прижал пальцами рычаг. Навылет болт на сей раз не прошел – вошел по оперение, да и косуля, получив пернатый гостинец, подпрыгнула и даже попыталась сбежать – пару десятков шагов, после чего ноги нашей добычи подломились, и она рухнула. Ну как тут было удержаться от торжествующего вопля? Конечно, мы распугали им на хрен всех кроликов, но нисколько об этом не жалели – в нашей косуле мяса было на добрых полдесятка! Хрен с ними, пусть пока поживут, нам и в будущем свежее мясо понадобится.

Предоставив длинноухим грызунам радоваться своему везению, мы распределили меж собой груз – Васкес передал мне плетенный из лозы колчан с болтами, который нес до сих пор и к которому был приторочен кролик, а косулю взвалил себе на плечи – и направились обратно к лагерю. По дороге спугнули лису и двух тетеревов, что нас тоже совершенно не расстроило. Мяса и так было больше чем достаточно, за день точно не съедим, да и за два тоже, и наши мысли волей-неволей обратились к вопросу о его сохранности. Засолить нам его нечем – нет у нас соли. Выпаривать морскую воду? А как? Лично мне приходило на ум опускать в воду какую-нибудь тряпку, сушить и сметать кристаллики соли – но сколько ее так выпаришь? Лишних тряпок у нас нет – мы ведь попали, будучи экипированными по-пляжному, даже переодеться не во что, и нужного количества – хоть нагишом разденься – к нужному сроку однозначно не добыть. Зола от костра? В принципе соль в ней есть, но сколько там ее и какой именно? Нарезать мясо тонкими ломтями и завялить? Так это в Африке хорошо, где лето круглый год, а тут осень, и солнце соответствующее. Нет, в принципе-то должно получиться, но мух от мяса отгонять затрахаемся. Разве только дымом от костра закоптить? Поскольку никакой лучшей идеи не придумывалось, мы остановились на ней.

Володя к нашему возвращению уже закончил черновую обработку арбалетных заготовок и даже начал чистовую – благо мультитул я ему на всякий случай оставил. Я сразу же присоединился к нему помогать – и не прогадал, поскольку Хренио с Серегой, которым достались свежевание и разделка добычи, попали заодно и под бабий пресс под видом помощи. К чему свелась их помощь, я что-то не разглядел, но вот наехали они капитально. Им, видите ли, совершенно нечего надеть! И кто в этом виноват? Правильно, мужики! Как будто бы и не они сами настояли на «немедленном прекращении гнусного мародерства», когда мы собирали трофеи с убитых иберов! В результате нам достались только их оружие и пояса с дорожными сумками, а три поношенные и замызганные, вдобавок – продырявленные и окровавленные, но крепкие туники остались на трупах и были закопаны в песок вместе с ними.

Так или иначе, проблема была налицо. Если вдруг испортится погода, что для осеннего времени вполне вероятно, эти немощные порождения современного мегаполиса могут запросто подцепить либо гриппер, либо простудифилис – и что тогда с ними делать? Это во-первых. А во-вторых – легализация в местном социуме. Если наши футболки и безрукавки еще более-менее похожи фасоном на местные туники – отличия всегда можно списать на разницу в обычаях, а брюки – форменные у Васкеса и джинсы у нас – отдаленно напоминают штаны кельтов, то коротенькие мини-юбки наших девчат по местным меркам не лезли ни в какие ворота. Даже у греков, как я сильно подозреваю, а Юлька подтвердила, голыми ляжками сверкали только шлюхи, то бишь гетеры, а порядочным женщинам и девицам полагалось прикрывать их длинной юбкой. В смысле – купаться-то в водоеме нагишом можно и порядочной, это в захолустье вроде Иберии никого не шокирует, а вот в приличном месте шляться неодетой – моветон-с даже для захолустья. Цивилизация, млять!

Своими наездами не по делу наши стервы достали даже галантного испанца. Для начала он вспомнил о своей угрозе и потребовал, чтобы все претезии в его адрес озвучивались исключительно по-баскски. А когда это не помогло – предложил им самим озаботиться своими обновами из шкур добытой нами живности. Тут уж у всех нас увяли уши от Наташкиного визгливого трехэтажного мата – Юлька-то, хоть и оторва первостатейная, все же посовестливее ее оказалась и заткнулась первой. И когда мы, поразмыслив, предложили им в качестве временной меры сплести себе что-нибудь из травы на манер папуасов, она даже показала Наташке пример. Видимо, усмотрела в этом некий игровой элемент исторической реконструкции.

Направив скандальную энергию баб в более-менее конструктивное русло, мы сосредоточились наконец снова на серьезных делах. Мясо уже поджаривалось на костре, и за этим процессом сеньор Васькин мог следить и в одиночку, так что высвободившегося Серегу он откомандировал к нам в помощь. Помочь он нам, правда, мог только на уровне «принеси и подай», но и этого было уже немало. Поднатаскавшись вчера на первом экземпляре арбалета, мы теперь работали гораздо осмысленнее и сноровистее – к моменту готовности обеда три экземпляра были практически закончены. Две последних заготовки лож оказались, как я и опасался, с дефектами, и их мы доделывать не стали.

После обеда, перекура и урока баскского языка Васкес с Серегой заморочились сооружением из прутьев и коры примитивной коптильни – нарезать оставшееся мясо тонкими ломтями мы им помогли – и начали коптить. От дыма обкашлялись все, пока не приноровились. Наладив им коптильное хозяйство, мы с Володей окончательно довели до ума арбалеты и занялись болтами к ним. Прежде, чем задолбались, успели сделать по полтора десятка на арбалет, и решили, что пока достаточно – большего количества один хрен без хорошего колчана стрелку не унести. В качестве разминки провели пробные стрельбы, после которых Володя занялся уже настоящей пристрелкой выбранного для себя агрегата, да и я потренировался дополнительно из своего. Потом он сменил мента у коптильни, давая мне возможность провести арбалетный ликбез и для сеньора Васькина. После испанца настала очередь Сереги, при обучении которого я умаялся окончательно.

Отдыхая у костра – попытавшегося снова задрочить нас баскским языком Хренио мы по-баскски же и послали далеко и надолго, – обсудили подробности нашей будущей легенды перед аборигенами. Итак, мы – праславяне-венеды из далекой страны на востоке, под которой мы договорились понимать нашу Русскую равнину. От Балтики, прикинув хрен к носу, решили отказаться по двум соображениям. Во-первых, морское побережье – место оживленное и куда более известное, чем глухие медвежьи углы внутренних районов материка, и был некоторый риск, что о настоящих прибалтийских венедах местные хоть немного, но наслышаны – янтарь, например, прибалтийский, еще с бронзового века в Средиземноморье поступал. Во-вторых, кое-кто из местных мог быть наслышан от купцов и о Кавказе, с которого, по нашей легенде, был родом Васкес, и чтобы его появление среди нас выглядело поправдоподобнее, нам самим следовало обитать к нему поближе, чем Прибалтика. Мы бы и в Скифии «прописались», но это было чревато разоблачением от наслышанных о скифах греков, которые в Испании тоже имелись. Поэтому и выбрали Русскую равнину в качестве эдакого компромисса.

Разобравшись с вопросом «кто мы и откуда», перешли к вопросу «какого хрена нас сюда занесло». А такого – разведчики мы. Не шпионы, военные секреты выведывающие, а разведчики торговых путей. Разве не могли, допустим, заподозрить наши вожди-князья, что торговые посредники бессовестно их надувают, кладя себе в мошну львиную долю доходов от торговли нашими товарами? И разве не естественно в таком случае желание разведать пути и торговать самим? Иберам устранение лишних посредников хоть раз во вред? Однозначно нет – им самим выгоднее поменьше переплачивать за чужие товары и подороже продавать свои, а военная опасность от нашего «шпионажа» пренебрежимо мала по причине отдаленности «наших» земель. Следовательно, в качестве торговых лазутчиков из далекой-предалекой страны мы местным ни разу не враги. И пожалуй, нас даже и нежелательно обижать – ведь если торговый контакт наладится, то выгода от него многократно превысит нашу цену как рабов. Какая-никакая, а все-таки дополнительная подстраховка, в нашем положении совсем не лишняя.

Следующий вопрос, который с неизбежностью напрашивался – «каким образом мы сюда попали». Естественно, морем. Сушей мы пришли бы с востока страны, а слухи в варварской среде расходятся быстро, и о нас бы знали загодя. Раз этого не произошло, появиться мы могли только с моря. Просто потерпели крушение, отчего и пребываем в состоянии «гол как сокол» и выживаем как придется. Помозговав, присочинили и «подробности». Сперва мы отправились из своего материкового медвежьего угла в Прибалтику. Наш князь догадывается, что «солнечный камень» – янтарь – весьма дорого ценится в южных странах. Но вот беда – нам самим он достается через посредников, и мы хотели бы получать его напрямую, дабы подешевле. Кроме того, именно с балтийских берегов в нашу страну попадает олово, без которого не выплавить хорошей бронзы, и достается оно нам тоже весьма недешево. Ясно, что и тут не обходится без длинной цепи посредников, которую нашему князю совершенно естественно хочется подсократить. Вот с этой миссией мы в Прибалтику и двинулись. Логично?

Среди этих посредников – германцы. Континентальные, если таковые уже есть, или скандинавские – нам один хрен. Ни те, ни другие ну никак не жаждут потерять доходы от посреднической спекуляции, и их интерес сорвать нашу миссию очевиден. А самый надежный способ достичь этого – уконтрапупить нас на хрен. А значит, постановляем – просочиться через ихние засады в Британию с помощью богов Авося с Небосем и такой-то матери мы как-то ухитрились, а вот обратный путь через германские земли и моря нам заказан. При попытке обойти их через Галлию, которая на территории будущей Франции, мы пострадали от жадности галльских беспредельщиков – то ли они по жизни такие, то ли германцы их настропалили, нам о том никто не доложил, да нам и по барабану. Бандитов отмороженных во всех племенах хватает, и их никто не любит, так что если среди наших слушателей и затешется какой случайный кельт – сильно обидеться вроде не должен. Остался южный морской путь – через Средиземноморье, в самом начале которого мы и потерпели крушение, и в результате его лишились тех остатков имущества, на которые не позарились галлы. Сами едва спаслись на обломках судна – и на том хвала Авосю.

Тем более что в плане своей бедности мы не сильно-то и соврем, о чем спохватились как раз в ходе обсуждения. Ну, сперва-то мы считали, что кое-что таки имеем, поскольку в наших кошельках мелодично позванивала полученная в кадисских магазинах и забегаловках сдача – испанские евромонеты. Ну, мелодично – это я, конечно, ради красного словца сказанул, но вообще – приятно так позвякивали. Звонкая монета – она ведь и в Африке звонкая монета, в отличие от бумажной банкноты обладающая вполне реальной собственной ценностью – ценностью металла, из которого она изготовлена. А если при этом она еще и редкая – так тем более. Коллекционеры редких монет и в древности, надо полагать, существовали, а наших современных монет в античном мире, сильно подозреваю, водится куда меньше, чем античных монет – в нашем.

Смущали разве только надписи на латинице, пока еще ни разу не международной, но я тут же выдал вполне правдоподобную отмазку о римском эмигранте, наладившем у нашего князя чеканку звонкой монеты вместо прежних куньих и беличьих шкурок, и был страшно горд своей находчивостью. Современная «арабская» цифирь в этом плане была не так опасна – мало ли какие цифры могут быть в ходу у малоизвестных здесь народов?

– Макс, мне кажется, это уже слишком, – засомневалась вдруг Юлька.

– А что в моей идее не так?

– Ты тут в дебри какие-то с буквами и цифрами лезешь, а на саму монету в целом взглянул?

– А чего на нее глядеть? Монета как монета…

– Ты в музее с нами был?

– Ну, был. И чего?

– Монеты римские видел? Хотя бы тот денарий серебряный республиканский?

– Млять! Ты права! Я – дурак на букву «м»! – признал я очевидное, поняв наконец ее намек. Ведь даже жалкий бронзовый десятицентовик – ровненький правильный кружочек без малейшего дефекта, с четкой окантовкой и рифлением по краю – выглядел просто божественным шедевром чеканки по сравнению с солидной серебряной римской монетой. А она ведь периода поздней Республики, то бишь римляне успели уже перенять основные технические достижения греков и работали в общем и целом не хуже их. Медяки же, само собой, чеканились в античном мире еще небрежнее. Ну и какой идиот поверит, что в глухом медвежьем углу, о котором здесь и не знает-то никто – только от нас и узнают, чеканятся такие монеты? Ясно, что показывать их местным нельзя ни при каких обстоятельствах, и это значит, что мы – нищие. В натуре как после кораблекрушения, гы-гы!

Вроде бы в целом получалось складно и правдоподобно, да вот беда – какого хрена с нами делают наши бабы? Какой идиот додумался взять эту беспомощную обузу в дальнее и опасное путешествие? Так в эти простые и суровые времена никто не делает, и в этом слабое место нашей легенды. Обмозговав ситуевину и так, и эдак, решили совсем уж сумасбродных для этого мира обычаев «своим» венедам не придумывать, а появление среди нас баб замотивировать «неизбежными на море случайностями». Короче – не брали мы их с собой и брать не собирались. А попались они нам уже по пути через германские воды и земли, где похитители-германцы продавали их на одном из местных рынков, куда нас совершенно случайно занесло в тот момент отовариться провизией, и пришлось нам потрясти мошной заодно и на их выкуп – они оказались из видных и влиятельных семей в нашем племени, что прекрасно видно и по их капризности, так что деваться было некуда. А миссию нашу тоже никто не отменял, и оказии отправить их домой не представилось, вот и вынудили нас обстоятельства двигаться дальше с ними. А как иначе? Вернуться, не выполнив княжьего повеления, никак не можно, если голову на плечах таскать не надоело. Крутой у нас князь, и никакие объективные обстоятельства его не сношают, и решений своих он никогда не меняет. Сказал «не то голова с плеч» – значит, так тому и быть.