Не чужие

На лице отца не дрогнул ни один мускул.

— Какая-то скотина подставила мою девочку. Твой олух Громов тебе не поверил, и из-за этого ты уже вторую неделю сама не своя. Я все правильно сказал? Нигде не напутал?

Я нервно сглотнула.

— Да.

— Ясно, — все так же без эмоций папа взял со стола свой исписанный блокнот и ручку. — Имя? Где живет? Что сказал?

— Нет, пап, — я соскочила с места и бросилась отбирать блокнот. — Пожалуйста. Делать ничего не нужно. Прошу.

— Мою малышку обидели. Ты всерьез считаешь, что я спущу это с рук? — в любимом голосе прорезался сдерживаемый все это время гнев.

— Пап, не нужно, правда, — я вспомнила Сашу таким, каким видела последний раз. Истинную суть, а не личину, в которую верила до этого. — Это очень опасный человек. Он ни перед чем не остановится.

— Так что ты предлагаешь? Забыть? Смириться с тем, что моей девочке плохо. Или подождем, пока твой Громов сам одумается и разберется?

— Я… Я не знаю. — Надежда, что Макс успокоится и захочет разобраться, еще тешила меня первую неделю, но она давно закончилась, как и лимит ожидания.

— Уточни, милая, чего не знаешь?

Папа заботливо стер с моей щеки слезу. Первую. Сама не заметила, как начала плакать. С возвращения из Питера держалась, а теперь прежнее отчаяние снова грозило прорваться соленым водопадом.

— Детка, все настолько далеко зашло? Ты уже не веришь в него?

Казалось, еще вчера я клялась Варе, что верю. Это было так естественно. За несколько месяцев рядом, за несколько лет в прошлом Макс приучил меня верить. Не считая сидящего рядом со мной отца, он был единственным мужчиной, который всегда приходил на помощь и чувствовал, когда мне плохо. В детстве — с показным равнодушием, будто это была его работа и не более. Сейчас — со страстью, с любовью, как мне казалось.

— Я хочу верить. Даже не представляешь, как сильно хочу. Но столько времени прошло… — я закрыла лицо ладонями.

Большие сильные руки обняли меня и усадили на колени. Совсем как восемь лет назад, когда папа с мамой забрали меня из очередного детдома, и только-только начавшая им доверять, я в слезах рассказала о прошлом: о Громовых, психушке и страхе остаться там навсегда.

— Тогда давай дадим ему еще немного времени, — папа погладил меня по голове. — А если не исправится, я начиню солью свою винтовку, и все эти мужики, которые заставили тебя плакать, получат по заслугам?

— Солью? — несмотря на слезы, губы растянулись в улыбку.

— Первый выстрел точно будет солью. Должны же они немного помучится. Вначале.

— А второй?

— Второй… — папа хмыкнул. — Это будет зависеть о того, как долго кое-кто будет мучить мою девочку ожиданием.

На секунду представив, как папа встречает у порога Макса с ружьем наперевес, я улыбнулась еще шире.

— Обещай, что ты его не убьешь? — я прижала голову к папиной груди.

— А ты обещай, что больше не будешь плакать.

— Обещаю.

— Умница. А что ты еще будешь делать? — папа наклонился и заглянул мне в глаза.

— Ждать.

— Правильно. Мы, мужики, иногда бываем редкими тугодумами. Но ты жди недолго.

— Недолго, — как болванчик повторила я.

Больше ничего папа не сказал. Все так же как в детстве он гладил меня по голове, легонько покачивал, и от этих простых действий на сердце разливалось тепло.

Папа верил в Макса. По какой-то только ему ведомой причине, будто знал о нем больше, чем я. Вместе с ним захотелось верить мне. Снова поставить на паузу свою тоску, отключить все чувства и спокойно зачеркивать дни на календаре. Столько, сколько смогу. Может пару дней, а может неделю.





* * *


Тот, кто придумал, что мысли материализуются, придумал это неспроста. Ночью и днем я снова опять стала думать о Максе. Представлять, как увижу его, обниму и признаюсь, что сильно скучала.

Как ни странно, со второй попытки мои фантазии получались еще более реалистичными. Они были будто предвидение. Без лишних постановочных эмоций, но такие пронзительные, что дух захватывало.

Я чувствовала, что осталось подождать совсем немного. Это сложно было объяснить. И уже скоро неожиданный звонок в дверь подтвердил, что предчувствие не было ложным.


Ни матери, ни отца не было дома. Я только вернулась с работы и даже еще не успела переодеться.

- Майя, я друг Максима Громова, — послышался в трубке незнакомый мужской голос. — Он попросил меня кое-что Вам передать. Не могли бы Вы спуститься.

Вначале я не поверила ушам.

— Максим мне?

— Да. Он хотел сам увидеть Вас, но игра… Вы наверное знаете, он не в Питере.

— Да, конечно… — даже если бы я хотела забыть расписание игр «волков», наверное, не вышло бы.

— Так Вы спуститесь? — незнакомец будто и не почувствовал мою растерянность.

— Одну минуту.

О том, почему он не может сам подняться ко мне, я почему-то даже не подумала. Имя Максима магическим образом отключило мой мозг, и ноги понесли по лестнице вниз. Навстречу к счастливому прошлому, как казалось.





* * *


Максим

Как ни удивительно, но разговор с Ингой помог шестеренкам в моей голове встать на места. Вместо бесполезного ожидания, что незнакомая хворь под названием "чувства" отпустит свои щупальца, я начал действовать.

Всего за три дня с помощью лучшей подруги Майи — Вари, своего агента и старого отчета детектива удалось узнать больше, чем за предыдущие три месяца.

Эти три дня пролетели как один, словно какая-то дьявольская карусель. Каждое новое открытие выдергивало почву из-под ног, а на третий день ударило под ребра неожиданным сюрпризом.

Не будь я таким невнимательным раньше, многого удалось бы избежать, но стелить солому было поздно.





* * *


Вначале ничто не предвещало опасности. После Минска я уже не раздумывал. Майю хотелось увидеть как можно скорей, потому прямо из аэропорта я поехал не домой. Таксист очень удивился, когда зевающий пассажир с тяжелой сумкой сказал название ночного клуба, но мозгов смолчать у него хватило.

Я молчал тоже. В голове сами собой выстраивались фразы: с вопросами, с предложениями. Перед глазами в том самом наряде, в котором я увидел ее танцующей стриптиз, стояла Майя, и ни ревность, ни злость уже не травили нервы.

Я помнил, какой Майя была со мной, и чего бы то ни стоило, планировал забрать свою пчелку. Неважно как! Даже если для этого нужно было отбить ее у другого.

Когда машина остановилась у знакомого входа, я уже был бодр и готов к встрече. О том, что сдав квартиру другим, Майя могла заодно уволиться с работы, почему-то не подумалось.

Как оказалось несколько минут спустя, спешил и настраивался я напрасно. Стас, охранник, которому я доплачивал за такси для Майи, развел руками и признался, что не видел ее уже давно. Варя, лучшая подруга, увидев меня, вначале куда-то исчезла, а потом, уже у выхода перехватила за руку.

— Ты ее искал? — перекрикивая шум в зале, спросила она на ухо.

— Где Майя? — теперь уже не Варя, а я удерживал ее. Крепко за сгиб локтя, чтобы не исчезла.

— Пойдем.

Даже не глядя в сторону столиков, девчонка потянула меня куда-то в сторону. Как оказалось спустя пару минут, к запасному выходу.

— Я надеялась, что ты придешь, но что ж так долго? — Варя поежилась. Пока не околела на морозе в легкомысленной рабочей форме, пришлось отдать ей свой пуховик, но холоднее мне не стало.

— Где она? — расшаркиваться не хватало терпения. — С ним?

— Мало того, что ты не быстрый, так еще и слепой, — девчонка по уши зарылась в мою куртку. — Майка у родителей. Уже вторую неделю.

Словно на свежий ушиб нанесли обезболивающий крем, постепенно начало становиться легче.

— Как она? — слова с хрипом вылетели из глотки.

Достав из кармана юбки сигарету с зажигалкой, Варя неумело, будто делала это от силы пару раз, закурила.

— Плохо. Скучает, ждет. Надеется, что ты сам поймешь, что она тебе не изменяла.

Старая песня даже в устах нового исполнителя не зазвучала правдивее.