Не чужие

Крутанувшись, я подмял ее под себя. Пора было прекращать с болтовней и сомнениями.

— Надеюсь, что нескоро, — потянулся за презервативом под подушкой, — очень нескоро.

Раньше я бы и не подумал, что такая простая штука, как секс, может быть настолько разной. Раньше среди фанаток и толпившихся вокруг девиц не было скромных пчелок, которые вспыхивали от одного прикосновения.

Теперь разница ощущалась явно. Майя не владела никакими техниками, не соблазняла меня эротическими тряпками, но стоило ей оказаться подо мной, все эти "не" перекрывала откровенная, лишенная всякого показушничества отдача.

Ее накрывало точно так же, как меня. До сведенных от острого напряжения бровей. До шипящего вдоха, когда входил в нее. До искусанных в кровь губ после жаркой близости. Эмоции и чувства читались в глазах, и от этого доверия голову сносило, как от ударной дозы абсента.

Майя была словно выточена под меня. Раскованная, честная в кровати и примерная студентка отличница — за ее пределами. Было бы можно — посадил бы ее под замок. Спрятал бы от всех: от идиотов-студентов, которые проморгали такую красоту рядом, от зажравшихся клиентов клуба, которые трахали ее глазами, пока она наполняла их бокалы и благодарила за чаевые.

Спрятал бы от собственной сестры с ее больным мозгом.

Юля как чуяла, что в моей жизни кто-то появился. Каждую нашу встречу она забрасывала меня вопросами, намекала на встречу втроем и знакомство, но я молчал. Дурацкая поездка в Минск дала ответы на очень многие вопросы, и давать сестре повод для новой забавы не было никакого желания.

Не сговариваясь со мной, Майя молчала тоже. Юля раз в неделю исправно вытягивала ее то в кафе, то к нам домой, но личную жизнь пчелка держала под замком.

«Макс, мне неспокойно рядом с ней», «Давай пока не скажем ничего твоей сестре» — мою мудрую девочку даже не нужно было ни о чем просить. Она не знала и доли правды о Юле, но чувствовала опасность так же хорошо, как чувствовала меня.

Так уж получилось, но до своих двадцати шести я никогда не жил с женщиной. Исключение было лишь одно, еще в Монреале — наглая персидская кошка соседки, которая по балкону каждое утро приходила ко мне на завтрак. Бороться с ней было бесполезно. Открытую форточку меховая подушка штурмовала на раз, а закрытое окно брала истошным мявом.

С Майей все сложилось точно так же, как с ее квартирой. Я не чувствовал себя загнанным в загон бараном. Мне не приходилось изображать из себя долбанного мозгоправа, который способен уловить женскую мысль или найти логику в действиях.

Я пахал в поте лица на арене, а дома — ел, спал, занимался сексом, иногда, как старый пень, смотрел в обнимку с девчонкой какие-то фильмы и не парил голову планами. Моя удовлетворенная бытом примитивная составляющая готова была петь девчонке оды, а вторая, интеллектуальная, ушла в бессрочный отпуск.

Такого состояния у меня не было уже и не вспомнил бы с каких времен. Старуха Судьба словно решила изобразить для меня доброго Санту — врубила чилаут и оставила наконец в покое.

Наверное, на этой разжижающей мозг волне в конце декабря, когда капитан предложил посиделки у себя на даче, я согласился.

— Посиделки с шашлыком, — уточнил он. — На сам Новый с нынешним расписанием отдохнуть нормально не получится, а так хоть водки выпьем.

— И многие будут? — словно говорим о раскладе на новую игру, сбросив мокрое полотенце, уточнил я.

— Нет, — Клюев оглянулся на молодняк. — Этих в выходные из клубов не вытащишь, так что по-семейному.

— Ясно, — я потянулся за майкой. Слово «по-семейному» даже не царапнуло. — У тебя на даче?

— Да, — кэп направился к своему шкафчику. — Девчонку свою прихвати. Хоть вспомнит, как пахнет чистый воздух.

В другой раз я бы сказал, что занят. Шуток его друга Конева мне хватало и в клубе, а по кудахтанью чужих жен и крику детей я точно не скучал. Но на секунду представился деревянный дом, зеленые ели и смеющаяся Майка по колено в снегу. Тотчас захотелось закидать ее снежками, как в детстве толкнуть в самый глубокий сугроб, а потом греть… долго, качественно, совсем не так, как восемь лет назад, и обязательно без свидетелей.

— Баня у него есть, и спален на всех хватит, — вместо капитана ответил местный экстрасенс Конев.

Верзила даже не ухмыльнулся. Как подменили… на улучшенную версию.

— Хорошо, — долго я не думал. — Список покупок скинешь на вайбер. Будем вдвоем.

— Ну и молодец. Гляди, к концу сезона и человек из тебя получится, — версия все же оказалась прежней, но сдавать назад уже было поздно.





Глава 19




Максим

О поездке на дачу к Клюеву я предупредил Майю за неделю. Сославшись на то, что никого не знает, вначале она пыталась отказаться, но потом все-таки сдалась.

Подозреваю, не последнюю роль в этом сыграл удачный матч накануне. Финны приехали в своем сильном составе. Чтобы обыграть их, пришлось здорово потрудиться. Меня дважды пытались перекинуть через бортик, и только благодаря быстрой реакции и чугунным кулакам Конева оба раза вместо меня за бортик улетал финн.

Уже после игры в благодарность за такой героизм на Борькино: «Вы ж будете на выходных?», Майя в один голос со мной ответила «да». Конев не удивился. На лице у него скользнуло одобрение, и больше не обращая на нас никакого внимания, он отправился к своей машине.

Эта его реакция отчетливо вспомнилась мне на даче Клюева — спокойствие и уверенность. Примерно тоже самое должен был ощущать я, приехав в субботу на пикник, но почувствовал другое.

Среди всех этих разодетых в одинаковые свитера и милых до зубного скрежета женатых парочек я был выкинутой на берег рыбой.

— Поначалу кажется, что попал на сборище свидетелей Иеговы, но потом отпускает, — вместо приветствия произнес хозяин дачи.

— И как долго ждать прихода? — я проследил, как рядом открылась дверь еще одной машины, и из нее с веселым повизгиванием на Клюева бросилось двое мальчишек и девчонка разных возрастов.


— Хе. Не баись, не смертельно, — он подхватил похожую на ангела малышку и чмокнул в пухлую розовую щеку, — сам не заметишь, как втянешься.

Намек прозвучал иносказательно, но суть я понял. Судя по раскрасневшейся Майе, она тоже.

— Может, там, в доме нужна какая-то помощь? — пчелка суетливо поправила шапку. — Со столом или еще чем?

Не только мне резко захотелось исчезнуть.

— Да, девчонки как раз накрывают, — Клюев кивнул в сторону большого бревенчатого дома. — Кухня прямо и направо.

Не успел он закончить фразу, рядом оказалась невысокая рыжеволосая женщина и забрала из рук кэпа малышку.

— Клюев, хватит мариновать гостей, — возмущенно вмешалась она. — Мужики уже шашлыки нанизывают. Судя по тому, сколько водки на это ушло, жевать нам угли или сырое мясо.

— Блин, только на минуту отошел, — весь налет серьезности слетел с кэпа в одну секунду.

— А то ты не знаешь, какая быстрая ваша братия?! — рыжая цокнула языком и переключилась на нас: — Не слушайте вы его. Колька, каким балбесом был, таким и остался. Пойдемте со мной. Я вам расскажу как тут что и где можно бросить вещи.

Мы с Майей даже не успели раззнакомиться, как нас взяли в оборот. Дальше были узкие как лабиринт, вычищенные от снега дорожки, коридор, смеющиеся женщины у огромного стола, бутерброд, оказавшийся в моей руке каким-то магическим образом и светлая просторная спальня под самой крышей. Финнам в последнем матче такая напористость и не снилась.

Вместе с бутербродом в мой желудок опустилось непривычное спокойствие. Я словно оказался в собственном доме, рядом со знакомыми много лет людьми.

Канада приучила меня к большим деньгам и отдыху на широкую ногу. Казино, клубы, бары, шумные вечеринки и убойные дозы алкоголя — после того, как вкалывал долгое время на грани собственных сил, напряжение снималось так же — в полном отрыве.

Я не экономил на своем отдыхе и не сидел в четырех стенах. К началу нового сезона у меня было, что вспомнить и что лучше не вспоминать, но вот шашлыков на снегу, самогонки с хрустящим соленым огурцом и ни к чему не обязывающего, но понятного, близкого трепа не было.

Узкий семейный круг там всегда оставался узким. Закрытым для чужаков даже у таких же забугорных как и я. Весь нерастраченный ресурс уходил в игру, все проблемы и вопросы решались двойной нагрузкой или сексом.

Сейчас меня отпускало иначе. Это было трудно понять, но с каждой минутой, с каждым часом у меня с шеи будто снимали по гире.

Десятикилограммовый "блинчик" после первых пары рюмок и забористого матерного анекдота про слившего нашу сборную американского судью.

Второй "блинчик" после часа в горячей, пахнущей хвоей бане с дубовым веником.

Третий — за столом. Когда от свежего воздуха, разговоров и еды меня начало жестоко клонить в сон и пришлось запивать водку черным как уголь кофе.

Может не так уж плохо было бы уронить морду в салат и хорошо отоспаться. За прошедший месяц долгим сном я себя баловал нечасто. Однако, к позднему вечеру, когда мамаши отконвоировали самых маленьких по комнатам, а разговоры стали тише, неожиданно открылось второе дыхание.

— Пойду пройдусь, — есть и пить больше не было сил, а Майя как назло куда-то запропастилась.

— Я с тобой. Задница уже болит сидеть, — Борька вынул из пачки одну сигарету и, не зажигая, направился к двери.

Уже на улице я размял затекшие плечи и вдохнул полной грудью морозный воздух.

— Спасибо, что вытащил, — пока снег не попал за шиворот, поднял ворот куртки.

— Обращайся.

Конев задумчиво уставился вверх. В этот раз без шуток и своей навязчивой занудности.

Мысленно я сказал себе «обязательно», но вслух ничего говорить не хотелось. Прямо над баней яркая как прожектор зависла круглая луна. У забора, повизгивая от удовольствия, старшие дети резались в снежки. А внутри доза еды и алкоголя как раз достигла той отметки, когда кроме покоя больше ничего не было нужно.

Если бы людей можно было перегружать как железки, мое нынешнее состояние сошло бы за такую перезагрузку. Даже предстоящие самые тяжелые месяцы до плей-офф временно стали далекой перспективой.

Не думая ни о чем, я пялился на луну, медленно, словно тягучий сироп, вдыхал холод и остывал.

Одну минуту.

Другую.

Третью…

Казалось — вечность стоял бы так. Расслабленный. С пустой головой. Желтым диском луны перед глазами. Но один ловкий снежок всего за мгновение выдернул из этой странной коньячно-самогонной нирваны.

— А у твоей глаз-алмаз, — ожил рядом Конев.

Стряхнув с волос снег, я уставился за замершую с открытым ртом женскую фигурку у калитки. Смешная шапка с меховым бумбоном, две косички по плечам и пушистый оранжевый шарф — среди всех женщин, что приехали на пикник, среди тех, что были в моей жизни, так выглядеть могла только одна.

— Максим… Ой! — Майя прикрыла рот варежкой, но смеющиеся глаза выдали ее.

— Ты специально, да? — мои руки сами потянулись за снегом. Сгребли в один ком все, что было, с перил, добавили увесистую пригоршню с забытого табурета возле крыльца и одним броском отправили снежок-переросток в полет. Чуть правее девчонки, чтобы ненароком не пришибить.

Майя вскрикнула, отскочив в бок, и мой снежный шар разлетелся на куски об ее плечо.