Навеки твой

– Погоди, не засыпай. Сначала кушать, я быстро!

Пока Кортин ходил за завтраком, я вновь думала над тем, что заставило мачеху ослушаться отца. Боязнь быть прочитанной книгой? Свою нелюбовь ко мне она и так не скрывала. Значит, тайна серьезнее. Она хочет навредить мне, а может, боится, что ей наврежу я? А что, если она в положении?

Мысль заставила меня подскочить на кровати. Если я права и леди Элис беременна, то обижаться на нее нет смысла! Она переживает, как повлияет мой дар на нерожденного ребенка! Защищает. Но тогда возникает вопрос, почему папа не знает о ее положении?

Я ворочалась в кровати и ждала брата. Каждая минута казалась часом. Что ж он так долго!

– Успел, ты не уснула! – заявил он, входя в комнату с подносом в руках.

– Кортин, леди Элис ждет ребенка? – выпалила я.

Ну что мне стоило помолчать и дождаться пока брат поставит еду на стол?

Кортин вздрогнул и уронил блюда. Тарелки и крышки со звоном покатились по полу.

– Да.



С признания Кортина прошло два дня. Как выяснилось, отец не появлялся в поместье больше недели и ни с кем из семьи не общался лично. Все поручения передавались письмами. С чем связано его отсутствие дома? Приказ императора. В ночь, когда меня привезли в родовое гнездо, отец отправился с дипломатической миссией в Орнэллию, государство, граничащее с империей на востоке.

В связи с отсутствием мужа леди Миал не выходила в свет. На самом деле, думаю, она не посещала балы и театр из-за своего положения. Все-таки сопровождать ее мог Кортин, но она опасалась выходить из дома, ведь прошлые беременности давались ей тяжело.

К тому же глава рода еще не знал о счастливом известии. У леди Элис не было возможности сказать лично, а лекарю она запретила это делать. Хотела сама поделиться радостью, и я понимала это ее желание.

А сегодня мне предстоял экзамен: впервые за пять дней в комнату войдет служанка. Брат клятвенно заверил, что влияние источника уменьшилось, следовательно, мой организм завершил связь с ним.

Честно говоря, я плохо представляла, каким образом произошло наше слияние, – все, что я ощущала, это с каждым днем угасающую способность считывать эмоции брата. Больше не пробивала его блоки с такой же легкостью, а вчера перед сном не могла понять, что тот чувствует.

На самом деле я уже привыкла, что четко узнаю, когда брат искренен, какие эмоции испытывает. Иногда нам не требовалось слов, чтобы описать, как мы относимся к какому-то человеку или ситуации.

Конечно, меня интересовала Сицилла, и в один из вечеров я устроила Кортину допрос с пристрастием. К чести брата, он не стал увиливать или отмахиваться от вопросов. О любви речи не шло, но Кортину подруга была симпатична, и он хотел бы познакомиться поближе. Мы даже распланировали их свидание. Я подсказала, какие Сицилла любит цвета, точно зная, что брат не поскупится и преподнесет ей браслет из розового граната.

Надеюсь, подружка порадуется.

За эти несколько дней Кортин предстал передо мной иным человеком. И пусть чрезмерной нежности его взгляд не передавал, отсутствовали злость и жестокость, которые раньше всегда проскальзывали, когда он смотрел на меня. Он, с одной стороны, оставался для меня чужим, а с другой – ближе его в этом доме у меня никого не было.

Я слушала его рассказы о том, как проходило время в стенах учебного заведения, как тяжело ему порой приходилось, какую роль в его жизни сыграл Алекс Авраз. Я не требовала изливать душу, не выспрашивала о своем женихе, пусть мне этого очень хотелось. Где-то внутри теплилась надежда, что жизнь с третьим принцем окажется не настолько жуткой. Естественно, если я вообще выйду за него замуж.

Нет ничего удивительного в том, что принцы имели влияние в Военной академии. И Тай, и Алекс учились в ней. Не могу сказать насчет Кая, ведь его практически не бывало в империи, а может, просто мне ничего не известно. Хотя скложилось впечатление, что монаршая чета скрывает среднего сына. Я, конечно, предполагала, что в Военной академии парням приходится несладко, однако из них делают настоящих мужчин, воинов, защитников, значит, они должны уметь приспосабливаться к любым условиям. Но когда Кортин рассказал о местной забаве, называемой «посвящением новичков», я их даже пожалела. Не только дебютанток ждали подводные камни. Наследник рода Миал, привыкший к борьбе с сестрой, не мог ожидать, что станет предметом насмешек и издевательств всего курса.

«Алиса, я не оправдываюсь и не жалуюсь, сейчас думаю, что все это пошло мне на пользу. Но тогда… Первое время в академии для меня было сущим мучением. Мало того что я не мог пользоваться магией, ее блокируют всем студентам, так еще и зарвавшимся щенкам не мог дать отпор! Не помогали ни титул, ни положение отца. Мы все были рядовыми солдатами. Никем. – Слова Кортина всплывали в памяти легко, будто он сидел передо мной и снова перечислял, через что ему довелось пройти. – Алекс Авраз помог мне. Это подлость – нападать всем курсом на одного. Мне предложили дуэль с зачинщиком, и я победил. После этого издевательства прекратились. Я благодарен его высочеству, что он вмешался и позволил мне взять реванш».

Помню, я едва сдержалась, чтобы не спросить: а нападать вдвоем на девочку – это не подло? Но Кортин сам заявил, что никогда не переносил свои страдания на то, что происходило в нашем доме со мной. Ему, видите ли, это травлей не казалось. Но теперь он понимает, что да, они с Лукасом переходили грань, выслуживаясь перед матерью.

– Доброе утро, леди Алиса, – мелодичный голос горничной вернул меня из воспоминаний в реальность.

Я не почувствовала ее прихода! Не заметила, как она подошла к кровати, и, что самое удивительное, меня не мучают ее эмоции! Кортин был прав, я готова к общению с другими людьми. Или дело в амулетах, навешанных на служанке?

– Есть ли у вас пожелания к завтраку? – тем временем спросила женщина.

– Нет, – наконец отмерла я.

– Тогда я приготовлю ванну, а потом принесу еду.

– Да, пожалуйста.

Все утро, пока мной занималась служанка, я ломала голову над тем, что все-таки на нее повлияло. Амулеты, обязанные блокировать мою магию, или все-таки спад воздействия источника родовой силы?

Но когда в комнату вошла леди Элис, все сомнения пропали. Что бы со мной ни произошло, это закончилось.

– Я рада, что ты справилась, – сухо произнесла она. – И вижу, что можешь вернуться в пансион.

– Так скоро? – вырвалось у меня. – Конечно, мама.

– После осмотра лекаря, – поправила она то ли меня, то ли себя. – Ты готова его принять?

«Ей так хочется поскорее избавиться от меня?»

– Да.

Встреча с семейным врачом прошла в полном молчании и под надзором. Леди Элис не пожелала уходить из моей комнаты. Предпочла все контролировать.


– Господин Илис, что скажете?

– Физически леди здорова, – тут же отозвался лекарь, – однако возможны головокружения и головные боли. Ей нужен покой.

Они говорили так, словно меня не было в комнате. Мачеха уточняла, станет ли мне хуже, если я вернусь в пансион, и что будет, если она договорится с директрисой о трехдневном отдыхе от занятий и выездов в свет.

Я кусала губы, едва себя сдерживая. Так хотелось нагрубить! И наконец понять, что я сделала не так, раз эта женщина выгоняет меня, не вполне оправившуюся после произошедшего.

– Спасибо, господин Илис. – Леди сама проводила его до дверей.

Когда в комнате повисла мрачная тишина, я подняла голову. Все-таки решилась задать вопрос. Больше десяти лет я молча принимала ее нелюбовь, но сейчас… Даже Корвин и Лукас начали относиться ко мне иначе, а она дистанцируется еще больше.

– За что? – спросила, глядя ей в глаза. – Что я вам сделала?

Мачеха поджала губы и толкнула дверь.

Думала, оставит меня, не ответив, однако она вернулась в комнату, отдав приказ экономке:

– Ката, не беспокоить нас.

Я смотрела на мачеху и видела красивую, уверенную в себе женщину. Но до того холодную, будто вместо сердца у нее ледышка.

– Алиса, – нараспев произнесла она. – Знаешь ли ты, девочка, что означает твое имя?

– Благородная.

– Благородная, – передразнили меня. – Элис – благородная, а твое имя – простонародная форма моего.

Раньше я не задумывалась о подобном, но на уроках в пансионе, когда мы изучали древние имена, подбирая для будущих детей, я не придала значения тому, что меня и жену отца зовут одинаково.

– Сайрион назвал тебя в честь меня. Он полагал, что благодаря этому я сумею принять дитя от чужой женщины.

Я видела, как нелегко давались ей слова. Ею овладели злоба и гнев, но и невероятная боль отражалась в глазах.

– О том, что ты должна войти в мой дом, я знала еще с твоего рождения. И тянула до последнего.

«Почему?» – застряло в горле невысказанным вопросом.

Я больше не хотела откровенности. Перекошенное от презрения и ненависти лицо мачехи не на шутку меня напугало.

– Закон об эмани, закон о сохранении магии. – Плечи женщины подрагивали, казалось, еще чуть-чуть, и она упадет. – Ты и представить себе не можешь, каково это, когда ты должна молча делить своего мужа с другой. Но еще хуже, когда она может родить, а ты нет.

Я бы с удовольствием вернула время назад и не начинала разговор. Так тягостно и неприятно было слушать.

– Семь раз я была беременна до Кортина. Семь раз теряла ребенка в утробе. Я нестабильный маг. Была… Моя вера, больше самоуверенность, привела к этому. Я знала, что магия постоянно выходит из-под контроля, но она никогда не вредила окружающим, поэтому отец и не настаивал на отнятии дара. Сайрион тоже не считал нужным лишать меня силы. А я… Я не могла связать мои проблемы с магией и беременность. Дар убивал детей, не позволяя им появиться на свет.

Ужас, охвативший меня, сложно передать словами. Боялась пошевелиться и дышать. Во мне проснулись жалость и чувство вины. Я напомнила ей о боли.

– Когда у меня случился последний выкидыш, император вынудил Сайриона взять эмани. – Она горько усмехнулась. – Мы служили примером безграничной любви. Твой отец и я. О нас, как и об императоре с его супругой, говорили с завистью и восхищением. Мы были идеальны во всем: доверяли, понимали друг друга с полуслова. Гармония. Идиллия. – Мачеха вздохнула и положила руки на живот. Нежно провела по нему и вымученно улыбнулась. – Один миг, вот что отделяло меня от всеобщего восхваления до насмешек и презрения. «Такая же, как и все». Тебя, как и прочих «невест», обучали послушанию мужчине. В вас с детства вдалбливались покорность и принятие измен мужа. Но я не ты. Я верила, что наша любовь с Сайрионом преодолеет все трудности, что он никогда не посмотрит на другую женщину.

«А разве так бывает?» В пансионе нам постоянно повторяли, что желание мужчины превыше всего. И благородной леди нельзя устраивать скандал из-за адюльтера. Обязанность жены – даровать мужу наследника, обязанность мужа – предотвратить появление бастардов. Только наследники от жены или эмани.

– Да, я была свято уверена, что Сайрион воспротивится приказу императора. – Леди Элис замолчала и глубоко вдохнула. А затем охрипшим то ли от волнения, то ли от горечи голосом продолжила: – Не пожелаю никому той страшной ночи, которую я пережила. Первая ночь Аннабель и моего мужа. Ты поймешь, о чем я говорю, когда полюбишь. Сейчас для тебя ревность пустой звук.

Я промолчала. Она права. Так сильно я никого не любила и очень надеюсь, что не полюблю.

– Два года – ровно столько я добивалась, чтобы меня лишили магии. Это оказалось не так-то просто. За это время родился Ликар, но я не отчаивалась, хотя простить Сайриона не смогла до сих пор. Прошел еще год, и у меня получилось зачать ребенка. Сколько радости и муки было в моем положении! В восьмой раз потерять родную кровинку казалось самым страшным наказанием богов. Я неистово молилась, прося защитить крохотную жизнь во мне. И боги услышали, в мир пришел Кортин.

Мачеха вздохнула и прислонилась к стене. У нее даже и мысли не возникло сесть подле меня на мягкий стул.

– А за два дня до этого на свет появилась ты. Девочка, которая в будущем могла бы скрепить союз двух семей. Я знала, что Сайрион заберет тебя, даже если вторым ребенком рожу дочь. И в общине знали, что ты – признанная отцом, законная. Восемь лет я оттягивала момент твоего приезда. Восемь лет воображала себе, что ты уродина или ущербная и когда муж увидит тебя, немедленно отошлет обратно. Я ревновала к девочке, которая не виновата в своем рождении.

– Я…

– Молчи, – оборвала меня леди Миал. – Я не желаю тебе моей участи, Алиса. И сделаю все, чтобы ты не стала эмани. Но любить тебя – выше моих сил. Ты уже догадалась, что я ношу под сердцем дитя, и мне необходим покой. Этот дом так же твой, как и моих детей, но…

– Я поняла вас. Я уеду. Сегодня же.

– Спасибо, – облегченно выдохнула она. – Надеюсь, не нужно напоминать держать рот на замке?

– Леди Элис, благодарна вам за откровенность, – я смотрела ей прямо в глаза, – и не доставлю хлопот.

Мачеха кивнула и медленно пошла прочь из комнаты. Словно зачарованная, я наблюдала за ней и не могла понять, что же чувствую?

Будто во сне, наблюдала за служанками, собиравшими меня в дорогу. Учитывая, что я жила в пансионе, сборы не заняли долгое время: практически все мои вещи и так находятся в альма-матер. Меня одели, снабдили предписаниями лекаря и вручили список необходимых зелий для скорейшего выздоровления.