Наши химические сердца

– Тут можно срезать, – ответила она и ринулась дальше в темноту.

– А ты сможешь там пройти со своей ногой? – крикнул я ей в спину, не зная, политкорректно ли вообще упоминать о ее ноге и показывать, что я заметил ее хромоту. – Там рытвины везде!

– Так быстрее!

Она начала орудовать тростью, распихивая траву, как путешественник, прорубающий себе путь мачете в джунглях. Я шел по тропинке, которую она протоптала, стараясь не отставать и поймать Грейс, если она оступится. Но этого не произошло, хоть хромала она больше обычного.

Мы десять минут шли вдоль канавы и говорили о газете, а потом вышли на главную дорогу, к автобусной остановке. Мы сели и стали ждать автобус в свете флуоресцентной лампы. Я уже думал, что сейчас мы загрузимся в автобус дальнего следования и уедем на другой конец страны, но Грейс остановила автобус, идущий в город. Она заплатила за меня, как обещала, и мы сели на сиденья для инвалидов. «Единственный плюс в жизни калеки», – сказала она.

Город ночью был прекрасен. Я человек гор, лесов и кристально чистых рек, но иногда при виде миллиона сияющих огней в темноте меня пробирает. Может, потому, что они похожи на космос.

Мы вышли из автобуса, и Грейс потащила меня в ближайший супермаркет.

– Надо купить что-то перекусить, – объяснила она. – Я угощаю.

– Ты слишком добра. Продолжай в том же духе, и я сяду тебе на шею.

Я взял себе M&M’s и колу. Грейс выбрала пакет чипсов с солью и уксусом (звучит странно, но этот перекус был полностью в ее стиле), энергетический напиток и буханку дешевого белого хлеба. И мы пошли пешком. И шли так долго, что я уже решил, что это и есть наша цель и мы никуда не идем, а просто гуляем. Но Грейс не разрешала мне есть, несмотря на мои протесты.

Наконец мы остановились у высокого чугунного забора с густыми зарослями живой изгороди по ту сторону, и она сказала:

– Тадам!

– Забор. М-м-м… очень красивый забор. Я восхищен работой мастера и все такое, но вижу только забор.

– Нам нужно то, что за забором.

– И что там?

– Очень рада, что ты спросил. За этим забором – один из самых охраняемых секретов в этом городе. Ты знал, что до того, как построили метро, через деловой квартал проходила железная дорога?

– Нет, но теперь знаю.

– За этим забором – последняя железнодорожная станция в городе. Ее закрыли лет пятьдесят назад.

– И зачем мы сюда пришли?

С непроницаемым лицом Грейс положила буханку под ноги, переложила трость в правую руку, как копье, и перебросила ее через забор.

– Упс. Теперь придется лезть туда, – сказала она, поставила здоровую ногу на решетку и подтянулась.

– Что ты делаешь?

– Нарушаю закон. Не видишь, что ли? Пойдем.

– А если кто-нибудь вызовет полицию?

– Скажу, что обманом тебя сюда заманила и заставила совершить преступление.

– Ага. Можно подумать, тебе поверят.

– Да ладно тебе, Генри. У тебя ямочки на щеках и волосы чистые, а я одета и выгляжу как Эйлин Уорнос[10]. – Она передохнула, вскарабкавшись на середину забора. – Тебе копы точно поверят. Ты раньше делал что-то противозаконное?

– Ну, пару раз перебегал на красный свет.

– Да ты настоящий преступник.

– И по меньшей мере трижды употреблял алкоголь.

Кряхтя и морщась от боли, Грейс перенесла вес на больную ногу и оседлала забор. Она явно делала это раньше.

– Генри!

– Я очень хочу поступить в колледж.

– Лезь сюда.

– Ты же знаешь, что мне удалось прожить почти семнадцать лет и ни разу не поддаться давлению со стороны сверстников? Родители предупреждали об этом еще в начальной школе, но я никогда с этим не сталкивался. И начал уже думать, что это миф.

– Генри Пейдж, лезь сюда.

– И, между прочим, описание очень корректное. В данный момент я отчетливо ощущаю давление со стороны сверстника.


– Генри, давай мне буханку и тащи свой зад сюда ради бога!

– Ладно.

Я кинул буханку через забор, схватился за железные прутья и подтянулся. Это было сложно, потому что я не чувствовал ног – видимо, из-за начинающегося приступа паники.

– О боже мой, о боже мой, о боже мой, – повторял я, карабкаясь наверх.

Грейс спрыгнула вниз и скрылась за живой изгородью.

– Меня арестуют. Я никогда не попаду в колледж. Я малолетний нарушитель. Предки меня убьют.

Вскарабкавшись наверх, я понял, что спуститься будет довольно сложно, поэтому просто сел на изгородь, а потом скатился вниз. Это было не очень приятно. Я больно ударился о землю, потерял равновесие и в конце концов оказался на четвереньках. Грейс бездушно рассмеялась. Точнее, хрипло закаркала, как ворона.

– Смех злодейки из диснеевского мультика, – заметил я, вставая и отряхиваясь от грязи.

Грейс загоготала еще громче.

– Предупреждаю, дитя. Выведешь меня из себя – лишишься головы! Ясно? – процитировала Грейс Червонную королеву[11]. – Мои поздравления, Генри. Теперь ты нарушитель границ частной собственности.

Я оглянулся. Не считая деревьев с облетевшими от холода листьями (а может, они просто давно высохли), за забором оказалось лишь голое поле.

– И где твоя секретная железнодорожная станция?

Грейс указала направление тростью и зашагала впереди.

– Там, внизу.

И она не врала. Секунд через десять из темноты показалось невысокое здание вокзала, освещаемое натриевыми фонарями.

– Похоже на склеп, – заметил я.

– Это и есть склеп, если рассуждать философски. Все старые здания становятся склепами, когда их прекращают использовать по назначению. Это надгробия давно ушедшей эпохи.

– Ты очень странная, Грейс Таун.

– Ага.

– Но мне это нравится.

– Ага.

У здания нас ждали высокие ворота из такого же кованого чугуна с орнаментом, что и забор.

– Пойдем, – сказала Грейс. – Пока мы только пробрались на чужую территорию. А сейчас будет взлом и проникновение.

– Грейс, нет, погоди, это же… – начал было я, но она толкнула ворота, и они распахнулись. Она вошла, обернулась и подмигнула.

– Они уже сто лет как не заперты.

Мы прошли по короткому мрачному тоннелю на единственную открытую платформу, которая, как ни странно, освещалась потускневшими натриевыми фонарями. Вопреки моим ожиданиям, станция отлично сохранилась. На стенах почти не было граффити, а рельсы не заросли травой.

– Какой-то незаброшенный вид у этой заброшенной станции, – заметил я.

Высокий сводчатый потолок был сделан из матового стекла, пол – из черных и белых мраморных плит в шахматную клетку, а стены выложены изумрудной и кремовой плиткой.

– Ты уверена, что это не декорации к «Великому Гэтсби»? – спросил я, озираясь по сторонам. Здесь правда было красиво.

– Это историческое здание. Сюда никого не пускают, но за строением ухаживают. Пойдем, ты еще не видел самое главное.

Грейс опустилась на одно колено у двери из резного дерева, окрашенного в красный цвет, и стала ковыряться в замке булавкой.

– Вот теперь это точно взлом и проникновение.

– Знаешь, что самое прикольное в этих исторических зданиях? (Дверь открылась с легким щелчком.) Старинные замки. Взломать замок столетней давности может даже трехлетка.

– Ты в курсе, что я тебя уже немного побаиваюсь?

Грейс проигнорировала мое заявление, включила фонарик в телефоне и шагнула в темноту. Я последовал за ней через несколько пустых залов, в которых стояла кромешная тьма. Мы продвигались все дальше вглубь старого здания и наконец остановились у подножия железной винтовой лестницы, уходившей куда-то вниз.

– Посмотри вверх, – сказала Грейс, и мы начали спуск.

Над головой возвышался еще один стеклянный свод, но одна из панелей разбилась, и сквозь дыру я увидел усеянное звездами ночное небо. Для города редкое зрелище.

Мы не смогли спуститься до конца: подвал был затоплен. Грейс села на вторую ступеньку снизу, сняла ботинки и опустила ноги в воду. Потом оторвала кусочек хлеба от буханки и бросила ее в воду. Та поплавала на поверхности пару секунд, а потом я услышал «бульк», и хлеб ушел под воду.