Напряжение на высоте

– Ты вправе ее наказать, как пожелаешь, – произнесла старая карга. – Если пообещаешь вернуться.

Дейю замерла, вглядываясь в бледное лицо неискренней плутовки. Она наверняка знала ее – и словно была удивлена…

– Это хорошее условие, уважаемая бабушка, – поклонилась Го Дейю. – Если моя сестрица исполнит порученное, я вернусь в семью.

– Если это возможно, – вставила ведьма.

– Пусть определит сама, – вежливо согласилась та. Достала сотовый телефон, поискала на нем что-то и повернула к ним.

Экран отражал фотографию молодого человека европейской внешности – симпатичного, лет двадцати.

– Он сейчас в Москве. Если очаруешь его и разобьешь сердце, мы в расчете, – произнесла Дейю. – Берешься ли ты?

Карга с подозрением смотрела на фото.

– Легко, сестрица, – опередила осторожный вопрос старухи Го Киу.

– А кто это? – зло зыркнув на поспешную девчонку, спросила старуха. – Он из благородных?

– У него нет титула. Но у него есть девушка – опасайся, сестрица! – пригрозила она пальчиком.

Го Киу пренебрежительно фыркнула.

– Чем он занимается? – спросила наставница, сверля фотографию взглядом.

– Бабушка, я найду сама, – гордо подняла подбородок Киу.

– Подсказка – под тентом соседних вагонов, – озорно улыбнулась Дейю и направилась к машине супруга.

– Он что, перевозит баранов? – проворчал старейшина, припомнив ранее услышанное блеяние.

Проверять содержимое платформ направили слуг уже после того, как старейшина вернулся в вагон сам, потому что вокруг грязь, да и не по чину.

Меховые накидки так и остались валяться на земле, но те не вели к смежным платформам. Машины же княжича отбыли – их никто не стал задерживать. Зачем, если Го Дейю сама дала слово вернуться, а значит, следует приступить к более интересным делам по распределению будущих прибылей.

Правда, от волнительных размышлений его довольно быстро оторвали вернувшиеся слуги. Чуть нервные и бледные, они попросили старейшину и старуху все-таки взглянуть лично – благо додумались засыпать щебнем удобный путь до крайних платформ, часть тента с которых была поднята.

Под тентом же стояли темно-зеленые танки, целившие прямо в вагоны Го.



– …и какое же условие ты им поставила? – заинтересованно спрашивал княжич, осторожно приобнимая свою Дейю на заднем сиденье машины.

– Очаровать Максима.

– О… – не нашелся со словами Пашка.

– Если у нее не получится, я останусь с тобой. Если у нее получится, то ее убьет Ника и я останусь с тобой, – нежно посмотрела на него девушка снизу вверх.

– А это не слишком… жестоко? – пробормотал он, впрочем, не сильно сочувствуя той, из-за которой настрадалась его Дейю.

– Прощение – это для сильных. А я такая слабая! – с горечью произнесла она, прижимаясь лбом к его груди.





Глава 22




Пятница началась задолго до рассвета. Пусть календарно она состоялась согласно часовому поясу и движению часовых стрелок, но субъективно день большинства людей наступает вместе с пробуждением. В этот раз огромное количество весьма влиятельного населения империи было разбужено до восхода солнца.

Кого-то пробудили панические звонки референтов, к кому-то приехали будить лично, тарабаня по окнам на первых этажах особняков. А некая часть, что не спала и развлекалась в клубах, выслушала нерадостные вести через пелену алкоголя, стремительно трезвея.

Обыски, выемка документов, задержание на двадцать четыре часа руководителей, выдернутых прямо из постелей, – повсеместно, по всей стране, по единому сценарию. От западных до самых восточных рубежей, с юга на север – спецназ Министерства внутренних дел получал подпись от опешивших охранников и на их плечах вламывался в офисы заводоуправлений, вскрывал складские помещения и срезал пломбы с контейнеров.

Это было насквозь незаконно, а подпись рядового сотрудника ничего не значила. Любой толковый адвокат не оставил бы мокрого места от людей, санкционировавших обыски с нарушениями, а построенное на этих материалах обвинение растоптал бы в пыль. Но проблема в том, что сотрудники находили то, что искали, – и вот это уже заставило бы задуматься того самого адвоката, а стоит ли вообще браться за дело, грозящее серьезными репутационными потерями. Потому что защищать приходилось бы отъявленных мерзавцев, взятых на горячем.

Весь теневой и высокодоходный бизнес, построенный на том, что все знают, но закрывают на это глаза за хорошие деньги, внезапно был взят за глотку и вытащен под свет прожекторов и телевизионных камер.

Во главе всего этого стоял князь Черниговский, выступивший героем в утренних новостях, – на этот раз одетый в мундир своей службы, со всеми наградными знаками и планками на груди. Ему было что рассказать: на руках – факты, на сопровождающей речь картинке – видеофрагменты обысков и фото чудовищных улик. Все, что давало более тысячи процентов прибыли: нелегальный забой пушнины и краснокнижных зверей; токсичная химия без оглядки на экологические стандарты; контрабанда редкоземельных материалов, граничащая с госизменой; производство оружия без лицензии; подвальные цеха розлива спиртного; и как изюминка для впечатлительных – черное рейдерство, долговые ямы, притоны, рабство за высокими заборами…


Голос князя был сух, профессионален и уверен – и сотни тысяч зрителей преисполнялись уважением к фигуре, взявшейся положить конец криминалитету.

Возьмись кто снять Черниговского сейчас – как бы бунту не вспыхнуть. Ведь всем сразу станет ясно, почему убирают честного человека: тронул гидру – скажет народ, – так та тут же сфабриковала на него ложное обвинение! Даже недавнее обвинение в похищении смотрелось на фоне его бурной деятельности провокацией и превентивным ударом что-то заподозривших бандитов. Понятное и очевидное дело – вон какие махинации замахнулся расследовать… А то, что он все эти годы закрывал глаза на это, останется достоянием узкого круга лиц. Того самого, что собирался сегодня на княжеский сход и будет крайне обескуражен фактом, что прежние договоренности и молчаливые соглашения внезапно стали неактуальны. Самое нервное будет в другом: ограничится ли князь Черниговский рядовыми исполнителями, дойдя только до директоров фирмочек-витрин, или станет вскрывать истинных выгодополучателей…

Одним словом, князь стремительно набирал рейтинг – народной любви и той неискренней княжеской симпатии, которую будет легко обменять на голоса в свою пользу.

Одновременно с общим движением были вскрыты офисы, изъяты документы моих предприятий. Похищены из своих постелей мои люди и мои директора – из того их числа, кто наплевал на предупреждения и остался ночевать дома. Варварски разрушено и раскурочено под предлогом обысков дорогое оборудование, испорчено сырье на миллионы рублей.

Воевать и перестреливаться с властью – из области дешевых боевиков. С ними нужно было судиться, опротестовывать и писать жалобы во все инстанции – и мои адвокаты, уверенные в правоте нанимателя, начали заниматься этим еще ночью. Но их бумаги буквально тонули в аналогичных жалобах и требованиях всех остальных потерпевших – сотню раз виновных и замазанных.

Природный князь – существо зубастое и опасное, способное оторвать голову любому, кто посмеет назвать его своей добычей…

Я оторвал руками кусок хорошо прожаренного мяса, уложил на кусок лаваша и методично прожевал, не отвлекаясь на декорации ресторана и присутствующих в зале. Ночь и утро принесли голод, граничащий со злостью.

По другую сторону столика расположился старейшина Го Юнксу – жесткий старик, будто взятый с черно-белой фотографии генерала маньчжурской войны, только расцвеченный и переодетый в гражданское. Возле него, но не рядом, а как бы наособицу, – столь же милая престарелая дама, разодетая в темно-алое ципао с ромбовидным узором и золотыми прожилками, с высокой прической седых волос, закрепленной темными бамбуковыми спицами, и со взглядом, от которого становилось не по себе. Ей никак не шло милое название «бабушка», но я не стал бы называть ее «старухой» или «каргой» даже в мыслях – Го Дейю была бы против такого уничижительного отношения к своей наставнице.

С моей стороны стола, слева от меня, занимала свое место на стульчике с высокой спинкой принцесса Елизавета, выполняя главную задачу красивой и воспитанной девушки – украшать собой встречу. И принцессе в бело-серебряном платье, подчеркивающем длинную шею и идеальную осанку воротником-стойкой, это удавалось весьма.

Перед ними были также поставлены глубокие тарелки с угощением: лепестками лаваша, пиалами соуса и графином клюквенного морса, но то ли они были не голодны, то ли желали говорить больше, чем есть, оттого дожидались, пока я покончу со своей едой.

Наконец период насыщения миновал, и я нашел взглядом официанта, чутко отреагировавшего на мое внимание и подзывающее движение рук.

– Когда я увидел, что в закрытую столицу кто-то провез танки, я был удивлен… – подал голос старейшина, пользуясь заминкой.

Его голос был наполнен акцентом языка, не знавшего букву «р» и подменявшего ее чем-то на вроде «л». Предложение слышалось ровно, на одной интонации, скрадывая оттенки и придавая механистичность фразе. Но он говорил на русском, и говорил неплохо.

– …но теперь я вижу вас, – обозначил он поклон в адрес принцессы, – и…

Я повелительно поднял ладонь, обрывая его речь и игнорируя недовольно поджатые губы. Повернулся в сторону спешащих слуг с двумя деревянными чашами с водой, угодливо остановившихся позади меня и с поклоном предложивших омыть руки после мяса.

– Дорогая, – ровно обратился я к супруге, подняв ладони над водой.

Принцесса покорно кивнула, развернулась ко мне и омыла мне руки – неторопливо и тщательно, сначала в одной чаше с мыльным раствором, затем во второй – с тонким ароматом цветов. Поданное слугами полотенце было так же предупредительно перехвачено Елизаветой, и мягкое белое полотно обволокло мои руки.

Я развернулся к гостям, назначившим встречу в это непростое утро, и отразил радушие на лице:

– Продолжайте, уважаемый.

Но Го Юнксу отчего-то сбился и продолжить не пожелал.

– Возможно, уважаемый ван хотел предположить, что вам будут покорны и другие маршруты, – взяла за него речь его спутница. – Например, из Владивостока до пограничных станций империи.

– Кто знает? Возможно, уважаемый ван хотел предположить именно это, – был я вежлив. – Вы позволите вопрос, уважаемая? – обратился я к ней, не отрывая взгляда.

– Надеюсь, я не прогневлю вас, если не найду на него правильного ответа, – обозначила уважаемая улыбку.

– Говорят, в Поднебесной богиня держит небосвод, чтобы он не упал на землю? – чуть повернул я голову, с интересом наблюдая за женщиной напротив.

– Так говорят мифы моего народа, – не изменила она вежливую улыбку.

– Когда я слышал этот рассказ от Го Дейю, мне было очень интересно, как выглядит богиня.

– Не всем смертным дано увидеть богов, – с показным сочувствием кивнула она.

– Кому-то везет, – улыбнулся я ей и слегка приподнялся, обозначая завершение беседы. – Пожалуй, наш поздний завтрак подошел к концу?

– Уважаемый, я желал бы обсудить возможность перевозок по железной дороге, – заерзал Го Юнксу. – Ваш деловой партнер княжич Борецкий рекомендовал обратиться к вам.

– Он мой друг, – слегка поправил я старейшину, но вновь облокотился на спинку стула, отражая готовность к продолжению разговора.

И одновременно – недовольство этим продолжением.

– У нас есть постоянный спрос на подвижной состав, и мы готовы платить, – подобрался старик.

– Постоянный спрос с востока на запад – это уже не перевозки, а политика, – отразил я слабую заинтересованность. – На железной дороге я предпочитаю заниматься перевозками.

– Если не заниматься политикой, политика может заняться вами.

– В политическом доме нашей страны уже все занято, – посетовал я, взяв в руки ладонь принцессы.

И получая взамен тщательно скрытое недоумение во взгляде старого вояки. И нечто неопределенное – от его спутницы. Хотя та сверлила меня взглядом с момента нашего короткого обмена фразами.

– Есть и другие дома, совсем рядом. Там тоже тесно, но ради хорошего друга можно освободить достойное место за столом.

– Мне удобно за моим столом, уважаемый.