Наблюдательница

– Нет. Нечем. С тех пор, как мы с мужем расстались.

Это ее осаживает.

– Вот как… – отвечает она. – Понятно.

Головная боль усиливается, и я закрываю глаза. Потом вспоминаю, что сестра по-прежнему дома и ждет моего возвращения. Мне нужно связаться с ней, сказать, что все в порядке. Я роюсь в карманах в поисках телефона, но не нахожу его. Потом вспоминаю пакет с грязной одеждой, в котором лежит и жилет. Наверное, телефон в кармане. Я сажусь и роюсь в мешке до тех пор, пока не нахожу то, что искала. Набираю эсэмэс сестре, отправляю и откладываю телефон в сторону. Думаю, что отдых должен был прибавить мне сил. Если сейчас приму обезболивающее, наверняка смогу доехать до дома.

– Мне нужно… Мне пора…

Я кое-что вспоминаю, верчу шеей, выглядываю в окно. Вижу только темный лес и пустую дорогу.

– Полиция должна была уже прибыть, разве нет?

Но Вероника не слушает. Она подливает виски в бокал.

– Можно спросить почему? – говорит она, затыкая бутылку пробкой.

– Что почему?

– Почему вы развелись?

Я ерзаю на диване.

– Мы не развелись, а расстались на время.

– На время? Это как?

– Это значит, что мы решили пожить раздельно три месяца, а потом решить, что делать дальше с нашим браком. Если решим его сохранить.

Вероника постукивает обручальным кольцом по бокалу.

– И?

– Прости?

– И что вы решили? Сохранить брак или развестись?

Внутри у меня все сжимается.

Пожалуйста, вернись домой. Я люблю тебя. Всегда любил и буду любить.

Я наклоняю голову.

– Я не знаю.

Из мешка раздается какой-то звук, я понимаю, что это сестра ответила на сообщение. В висках гудит. Я не знаю, что мне делать, не знаю, чего от меня ждут. Я ни в чем не уверена.

Голос Вероники вырывает меня из размышлений.

– …в том, что я хочу закончить обучение. И из-за этого мы с Филипом ссоримся. Он не понимает, насколько это для меня важно. И что я непременно закончу учебу.

Она склоняет голову набок.

– Понимаешь?

Я откидываюсь на спинку кресла, потом снова выпрямляюсь.

– Думаю, да…

Вероника делает еще один глоток виски.

– Я бросила учебу за год до окончания, – продолжает она.

Она ждала ребенка, Лео, и надеялась продолжить обучение после декретного отпуска. Но удачная возможность так и не представилась. Время шло. Сначала Лео был маленький, потом Филипу нужно было строить карьеру. Она работала на временных работах на полставки и ждала, когда наконец придет ее очередь заняться карьерой. Филип все время говорил, что такой момент наступит. «Твое время придет, дорогая, твое время придет», – повторял он как мантру.

– Не знаю, когда он перестал говорить эти слова, может, когда Лео было лет пять-шесть. Думаю, он привык к тому, что я все время дома. Его это устраивало. Какое-то время мне было просто паршиво, не было никаких сил и… да и я, если честно, была плохой матерью. Слава богу, Лео был маленький и плохо помнит тот период.

Я прошу о таблетке от головной боли, и Вероника приносит ее мне вместе со стаканом воды. Сама она уже почти заканчивает второй бокал виски.

Сейчас, говорит она, Филип твердит совсем другое. Он призывает ее развивать свою креативность, искать другие способы самовыражения. Она пыталась. Акварель, чернила, ювелирное мастерство – чего она только не пробовала. Но что-то всегда мешало. Кисти ломались, скальпель для изготовления серебряных украшений терялся.

– Сперва я не понимала, в чем дело. Только потом догадалась, что мне вообще не стоит тратить на это свое время. Мне не нужно развивать свою креативность, мне нужно закончить образование. Мне не нужно занимать себя, мне нужна работа. Работа по специальности. В йоге нет ничего плохого, но если я еще раз услышу слово «ом»…


Вероника бросает на меня затуманенный алкоголем взгляд. Из горла вырывается безрадостный смех.

– Наверное, лучше не продолжать.

Она рассказывает, что записалась на дистанционный курс, решив таким образом продолжить обучение, и что он начинался с обязательного семинара на выходных. Но из-за Филипа она не смогла поехать. И теперь ей придется ждать год до начала следующего курса.

– Самое плохое, что Филип не понимает, как важно для меня это образование. Он видит, что я расстроена, но пытается утешить меня подарками. Как будто мне нужны все эти сережки. И спа-купоны. Или сюрприз-вечеринки.

В пакете снова пикает. Я хочу достать телефон, но чувствую, что посреди рассказа Вероники это будет невежливо. Видимо, ей тоже нужно выговориться, излить накопившееся за многие годы. И кому это не понять, как мне.

– Так или иначе. Он отвез меня в спа на прошлых выходных, и я сказала все как есть. Что мне не нужны роскошные подарки на день рождения, мне нужно совсем другое. Думала, что все хорошо объяснила, что он понял. Но потом узнала, что муж опять планирует вечеринку-сюрприз. Одна из общих знакомых проговорилась. Филип попросил ее помочь с приготовлениями.

Общая знакомая? Я вижу Филипа и рыжеволосую перед собой. Вижу, как они исчезают в подъезде, вижу, как они склоняются над столом в ресторане. Слышу, как они разговаривают о летнем домике. Вечеринка-сюрприз? Как я могла так ошибиться?

Вероника поднялась с кресла и теперь ходит по комнате туда-сюда.

– Я потребовала у мужа объяснений. Он изображал непонимание. Но чего тут можно не понять? Мне было так плохо в последнее время, я так разочарована его поведением, как он мог придумать еще одну вечеринку? Только когда я сказала, что вечеринку придется отменить, он понял, что я настроена серьезно. Или когда сказала, что мне нужно побыть наедине и подумать. И что я поеду одна в летний домик на выходных.

Я допиваю сок и натягиваю рукава на озябшие руки.

– Тебе холодно? Батарею я включила.

Я нагибаюсь вперед.

– Если ты планируешь написать на меня заявление…

– Ох, – вздыхает она и теребит сережку.

Я вопрошающе смотрю на нее.

– Я не знала, куда звонить – в полицию или скорую. А потом подумала, что все-таки ты соседка, Лео тебя знает и решила… что лучше полицию не втягивать во все это… Учитывая кровь на крыльце и все такое… Это было бы сложно объяснить. С тобой же все в порядке или?..

Она встречается со мной взглядом, и я вижу у нее в глазах раскаяние.

– Так ты… Ты не звонила в полицию?

Она качает головой.

– Лео тебя высоко ценит. Я мало уделяла ему внимания в последнее время, но поняла это.

Лео. Я зажмурилась. На языке вертится вопрос, который я никак не могу сформулировать.

– Мы забросили сына, и Филип, и я. Он всегда умел сам о себе позаботиться. Легко забыть, что он…

Я поднимаю глаза и вижу, что взгляд Вероники прикован к невидимой точке на горизонте. Потом она моргает и отставляет бокал в сторону.

– Я разберусь со всем этим, – решительно заявляет она. – Я поговорю с сыном.

Я думаю о следах маркера на шее у Лео, об украденных ботинках и прочих вещах. Осторожно киваю и соглашаюсь, что это хорошая идея. Отталкиваясь обеими руками от подлокотников, встаю на ноги. Несколько секунд мы стоим друг напротив друга. Потом Вероника протягивает мне руку. Ее рука теплая, моя – холодная как лед.

– Я верну одежду, когда постираю, – обещаю я.

Она отвечает, что спешки нет, и мы скоро увидимся. Тем более что она знает, где я живу, добавляет Вероника с кривой улыбкой.

По дороге к машине проверяю телефон. Сестра отправила два сообщения в ответ на мое короткое эсэмэс.

Первое:

Рада, что ты в порядке. Дай знать, если нужна будет помощь. PS Ответь НЕТ, если НЕ хочешь, чтобы я читала твою рукопись, пока тебя нет. А то здесь больше нечего делать.



Сперва я думаю, что это шутка, но потом вспоминаю слова сестры о том, как ей нравилось вычитывать мои тексты. И о том, что я говорила, что у нее хороший глаз. Задержав дыхание, я открываю второе сообщение.

Отсутствие ответа означает согласие. Принимаюсь за чтение. Увидимся.





46

Муж