На улице нашей любви

Я задергалась, пытаясь вырваться из его объятий.

— Чушь это или не чушь, но нам надо расстаться.

В мгновение ока Брэден превратился в огнедышащего дракона.

— Кому, черт подери, это надо?

— Эй ты, хрен собачий, чего привязался к девушке?

Какой-то поддатый тип уставился на нас, стоя у фонаря. Когда мы обернулись, он погрозил Брэдену пальцем. До меня внезапно дошло, что сегодня вечер пятницы и на Джордж-стрит полно народу.

— Мы просто беседуем, — отчеканил Брэден, не выпуская меня из объятий.

— Ты в этом уверена, лапочка? — спросил он.

Кажется, он был вовсе не прочь затеять драку. Только этого нам сейчас не хватало.

— Уверена, уверена, — поспешно закивала я. — Это мой друг.

Пьяный молча таращился на нас еще какое-то время, потом, решив, что мы разберемся без посторонней помощи, стал ловить такси.

— Кончай валять дурака, — взмолилась я.

— Не кончу.

— Твои дикарские замашки здесь не помогут.

Смотреть ему в глаза было слишком мучительно, и я опустила голову.

— Конечно, мне на тебя не наплевать. Ты мне не безразличен, и сам это знаешь. Но мы зашли слишком далеко.

— И ты испугалась. Я понимаю.

Он наклонился и прошептал, касаясь губами моего уха:

— Я понимаю, почему ты сегодня убежала. Понимаю, почему ты хочешь убежать сейчас. Детка, в этой жизни случается всякое и оградить себя от всех проблем невозможно. Невозможно защититься от боли, невозможно сделать свои отношения с другими людьми абсолютно безопасными. Надо радоваться счастливым минутам, несмотря на их быстротечность. И не убегать от несчастий.

А из него получился бы классный психотерапевт.

Я попробовала расслабиться, не обращая внимания на свинцовую тяжесть внутри.

— Именно поэтому я хочу прекратить наши отношения. Жизнь коротка, и минуты счастья быстротечны. Мы должны быть с теми, кого любим.

Брэден замер. Я ожидала, затаив дыхание. Собиралась с силами, чтобы продолжать лгать. Он откинул голову и принялся сверлить меня глазами.

— Что за чушь ты несешь?

Конечно, это чушь, любимый. Чушь и бессмыслица. Но если я потеряю тебя, я этого не переживу. И что еще хуже, ты не переживешь, если потеряешь меня.

— Почему чушь? — сказала я. — Я тебя не люблю. Но мне хочется, чтобы у тебя все было хорошо. Чтобы рядом с тобой была женщина, которая тебя любит. Ты этого заслуживаешь.

Его руки, обнимавшие меня за талию, упали, как плети. Вид у него был потрясенный. Думаю, он пережил настоящий шок. Воспользовавшись моментом, я отскочила от него как ошпаренная. Боялась, если останусь рядом, у меня не хватит решимости и я признаюсь, что наврала. Что на самом деле я хочу не расставаться с ним никогда.

Но с моей стороны это было бы самым бессовестным эгоизмом. А я не хочу быть эгоисткой.

— Ты меня любишь, — тихо, но внятно произнес он. — Мы оба это знаем.

Усилием воли я заставила себя взглянуть ему в глаза.

— Я же сказала, ты мне не безразличен. Ты мой друг. Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Но дружба и любовь — это не одно и то же.

Он молчал, и мне казалось, что его молчание длится бесконечно. Но вот взгляд его словно подернулся ледяной коркой.

— Будь по-твоему, — кивнул он.

— Значит, ты позволишь мне уйти?

Он прикусил губу, на лице, только что непроницаемом, мелькнуло обиженное выражение, пронзившее меня насквозь.

— Откровенно говоря… я никогда за тебя не цеплялся.

Он резко повернулся и, не говоря больше ни слова, исчез в темноте.

Хорошо, что он не стал оглядываться. Очень хорошо.


Оглянись он, то увидел бы, как Джосс Батлер предается занятию, о котором забыла на долгие годы, — заливается слезами. Тогда он сразу раскусил бы обман. Наглый обман. Потому что каждый, кто увидел меня в эту минуту, сразу понял бы — мое сердце разбито.





* * *


— Я далеко не уверена, что вы нашли разумный выход, Джосс, — сдвинула брови доктор Причард. — А вы как считаете?

— Я считаю, это был лучший поступок, который я когда-либо совершила.

— Объясните почему.

— Если бы я сказала Брэдену правду… призналась, что люблю его… он никогда бы со мной не расстался. Он ведь такой… упертый. И мы остались бы вместе до конца жизни.

— По-вашему, это ужасно?

— А по-вашему, нет? — раздраженно бросила я. — Вы что, не поняли, что произошло с Элли? Если что-то подобное случится с ним, я не переживу.

— И поэтому вы решили от него отказаться?

— У меня нет другого выхода. Если я останусь с ним, наша жизнь превратится в мучение. Он никогда не сможет на меня положиться. Потому что я… очень может быть, я предам его при малейшей угрозе его потерять. Обману его доверие. Именно так я поступила с Элли. Его уже один раз предали… предала женщина, которую он любил. Я не хочу, чтобы это повторилось.

Доктор Причард хорошо знакомым мне движением склонила голову набок.

— А вы не думаете, что поступили нечестно, в одиночку приняв решение, которое касается вас обоих? К тому же, мне кажется, вы возводите на себя поклеп, Джосс. С чего вы взяли, что обманете его доверие? Если вы будете рядом с любимым человеком, вы сумеете преодолеть свои страхи. Брэден вам поможет.

— Не поможет. Мне ничего не поможет.

— Неправда. Он поговорил с вами об Элли, и вы поняли, что совершили ошибку. Разве это не так?

— Нам нельзя быть вместе, — упрямо покачала я головой. — Так будет лучше для нас обоих. И в первую очередь для него.

— Джосс, разговаривая с вами, я пришла к очень печальному выводу: вам нравится строить из себя мученицу. Повторяю, вы не имели права все решать за Брэдена. Возможно, он думает, что для него будет лучше, если вы останетесь вместе. Возможно, он хочет вам помочь. Хочет доказать вам, что ваша оборонительная тактика бессмысленна и обречена на поражение.

— Может, вы и правы, — кивнула я, чувствуя, как глаза заволакивает слезами. Мысль о будущем без Брэдена была невыносима. — Наверное, мне и в самом деле нравится строить из себя мученицу. А он хочет быть со мной и готов мне помогать. Но я не хочу, чтобы его жизнь превратилась в пытку. Пусть он найдет себе нормальную женщину и будет с ней счастлив. Так, как были мои родители. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на борьбу с чужими комплексами.





* * *


Если на улице идет дождь, он не прекратится по вашему желанию. Будет лить, сколько ему заблагорассудится. Точно так же вели себя мои слезы. Они лили всю дорогу до дома, так что улица расплывалась перед глазами. Но я не обращала на это внимания. Все мое внимание было поглощено жуткой пульсирующей болью, угнездившейся в груди. Казалось, все мои чувства завязались в тугой узел, который то расширяется, то сжимается, вызывая рвотные спазмы.

К чести моей, мне удалось сдержать рвоту.

Как только я вошла в квартиру, к боли прибавился страх. Я испуганно косилась на дверь Элли. Если бы можно было тихонько проскользнуть в свою комнату. Но я обещала… обещала…

Нельзя делать уступки собственной трусости.

Я сняла ботинки, сбросила пальто и на цыпочках вошла в темную спальню Элли. Из незашторенного окна лился лунный свет, и я увидела, что Элли лежит, свернувшись калачиком. Я сделала шаг, и половицы заскрипели у меня под ногами. Элли моментально открыла глаза.

Она смотрела на меня робко и настороженно.

Это было невыносимо.

Слезы хлынули еще сильнее, и сквозь их пелену я увидела, что Элли тоже плачет. Не говоря ни слова, я залезла в кровать и устроилась у нее под боком.

— Прости, — прошептала я и сжала ее руку.

— Все хорошо, — дрожащим голосом ответила Элли. — Ты вернулась.

Жизнь чертовски коротка и иногда не успеваешь сказать самого главного.

— Я люблю тебя, Элли Кармайкл. И я помогу тебе с этим справиться.

— Я тоже люблю тебя, Джосс, — всхлипнула Элли.