На боевом курсе!

Просидели мы на галерее почти до самой темноты. И разговор наш мы прервали только из-за того, что я начал в своих воспоминаниях сбиваться. Да и голова от такого напряжения сильно разболелась. Ладно я, а вот когда Джунковский своими служебными делами заниматься собирается? Или он вообще не спит? Нет, я так не могу, мне хоть на несколько часов, но голову уронить на подушку необходимо.

Вышел на улицу, знакомый автомобиль уже у выхода поджидает. Порывом ветра бросило в лицо холодные капли мороси, освежило. Испортилась погода.

В гостинице первым делом сразу в ресторацию отправился. Измученный организм пора подкреплять. На удивление, после плотной еды даже тупая головная боль куда-то пропала. В холле прикупил пару газет, поднялся в номер. Пусто, Михаила нет, снова убежал куда-то по своим молодым делам. А у меня в этот раз даже здоровой зависти нет, до того устал, что только одна мысль в голове – завалиться в кровать поскорее. И даже газеты на потом оставил, до того разговорами и воспоминаниями вымотался.



С утра погода окончательно испортилась. Отдёрнул тяжёлые шторы, выглянул в окно. По серому небу сплошной пеленой чёрные облака несутся, цепляются лохмами за колокольни. Приоткрыл створку, обрадованный ветер сразу же горсть холодных капель в лицо бросил, довольно взлохматил волосы. За спиной громко зашуршали полетевшие со стола на пол так и не прочитанные газеты, заволновались растревоженные сквозняком шторы. Пора утепляться.

На заводе вместо посещения мастерских пришлось подниматься в директорский кабинет и снова разговаривать. И здесь вопросы подняли нужные. Ускоренными темпами ведутся работы по новому проекту. Это так я переделку моего самолёта обозвал. Всем понравилось и выражение прижилось. Очень уж интересно Сикорскому посмотреть на практические результаты моих нововведений. Как будто мне самому не интересно, что из всего этого получится. Заодно решили вопрос с размещением заказа на изготовление первой партии бомб для «Муромцев». Нужно же будет на практике отрабатывать бомбометание и прицеливание? А также заказали тормозные диски и барабаны с колодками. Сборку готовых изделий будем проводить на нашей базе своими силами. Осталось дело за малым, получить необходимые патенты на изобретения. Но Глебова со вчерашнего дня никто не видел, значит, он как раз этим делом и занимается. Ну и докладывает, само собой, кому нужно обо всём увиденном у нас и услышанном. Кстати, нужно будет уточнить у Джунковского, кому именно он докладывает. Вдруг кому-то не тому?

Больше всего удивил Шидловский своим решением. Представил проект создания отдельного отряда «Муромцев». И уже написал прошение с просьбой возглавить эту группу в действующей армии. А ведь насколько я помню, подобное решение он принял на год позже? В той реальности? Запутался. В этой же, чёрт побери! Это что же получается, действительно что-то меняется? Пришлось горячо поддержать это его решение. Очень порадовало то, что за основу будущего отряда будет браться новый, полностью переделанный по подобию моего, самолёт.

Сразу пришлось поднять знакомый для меня и от этого не менее больной и тяжёлый вопрос с обеспечением будущего отряда авиабомбами. Это здесь хорошо, в столице, когда рядом все нужные производства находятся. Первая партия она быстро закончится, а что дальше? А на фронте? Вот если бы наладить постоянный выпуск? Опять же сразу нужно решать вопрос с доставкой их к самолётам, где бы они ни находились. И не менее насущная проблема насчёт пулемётов. Где их брать? Выкупать, как сделал я? То есть доставать любыми способами? А где? У кого? Этот вопрос тоже лучше сейчас решить, пока все, как говорится, «под боком». И кадры… Инженеры и стрелки. Без подготовленных кадров никуда. Верная гибель. Нам ведь не только летать нужно, нам ведь и победы одерживать желательно. И от врагов отбиваться. Хоть пулемётные курсы открывай. И если уж не получилось на самолёты торпеды подвешивать, то обязательно нужно компенсировать это дело увеличенной бомбовой загрузкой. А где столько бомб брать? А? А воздушная разведка? На всю армию всего лишь пять! Пять фотоаппаратов! Как я сумел выяснить. И что? Снова приобретать оборудование за свой счёт? И учить воздушных наблюдателей им пользоваться. Но это ещё уточнить необходимо. Вроде бы в Гатчинской авиашколе что-то подобное затевалось. А кто у нас самый главный шеф всей русской авиации? Правильно, великий князь Александр Михайлович. Вот его и нужно озадачить. Поэтому все вопросы и нужно решать заблаговременно, пока самолёты находятся в столице и нужные люди рядом.

Снова подняли вопрос о моём личном интеллектуальном вкладе в производство. Шидловский предложил мне номинальную пока инженерную должность на заводе и был сразу же поддержан в этом Сикорским. В разгар совещания Шидловскому доложили – из Риги приехал Киреев. Инженера тут же пригласили в кабинет и поставили задачу – создать отдельный инженерный отдел на заводе и в кратчайшие сроки собственными силами сделать новый отечественный мотор. Пользуясь моментом, Шидловский сразу же объявил соответствующий конкурс и денежную премию успешному рабочему проекту.

Пока озадаченный свалившимися на него распоряжениями инженер собирался с духом, я взял слово и напомнил директору о включении его в штатное расписание инженерного отдела и об обеспечении подходящим жильём. Так же напомнил и о возможном участии в новом проекте инженера Поликарпова, нечего ему ерундой в виде поплавков заниматься. И обязательно нужно наладить рабочий контакт с Бриллингом. С последним, правда, только-только собиралась разговаривать Мария Фёдоровна… но ведь одно другому не мешает? А при налаживании контакта можно как раз и сослаться на вдовствующую императрицу и её настоятельное пожелание к налаживанию этих самых контактов. Ух, накрутил-то, аж самому непонятно. Но присутствующие головами в ответ закивали, значит, всё правильно обозначил.

Отправили Киреева в секретариат оформлять бумаги, обустраиваться и переваривать произошедшие изменения в собственной судьбе, а сами продолжили совещание. Чуть позже нужно будет обязательно лично встретиться с инженером и предметно поговорить. Ну и подсказать кое-что, пусть сразу работает в правильном направлении. Нечего попусту время и средства терять на пустые прожекты.

Кстати, с утра забегался и про купленные вчера вечером газеты совсем забыл. Так в номере их и оставил, на полу под столом. Поэтому пришлось под занавес разговора задавать вопрос своим собеседникам, что там, на театре боевых действий, происходит? Рассказанное Михаилом абсолютно не удовлетворило, хочется хоть какой-то конкретики. На явное удивление в глазах присутствующих пришлось просто развести руками и повиниться. А когда бы я смог что-то прочитать? Всё в делах да заботах кручусь, аки пчела. Даже пообедать и поужинать вовремя не всегда возможность выискиваю. Это ещё хорошо, что спать в свой номер прихожу. И, отметая появившиеся было понятные ухмылки, сразу заявляю, что и доли шутки в этой шутке нет. Потому как за всеми нашими делами и вызовами к известным всем персонам я света белого не вижу. И что? Думаете, это хоть кого-то убедило? Наоборот, сразу посыпались вопросы об этих самых персонах, ну и соответственно о дворце. Пришлось коротенько удовлетворять любопытство присутствующих. После этого выслушал такой же короткий пересказ происходящих на фронтах событий. Услышанное озадачило и заставило задуматься. Всё-таки нужно найти время и добраться до прессы…

На переделку конструкции рулей высоты ушло три дня. Труднее всего было фиксировать триммер в отклонённом положении, но справились и с этой задачей. А вот с тормозами и с амортизацией освобождённых от поплавков стоек колёс пока ничего не вышло. Слишком много оказалось работы. Так что остался мой самолёт пока без этого ценного девайса. Зато тормоза появятся на всех последующих моделях. Как и амортизаторы…

Самолёт к вылету готов. Завтра с утра будем проводить испытания того, что получилось в итоге.



Во дворец вызывали почти каждый день. Разговоров хватало. Узнал и тайну сафьяновой шкатулки. Ещё в самом начале века Мария Фёдоровна подарила Николаю эту шкатулку. Внутри же находились предсказания монаха Авеля о гибели императора. Даже год был указан. Теперь понятно, почему он так среагировал на мой рассказ. Кому же понравится ещё одно подтверждение давнего пророчества.

Как я понял из кое-каких осторожных намёков, Мария Фёдоровна с Александром Михайловичем всё-таки смогли достучаться до Николая. А потом и сам обратил внимание на то, как твёрдо и жёстко взяла под контроль всё дело Мария Фёдоровна. После этого даже Джунковский стал выглядеть более живым. Даже как-то раз обмолвился, что начали постепенно фильтровать окружение Распутина, аккуратно и по возможности незаметно изымать из этого окружения наиболее значимые и одиозные фигуры. Что интересно, всё делалось тихо, даже шума в газетах не было.

А что самое интересное, на оружейных и патронных заводах начались негласные проверки ведомством Владимира Фёдоровича. Для чего было создано несколько рабочих групп с особыми полномочиями из отобранных директором людей. После проверок этих заводов группы займутся службами тыла и снабжения. Работа предстоит громадная и тяжёлая, и противодействие ожидается точно такое же. Так именно для этого группам и были даны особые полномочия. Всё-таки военное время. Как уж удалось Марии Фёдоровне уговорить на это Николая, не знаю, но только и полномочия выдали, и даже императорскую семью во главе с императрицей в одно мгновение срочно отправили в Крым. Якобы для поправки здоровья. Как заметался двор и столичное общество! Раскололся на два лагеря. Самая работа для жандармов. Ну, они и начали стараться. Сколько криков раздалось, сколько воя в прессе поднялось.

Что самое интересное, вся эта работа была проделана за необычайно короткое время. Получается, все всё знали? Только воли действовать не было?

Наиболее громко выступающие издания тут же прикрыли, и вся остальная пресса сразу резко замолчала. Заработал политический сыск, потянули за ниточки… Дальше мне ничего не рассказали, не по рангу мне знать.

Всё-таки уговорили вернуться на службу Зубатова. Со дня на день ожидают его в столице. Начнёт восстанавливать свою деятельность пока здесь, в городе, а там и до остальных заводов и фабрик дело дойдёт. Самое главное, добро на это получено. А противодействие Правительства и Думы, фракций и партий… Так все жить хотят… Причём хотят жить хорошо. Но скоро и ими займутся. Не всеми, конечно, но наиболее значимые фигуры изымут, так сказать, «из обращения»… Иудушек всяких и иже с ними…

Из добровольной ссылки выдернули Шишмарёва. Правда, назад добираться ему предстоит долго, но место у Григоровича для этого выдающегося инженера уже подготовлено. Он ведь только-только успел до места своей ссылки доехать.

Познакомился со Второвым Николаем Александровичем. По распоряжению Марии Фёдоровны его специально пригласили из Москвы на высочайшую встречу и соответствующий разговор. Нужно было обязательно заполучить его в соратники. Слишком огромные деньги, слишком значимая для России фигура, через торговые связи которой можно безболезненно решить почти все вопросы со снабжением производств. Это не говоря об его экономическом и финансовом личном участии. В самом начале этой встречи нас представили друг другу, затем начался сам разговор. Вела его Мария Фёдоровна. Откровенно рассказала обо всём предшествующем разговору, не стала скрывать и нарастающие валом текущие проблемы. Тут же получила вроде бы как искренние заверения, что обо всех подобных проблемах Николай Фёдорович знает не понаслышке, на собственной шкуре испытал все радости российского бюрократического аппарата с его неубиваемой разветвлённой коррупционной составляющей. И как что-то делать в таком обществе? Ну, что-то ведь делают? Те, кто хочет и способен делать. Поэтому есть полный карт-бланш такому заинтересованному лицу.

Второв ничего сразу не сказал, пообещал подумать и ушёл явно удивлённый и сильно озадаченный. Договорились встретиться на следующий день.

Во время этого разговора Николай Александрович всё время косился в мою сторону. Очевидно, всё гадал, что за личность такая неизвестная и непонятная здесь присутствует. Не мог определить мой статус в своей личной иерархии. Поэтому по окончании разговора просто нейтрально раскланялся со всеми присутствующими, в том числе и со мной, так получается.

Если Второв согласится, а не согласиться он не может, всё-таки первой и главной стороной разговора выступает императорская семья и соответствующие гарантии, то проблемы с оборудованием и ресурсами решатся почти безболезненно. Особенно когда Мария Фёдоровна выступит поручителем. С её-то связями в Дании. Да ещё когда Николай Александрович узнает все расклады на возможное будущее. В эту встречу Мария Фёдоровна решила ничего не говорить «русскому Моргану» о моих так называемых прогнозах, а вот если Николай Александрович согласится участвовать в наших проектах… Тогда придётся приоткрыть ему глаза на вероятное будущее и его далеко не радостную скорую судьбу…



Испытания

«Муромец» без поплавков это абсолютно другая машина. Даже при простой рулёжке по земле начинает нетерпеливо подпрыгивать, несмотря на свою массу, пытается безуспешно размахивать крыльями. Словно в небо рвётся.

В этот раз лечу не один, за спинкой кресла занял место Сикорский. Стоит, ноги широко расставил для устойчивости, согнул их чуток в коленях, сгорбился, вперёд поглядывает. Откуда знаю? Так сам всегда в такой позе за пилотским креслом стою, когда пассажиром лечу. То есть летал. А ещё краем глаза вижу его наклонённую вперёд голову. Чуть склонённую на один бок, словно изобретатель-конструктор прислушивается к машине, оценивает её поведение на слух. Чуть правее Игоря Ивановича врос в пол Шидловский. Категорическим образом настоял на своём обязательном участии в первом полёте. Очень уж интересно ему лично посмотреть, действительно ли настолько эффективны только что установленные триммеры на рулях высоты. А потом ещё будем проводить полёты на практическое бомбометание. Только для этого дела полигон подобрать нужно. Подходящий. Шидловский вроде бы как с артиллеристами договорился, согласовал испытания на их полигоне. Посмотрим.

Разбегаемся и взлетаем. Работать приходится быстро, отсутствие более двух десятков пудов сказывается на наборе скорости и длине разбега. Даже ветер не успевает сдувать машину с намеченной прямой. И в набор «Муромец» уходит с хорошей вертикальной скоростью, даже начинает немного закладывать уши. А на истребителе такого эффекта не было. Почему?

Погода который день стоит дрянная, но сегодня хотя бы дождя нет. Так, брызгает иной раз немного, сеется сверху мелкой пылью, но ничего страшного. Земля на поле подсохла за ночь, поэтому и решили провести испытания переделанной машины.

В плотную облачность над головой не лезу, перехожу в горизонтальный полёт, даю команду прибрать обороты моторам и держусь на тех же привычных трёхстах метрах. Немного болтает, но несущественно, даже не замечаю этого. Редкие осадки видно издалека и стараюсь их обходить заранее. Всё, уплыло назад устье Невы, и мы пошли над морем в сторону Кронштадта. Здесь и турбулентности почти нет, и осадки пропали. Можно начинать испытания.

К усилиям на колонке штурвала уже привык, оценил их силу и момент. Поэтому левой рукой сразу накручиваю колесо триммера в нужную сторону.

Оглядываюсь на Сикорского, вижу вопрос, киваю утвердительно и… Отпускаю штурвал, складываю руки на коленях. И тут же приходится перехватывать метнувшегося вперёд конструктора. Испуг настолько явственно читается на его лице, что я просто вынужден снова вцепиться одной рукой в рога штурвала. Другой так и держу инженера.

Всё понятно, пока здесь ни на секунду не выпускают рычаги управления из рук. Чреват такой поступок неожиданностями и потерей управляемости. Слишком сильные моменты на этих самых рычагах. Вот и приходится постоянно с ними бороться лётчикам, удерживая машину в воздухе, подчиняя себе непослушный аппарат и накачивая мускулы. До этой поры непослушный. Отныне всё будет по-другому.

Продолжаю придерживать правой рукой Сикорского, так, на всякий случай, снова тихонько отпускаю левую руку и контролирую полёт. Машина идёт по прямой, словно по ниточке. И в горизонте, что самое главное. Впрочем, не совсем по ниточке. Начинает медленно, но верно уходить влево. Может быть, гироскопический момент от работающих моторов сказывается? И крен небольшой, кстати, появился. Или кориолисово ускорение работает? Или всё проще, и всего лишь нужно на вертикальное оперение компенсатор поставить? Аэродинамический, например? Но это всё будет нужно на более высоких скоростях, а пока даже не стоит себе этим голову забивать. Но зарубку для себя сделаю. Ведь и в поперечном отношении такое усовершенствование тоже скоро потребуется, на тех же самых элеронах?


Сикорский легонько шлёпает меня по плечу. Оглядываюсь, вижу вопрос во взгляде, характерный жест о посадке и пожимаю плечами в ответ. Почему бы и нет? Всё, что планировали – получилось.

А ему явно не терпится самому за штурвалом оказаться.

Разворачиваемся на обратный курс, в процессе выполнения разворота убираю возрастающие усилия триммером. Игорь Иванович внимательно наблюдает за каждым моим движением. Не отстаёт от него и Шидловский.

Хулиганим и проходим над столицей. Держусь русла Невы, над нашим заводом кручу влево и захожу на посадку. Разворот на посадочную прямую, снижение и классическое выравнивание. Боковой ветер легко парируется креном. По команде убираем обороты всех моторов. Добираю штурвал одновременно с потерей скорости, подрабатываю педалью и мягко касаюсь земли. Настолько мягко, что лязгают зубы от тряски, а спинка кресла за спиной ощутимо прогибается вперёд от навалившегося на неё Сикорского. Нет, без амортизаторов тяжко. Да ещё и на грунтовой полосе. Она хоть и укатанная, но техники соответствующей здесь нет, укатывают полосу простыми машинами. Отсюда и колеи, и неровности. На истребителе это как-то меньше ощущалось. Потому что и разбег, и пробег были значительно короче? И вес совсем другой? Наверное.

Разворачиваюсь в конце полосы, и мы с Игорем Ивановичем быстро меняемся местами. Полный газ – и самолёт начинает разгоняться. Теперь уже я занимаю место за спинкой пилотского кресла и не отрываю взгляда от несущейся под колёса травы. Точно так же расставляю пошире ноги, вцепляюсь в спинку. Оглядываюсь назад, на стоящего в проёме перегородки Михаила. Он тут самый умный. Или опытный. Руки в разные стороны растопырил, упёрся ими в проём двери, даже не шелохнётся. Да ещё и лыбится во все… Сколько там у него зубов?

Тряска почти исчезла, ноги ощутимо просели – это самолёт резко в набор полез. Посмотрим, что скажет главный конструктор. Но уверен, что впечатления у него останутся самые положительные. И, пожалуй, после этого полёта я покину самолёт. С Шидловским пусть конструктор летит. А меня у ангаров уже знакомый автомобиль поджидает…





Глава 7




Сегодняшний разговор оказался для меня самым тяжёлым, хотя и давно предсказуемым. Давно ждал вопроса о своём настоящем происхождении и, наконец, сегодня дождался. Правда, на моё счастье этот вопрос был задан Марией Фёдоровной в самом конце нашего, уже ставшего таким привычным, совещания. И, чтобы меня не смущать таким странным вопросом, а может, чтобы получить честный ответ, или чтобы эту тайну больше никто не знал (о причинах можно гадать сколько угодно и каждая такая причина будет правдивой), но вдовствующая императрица попросила меня задержаться после окончания нашего совещания. Что же, сразу стало понятно, что последует за этой необычной просьбой, сработало некое предчувствие. И это не то, о чём все сразу подумали, это другое.

– Сергей Викторович, а вы кто? На самом-то деле?

Вот и всё, вот и прозвучал самый главный вопрос. И что на него отвечать? Правду? Или правду частичную? Или вообще неправду? А смысл мне лгать и сочинять? Чтобы потом всю жизнь себя контролировать? Всё равно рано или поздно проколюсь. Поэтому только правду. Это я сейчас для приличия больше посомневался, паузу на размышление якобы взял, а на самом деле и решение, и ответ у меня были готовы. Потому как подобного вопроса давно жду, с самого начала. И утаивать я ничего не собираюсь. Потому что это просто глупо. А так… Так, глядишь, чем и помогут вселенцу…

Ответ много времени не занял, всего лишь несколько минут на краткое изложение и понадобилось. Закончил свой короткий рассказ и замолчал. И Мария Фёдоровна молчит. Насколько могу судить, удивления особого моё признание не вызвало. Просто оно очень удачно наложилось на прежнее повествование о своих способностях. И никаких посторонних эмоций я не наблюдаю на лице вдовствующей императрицы. Кремень женщина. Вот кого на трон нужно было сажать…

Сидим, молчим. В давно прогоревшем камине угли еле рдеют, над столом низкая люстра приглушённый свет разбрасывает, изо всех силёнок старается в тёмные углы пробиться. Секунды в минуты незаметно складываются, за окном темень непроглядная, ветер с дождём еле слышно по стеклам барабанит, по железным откосам шуршит.

– Ступайте, Сергей Викторович, Владимир Фёдорович вас проводит.

И всё. Ни звука больше, ни одного лишнего движения, а дверь внизу словно сама собой отворилась, очертила на полу чёткий прямоугольник жёлтого света. Давешний сопровождающий чётким контуром обозначился в проёме. А ведь я ни имени его, ни должности не знаю. Так, наугад адъютантом называю, а кто он на самом деле… Да и ладно. Императрица ему доверяет, это главное… А за спиной вдруг кто-то с ноги на ногу переступил, мягко так, почти на грани слуха. Испуг морозным ознобом по позвоночнику прокатился. Медленно оглянулся, поднялся на ноги… Джунковский… На размытой грани тусклого света и тьмы стоит, лицо в тенях прячется, но не узнать жандарма невозможно. Как?! Он же выходил в коридор, я это своими глазами видел! Тайный проход? Вероятнее всего.

Фух, заговорщики и перестраховщики. Но понятно, почему и для чего… Развернулся лицом к Марии Фёдоровне, откланялся, и тоже всё без слов. А по спине так ледяные мурашки и ползают, но тают, тают. Шагнул в сторону, обошёл генерала, спустился вниз по лестнице.

Уже в самом низу, в конце спуска в спину прилетела негромкая, но вполне различимая фраза:

– Завтра после обеда буду вас здесь ждать. Соблаговолите приехать.

Ну что же, всё понятно. Свободу мою никто не собирается ограничивать. Это сейчас для меня самое значимое. То, из чего можно делать предварительные выводы. А ночь Марии Фёдоровне нужна на окончательное принятие решения. Грозит ли что-то мне лично или моей свободе? Думаю, что нет. Правда, несколько настораживает нарочитая официальность прощальной фразы, но посмотрим, посмотрим…

– Так точно! – замираю на мгновение на последней ступеньке и отвечаю в том же духе и так же негромко. Дверь за мной бесшумно затворяется. Остаются позади живые манекены охраны, впереди длинный и пустой, а оттого при каждом шаге гулкий, чуть освещённый ночной коридор. Топаю вперёд, нарочито громко, разгоняю эхо, чтобы таким образом прогнать давешний озноб.

– Что, Сергей Викторович, испугались? – ехидничает из-за спины Джунковский. Кошу взглядом, непроизвольно хмыкаю и в дополнение утвердительно киваю головой. Что скрывать-то. Чуть до инфаркта не довели… Но это я так пар сбрасываю. А на самом деле словно неподъёмный груз с плеч свалился.

Несмотря ни на что чувствую себя прекрасно. Спать? Да ни в одном глазу! Эмоции бурлят, кровь кипит. Сейчас в ресторан и по ба… В общем, все поняли куда. А проблема эта решается на раз, стоит только коридорному намекнуть. Уж это-то я точно знаю, они мне давно подобные намёки делают. Пора напряжение сбросить. И вообще давно пора. Когда у меня в последний раз нечто подобное было? В Ревеле ещё. Да, давненько… Вот сейчас и наверстаю…

Ничего я не наверстал. Пока добрались до гостиницы, эмоции утряслись, улеглись, кровь остыла, и накатила апатия наряду с сильной усталостью. Плюнул и даже в ресторан не пошёл, добрался кое-как до номера, тяжёлой, неподъёмной рукой достал ключ из кармана и открыл двери. Больше ни о чём кроме кровати не думал. Умылся и разделся на автомате, разобрал постель и завалился на мягкий матрас. Кажется, провалился в сон сразу, даже не успев коснуться головой подушки и прикрыть глаза.

И всё проспал. Сквозь сон слышал и ощущал жалкие попытки Михаила меня разбудить, но кое-как от него отбился и продолжил отсыпаться. Наступившая в номере тишина после ухода товарища этому прекрасно способствовала. Только натянул на голову одеяло и повернулся лицом к стенке. От дневного света подальше.

Точно к полудню проснулся. Сам. Бодро вскочил, сделал давно подзабытую зарядку, с досадой припомнил свои обязательства заняться собственным физическим укреплением. Ничего не получается, времени не хватает. И это не отговорки, его действительно не хватает. Ничего, вот буду посвободнее, тогда точно возобновлю свои тренировки. Дал себе твёрдое слово и успокоился. А пока буду собираться. Ещё нужно успеть что-нибудь съесть до отъезда. Пока сам о себе не позаботишься, никто не позаботится о тебе. Во дворце почему-то никто меня кормить не хочет.

После плотного обеда удалось даже немного посидеть в холле и просмотреть все имеющиеся в гостинице газеты, и свежие, и вчерашние. Да, наступление остановилось. Но этого и следовало ожидать. Солдатикам нужен отдых, да и обозы наверняка отстали. Эх, лишь бы добрая воля и железная решимость Марии Фёдоровны не пропала. Тогда точно скоро обозы будут ни на шаг от войск не отставать. А я что-то засиделся в столице. На фронт пора. Вот проведём практическое бомбометание и улечу. Если отпустят, само собой. Это я так, для успокоения души планы строю. А на самом деле мне тут ещё надолго придётся задержаться, спинным мозгом чую, слишком интересные дела вокруг закручиваются.

Через стекло холла увидел подъехавший автомобиль, встал, одёрнул китель, накинул кожаную лётную куртку, взял фуражку. Хоть и издали недавно приказ о соблюдении уставной формы одежды лётчиками-авиаторами, но пока всё идёт по старинке и мало кто его выполняет. Вот и я свою кожанку ношу ради форсу. Кожанка, кортик, фуражка с пропеллером – женский пол на улице так глазами и косит в мою сторону. Хоть и мало от этого толку, но всё равно приятно. А то что толку нет, так времени не хватает. Отдохнуть качественно и то не успеваю. За исключением сегодняшнего дня. Но это за всё последнее время первый такой случай. Скорее бы на фронт, там хоть такого напряга не будет. Отдохну между вылетами.

Шагнул на выход. Краем глаза заметил чуть в стороне на улице ненавязчивую охрану в знакомой казачьей форме. А я-то думал, что они вообще пропали, потому как давно никого из них поблизости не наблюдал. Пора начинать насчёт чего-нибудь тревожиться? Вероятнее всего нет, но вопрос Джунковскому задать не помешает.

Пока ехали, всё гадал, о чём сегодня пойдёт разговор. Вряд ли о чём-то существенном, наверняка после вчерашнего начнут расспрашивать о будущем. И не угадал. Ни слова никто не сказал, лишь великий князь Александр Михайлович глянул с любопытством, но сразу же отвернулся. Даже обидно стало. Я тут готовился, слова нужные подбирал, воспоминания освежал, а ни одного вопроса. Ну нельзя же так издеваться над человеком. А потом пришло понимание, что для Марии Фёдоровны на первом и главном месте стоит работа и благополучие своей страны, России. А вопросы будут, никуда они не денутся, но потом, позже. Когда всё основное и важное решим. Решим, это я, конечно, громко подумал. Решаю не я, здесь есть кому принимать решения. А вот в нужный момент правильные советы давать, это как раз ко мне. Даю-то я их на основе своих воспоминаний. Нужно только учитывать, что история наша может быть тоже некорректно написана. Всем же известно, что её пишут победители? А они такого могут там понаписать, что потом потомки разобраться в давно ушедших событиях, их причинах и следствиях не могут. Ладно, что-то меня на философию потянуло. Ох, не к добру это.

В разгар спора доложили о приходе Второва, а чуть позже и о приезде Зубатова. С первым Мария Фёдоровна на пару с великим князем успели обсудить основные вопросы, согласовать начальные шаги по новым предприятиям, их комплектации современным оборудованием и доставке оного на места наряду с потребным сырьём. Как раз решили вопрос о возможности закупки всего необходимого, используя торговые связи промышленника. Доставку решили производить через Данию. Там никто не посмеет и слова против сказать. И Мария Фёдоровна этому непротивлению всеми силами поспособствует – использует родственные связи. Дальше Второв рассиживаться не стал, убежал дела делать.

Вошёл Зубатов. В гражданском мундире. Поднялся на галерею. Лицо худое, треугольником, подбородок острый, щёки ввалились, уши в стороны торчат. А лоб высокий. И глаза умные. Усы сразу выделяются своей пышностью. В отличие от меня тотчас сориентировался, раскланялся, поздоровался со всеми.

Мария Фёдоровна сразу же приступила к делу, не стала ходить вокруг да около:

– С Сергеем Васильевичем мы сегодня утром предварительно разговаривали. Нашли общий язык, – обвела строгим взглядом всех присутствующих и вновь развернулась к Зубатову. – Ещё раз при всех повторю, что никаких репрессий по отношению к рабочему классу не будет. Наоборот, мы считаем проводимую вами тогда политику правильной и всячески будем вас поддерживать. В случае любого противодействия сразу обращайтесь к Владимиру Фёдоровичу. Или напрямую ко мне. Лучше сразу ко мне. Дело ваше очень важное, и прошлой ошибки ни в коем случае нельзя повторить. В свой старый кабинет возвращаться вы не будете, найдём вам новый, в другом месте. И не затягивайте с поиском подходящих вам и нашему общему делу сотрудников. Один вы с таким объёмом работы не справитесь.

Обозначила задачу, переподчинила полковника напрямую Джунковскому, только в конце разговора выразила удовлетворение от возвращения офицера на службу. И предложила пока посидеть вместе со всеми, послушать, о чём идёт речь, вникнуть в происходящие перемены, в окружающую нас обстановку. Пусть человек понимает, для чего и на кого работает. Грамотно так психологически обработала и приблизила.

Моё участие здесь было чисто номинальным. Сегодня я выступал в роли статиста. Сидел тихонечко и слушал. Изредка ловил на себе острый взгляд Марии Фёдоровны, любопытный Александра Михайловича и Зубатова. Лишь Джунковскому было не до осмотров, ему сегодня больше всех пришлось поработать языком. Отчитался о проведённой за сутки работе, о дальнейших планах. Сижу, слушаю, умный вид делаю. А вот и до меня время дошло…