Мы платим железом

Антураж на холме был что надо. Костры в два человеческих роста, четырехметровый идол Перуна из свежего, еще не потемневшего дерева, истукан с золочеными усами по пояс и настоящими двухметровыми мечами, вложенными ему в условные руки.

А рядом с идолом – Труворовы отроки, обнаженные по пояс, каждый с парой мечей в руках, выстроившиеся двумя шеренгами друг напротив друга.

Начали!

Всё ускоряющийся грохот бьющих в щиты ладоней накрыл низкий утробный рев рога, и зазвенела сталь.

Сначала мне показалось: все очень круто. Отблеск пламени на клинках и обнаженных, смазанных маслом (от холода, надо полагать) телах, искры вьющихся снежинок.

Но потом…

Потом я почувствовал: что-то не так.

Я не понимал, что именно, потому что не знал, как должно быть, в чем смысл обряда, но чуйка говорила: не то!

Я оглянулся на Зарю. Та была в восторге. Глаза ее сияли, губы дрожали, руки в белых меховых варежках хлопали друг о друга, отбивая общий ритм. Как и руки многих других.

А вот Рюрик, стоявший слева от нее, был к пляске равнодушен. Вернее, безразличен.

Я посмотрел налево, на Трувора. Ага. Челюсти сжаты, брови сошлись к переносице. Я прав. Что-то не так.

Разбившиеся на пары варяги кружились у подножия идола. Кое-где на белых телах появились кровавые полосы, в свете костров казавшиеся черными…

Блин! Я понял, что не так. Плохой танец! Не настоящий. Постановка. Парни не отдаются движению. Они играют в него. Причем очень осторожно, больше всего заботясь о том, чтобы не задеть друг друга, хотя всё равно задевают время от времени. Потому что они не верят, что Перун ведет их!

Руки Трувора теребили пряжку пояса. Широкую, золотую, с искусной чеканкой, которая изображала некую битву, осененную Святым Духом. Наверняка предмет из французской «коллекции», взятой во время похода с Рагнаром.

А остальные зрители… Мои стояли отдельной кучкой. Братья Крумисоны переговаривались, Оспак и Стюрмир выпивали и закусывали от общей бараньей ноги, которую передавали друг другу…

Хускарлы не впечатлились. Смердов и женщин игра огня и смертоносной стали завораживает сама по себе. Воины на фальшивку не купятся.

Во мне вскипела волна возмущения. Пусть Перун и не мой бог, но это же моя свадьба. Это же нас с Зарёй вроде как благословлять должны на совместную счастливую жизнь. И на радость битв в том числе. Что за профанация, мать их всех обратно в бездонную мертвую бабушку!

Колорит – великолепный. Вихрь мелких снежинок в красном пламени завораживает. Но самое-то главное фальшь!

Да ну их всех! Не могу я это терпеть! Я скинул с плеч дареный полоцким княжичем плащ, потянул через голову кольчугу…

А мой Волк уже вертелся у ног, поскуливал и рвался туда, к кострам.

Нательная рубаха полетела в общую кучу. Заря обернулась, приоткрыла удивленно рот.

Но я уже сорвался с места. Оба меча, Вдоводел и подаренная Рюриком Последняя Слеза, пели на бегу, рассекая воздух. Рядом мчался Волк, взвизгивая от нетерпения.

Мы ворвались в круг, будто тут было пусто. Мои мечи отбросили лишнее бестолковое железо, и внутри сразу стало свободно. Клинки запели, сплетаясь и расходясь. Догоняя друг друга, но не соприкасаясь. Снежинки завивались вокруг меня маленькими вихрями, громада Перуна отодвинулась в сторону, зато звезды повисли над самой головой. Я мог бы достать их мечами, если бы захотел…

Еще пара клинков вплелась в мою вязь. О! Эта сталь знала, что такое Танец, и я завопил от радости и восторга.

Мы кружились, не касаясь друг друга, то отталкиваясь, то сближаясь, а наши мечи пели и пели. Как в великую ночь Творения. Как в последний раз…

Всё оборвалось внезапно и без моей на то воли. Ну да, будь моя воля, я танцевал бы так вечно.

Напротив меня стоял Трувор с мечами в опущенных руках. По его раскрасневшемуся торсу струился пот, петляя между буграми мышц.

И мы были не одни. Вот Ольбард Синеус, вот Харра Стрекоза, жадно ловящий ртом морозный воздух, а напротив него – незнакомый мне варяг с двумя мечами, лежащими на плечах, в облаке морозного пара. А вот и мои братья Крумисоны: тоже потные, но с сосульками в бородах. На красных мордах – полное счастье.

Трувор бросил мечи в ножны, шагнул вперед, сгреб меня в охапку. Горячий, как печка. Я и сам, наверное, такой же.

– Ты – истинный варяг, Белый Волк! – воскликнул он, стискивая меня, как медведь – бочку с медом. – Ты, варгов нурман, но Молниерукий любит тебя! Любит! – Он разжал захват, отодвинул меня и долбанул кулаком в грудь: – Варяг! – рявкнул он с такой силой, что мне показалось: пламя костров вздрогнуло. – Перун!!!

– Перун!!! – взревели сотни глоток. – Слава!!! Любо!!!

Я запрокинул голову и увидел пару воронов, кружащих над светлой головой кумира.

Я не умею гадать по полету птиц, но сейчас точно знал: это отличный знак. Один тоже наблюдал за мной. И он не обижался. Потому что на этот раз всё было правильно.





Глава 36,

в которой Рюрик, Трувор и Ульф образуют тройственный союз во имя мести, корысти и великих свершений





– Смоленск, – сказал Рюрик. – Мы возьмем его, и трофеи поделим по чести, но город будет моим.

– Годится! – немедленно отозвался Трувор.

Ну да. Рюрик только что официально уступил ему Плесков. И еще пару городков поменьше.

Я возражать не стал. Их дело. На поясе у меня висит Последняя Слеза, а Смоленск в собственность мне точно не нужен. Зато должок вернуть – надо. Нечего было поддерживать наших врагов!

– На мне – припасы, – заявил Рюрик.

И опять нет возражений.

Войско у нас набирается приличное. Кормить надо. Я же от своей «базы» отрезан. А у Трувора сильная дружина, но не слишком обильная земля, которая досталась ему сравнительно недавно и особых богатств пока не принесла. Рюрик же – олигарх по местным понятиям. Он подмял под себя и даже успел развить отнятую летом у Водимира территорию. Потом прошелся частым гребнем, примучивая окрестные племена. Кого-то одаривал по мелочи, но в основном обирал. Обчистил мерян, весян и прочих лесовиков. И не гноил дань на складах, а тут же пускал в оборот. А еще он за несколько месяцев практически с нуля выстроил город. Новый Город. Причем не сам, а силами будущих горожан. А затем, тоже в кратчайшие сроки, создал что-то вроде северо-западной промышленной базы, переманивая откуда можно мастеров и купцов и обещая им невероятные льготы и столь же невероятную свободу.

Более того, он даже базу свою основную разместил вне города. То есть в городе у него тоже было обширное подворье и крепкий терем, возведенный на правильном месте, но сам он обычно жил не там, а в крепости, возведенной на берегу озера Ильмень, у истока Волхова. То есть как бы продемонстрировал: Новый Город – вольный. А он, князь, просто гарант его свобод. Правда, небескорыстный, но возводившие и заселявшие город торговцы были готовы платить за безопасность. Причем щедро. И, похоже, не осознавали, что Рюрик держит их за горло, поскольку со своей позиции контролирует и Волхов и Ильмень, а учитывая, что и Ладога когда-нибудь достанется ему, то, при желании, ему ничего не стоит заблокировать сей вольный город сразу с двух сторон и перейти от демократии к абсолютной тирании.

Ну а если, скажем, придут в Гардарику серьезные враги, вроде того же Сигурда Рагнарсона, то сначала они окажутся у стен Нового Города, а уж потом выйдут к Рюриковой базе.

И у Рюрика будет достаточно времени, чтобы принять решение: драться или удрать. Но это – теоретически. Практически же бывший конунг данов получил богатейшего из данников Северо-Запада. И даже трудно представить размер его дохода, когда поток торговцев хлынет на юг и обратно. Это не мой крохотный островок в выборгском заливе, который, по сути, держит некий альтернативный путь в Ладогу. Это, блин, алмазная шахта в средневековом варианте. А если смотреть вперед, то ведь далеко не все купцы, дойдя до верховьев Волхова, решат двигаться дальше. А вот торговцам Нового Города никто не помешает уйти с их товарами дальше: по Ильменю – в Ловать, потом волоком в Западную Двину, а оттуда в Днепр.

Где они обязательно встретятся со смоленскими ребятами. Которых наш предприимчивый князь намерен включить в собственную вертикаль власти. А это значит, что под ним автоматически окажется еще один эффективный торговый маршрут. Тот, который ведет от будущего Рижского залива по Западной Двине, а потом, волоками и промежуточными водными путями, в тот же Днепр. То есть мимо Смоленска – никак. Так что он молодец, Рюрик. И планы у него грандиозные. Но это опять не мое дело. Я просто хочу наказать всех, причастных к похищению Зари. И накажу.

– Выходим через три дня! – решительно заявил Рюрик. – Ульф, тебе хватит, чтобы собрать своих?

Вот. Он снова в ипостаси лидера.

Я усмехнулся:

– Хоть завтра!

– А с молодой женой побыть?

– А что нам быть? Мы же не расстаемся. Вместе пойдем.

Рюрик глянул на Трувора. Тот оставался невозмутим.

– Три дня, – повторил Рюрик. – Мои уже в пути и всё нужное везут. Послезавтра будут здесь, передохнут немного – и в поход.

И махнул рукой: все свободны.

Вот же гад. Но харизматичный, не отнимешь.

Хотя сколько бы он там ни махал руками, а дружина у него послабей, чем даже у одного Трувора. Не количественно – качественно. Так что мы ему нужны. Очень.

– А что твой брат-князь? – спросил я, когда мы покинули шатер Рюрика.

– Ольбард не пойдет, – покачал головой Трувор, сообразив, о ком я. – Ему с Рюриком не по пути.

Ну да, у него они свои. Синеус сейчас прокладывает путь в Балтийское море. И один из вариантов очевиден: по Онеге в Ладожское озеро. Есть и другие варианты. В частности, мой выборгский залив тоже годится. Со мной-то Ольбард всегда сможет договориться, а вот с Гостомыслом да Рюриком – не факт. Тем более что варяги с Ладогой традиционно в соперниках: как-никак одних и тех же лесовиков потрошат.

Нет, Ольбарду сильный Рюрик не нужен. Мог бы и не спрашивать.

– Пойдем клинками поиграем, – предложил мой тесть. – Любо мне это.

А уж мне как любо!

– Давай, – согласился я.

И мы пошли.



И всё-таки не верю я Рюрику. Пусть и одарил он меня знатно, и на словах у него всё выходит просто шоколадно, а вот всё равно подсознательно жду от него подлянки. И ничего мне с моим бдительным подсознанием не поделать.





Глава 37,

в которой нарушаются обещания и делаются неожиданные предложения