Мусорный прибой

Директор Линь уставился на Скотта, его пронизанные сеткой кровеносных сосудов глаза смотрели скептически. Он выглядел пьяным, но пьяным не был. Спустя некоторое время он хмыкнул и заговорил.

– Вы ошибаетесь, Скотт. Все китайцы одинаковы. И я не исключение.

Скотт удивился. Линь впервые назвал его «Скотт», а не «мистер Скотт». Однако следующий вопрос Линя удивил его еще больше.

– У вас есть дети? На что похож ваш родной город?

По своему ограниченному – но достаточному – опыту общения с китайскими мужчинами он привык, что разговоры обычно вращаются вокруг международной политики и глобальных трендов. Кто-то больше говорит о бизнесе, о религии и хобби говорят очень немногие. Но он ни разу не сталкивался с ситуацией, чтобы кто-то рассказывал о своей семье или спрашивал о семье Скотта. Китайцы, в его понимании, были прирожденными дипломатами – говорили о мировых проблемах и судьбах людей, но всегда избегали разговоров о своей частной жизни – жизни отцов, сыновей, мужей или братьев.

– У меня две дочери. Одной семь, другой тринадцать, – сказал Скотт, доставая из бумажника мятую фотографию и протягивая Директору Линю. – Старая фотография; все никак не поменяю ее. Я вырос в небольшом городке в Техасе, сейчас это почти что город-призрак, но были времена, когда в нем было здорово. Не видели фильм «Техасская резня бензопилой»? Похожий городок, но вовсе не такой страшный.

Скотт рассмеялся, а следом рассмеялся и Кайцзун.

Директор Линь покачал головой и вернул фотографию Скотту.

– Когда вырастут, разобьют многие сердца. У меня один сын, тринадцать лет, в школе учится.

Повисло молчание. Скотт кивнул, подбадривая Линя, чтобы тот говорил дальше. Если по правде, то он понятия не имел, куда их может завести такой разговор.

– Самая великая мечта для всех людей Кремниевого Острова – чтобы их дети уехали отсюда, чем дальше, тем лучше. Мы уже стары, не можем сорваться с места, покинуть родительский дом, но молодые – другое дело. Они – чистый лист бумаги, наполненный потенциалом к написанию новой картины. Этот остров безнадежен. Воздух, вода, почва и люди слишком долго были погружены в мусор. Иногда даже сложно сказать, что вокруг мусор, а что – нет. Мы полагаемся на мусор, дабы прокормить наши семьи, чтобы разбогатеть. Но чем больше мы зарабатываем денег, тем хуже становится окружающая среда. Все равно будто мы держимся руками за веревку, затянутую петлей на наших шеях. Чем сильнее тянем, тем тяжелее дышать. Но если отпустим, то упадем в бездонную яму внизу и утонем.

Вместо того чтобы сразу же переводить эту тираду, Кайцзун завелся и принялся спорить с Директором Линем на местном тополекте. Директор Линь продолжал качать головой.

– Именно поэтому мы здесь, – сказал Скотт. – Мои родители говорили то же самое, что вы. Хотели, чтобы я уехал из дома и обосновался в большом городе. Но лишь после того, как я достаточно долго пожил сам по себе, я понял, что ответственность никуда не делась. Она на плечах каждого. Можно отвернуться и сделать вид, что ты чего-то не видишь, а можно повернуться ко всему этому лицом и изменить это. Все зависит от того, каким человеком ты хочешь себя видеть.

Какая чудесная речь, достойная голливудского фильма, подумал Скотт. Он не особенно рассчитывал на поддержку Директора Линя, но здесь и сейчас, если ему удастся не нажить себе врага, это будет все равно что обрести друга.

– Это слишком сложно, – ответил Директор Линь, не переставая качать головой. – Я тщательно прочел ваши предложение и заявку. Не слишком много знаю, чтобы что-то сказать о технологии, но знаю, что «ТерраГрин Рисайклинг» – лидер в области технологий утилизации, а план рекультивации, предложенный вами, выглядит привлекательно. Однако есть большая проблема. Ваш план потребует, чтобы были снесены тысячи мастерских по всему острову и в будущем все электронные отходы сортировались, разбирались и обрабатывались вами. Вы понимаете, что это означает для них?

Скотт понимал, о каких них говорит Директор. Кланы Ло, Линь и Чень монополизировали утилизацию и обработку электронных отходов на Кремниевом Острове, ежегодно перерабатывая миллионы тонн и получая доходы, измеряющиеся миллиардами долларов. Для столь серьезной индустрии усовершенствование технологий будет означать перераспределение прибыли, и этот процес будет тяжелым и кровавым.

– В рамках нашего плана будут созданы десятки тысяч новых, «зеленых» рабочих мест, с полным обеспечением. В силу превосходных технологий «ТерраГрин Рисайклинг» утилизация и переработка станет намного более эффективной, будут снижены потери, связанные с ручной разборкой и переработкой, существующие сейчас. Доходы от переработки увеличатся на тридцать процентов, не меньше. Но, что самое важное, мы организуем особые фонды, чтобы помочь Кремниевому Острову выполнить всеобъемлющий план по рекультивации окружающей среды. Мы вернем вашему дому его прежний вид, с голубым небом и чистой водой.

Это была практически цитата из текста бизнес-предложения. Кайцзун восхитился памяти своего босса, особенно в условиях, когда нельзя было воспользоваться средствами дополненной реальности.

– Знаю я все это.

Директор Линь, похоже, окончательно протрезвел, если и вообще был пьян, и заказал чашку крепкого чая.

– Но это никого не волнует на самом деле. Не волнует местных. Они хотят выжать из всего этого столько денег, сколько смогут, и им без разницы, какая здесь будет жизнь. Мигрантов это тоже не волнует. Они хотят побыстрее денег заработать, вернуться в родную деревню и открыть там универсальный магазин или построить новый дом и жениться. Они ненавидят этот остров. Будущее этого места никого не волнует. Они хотят уехать отсюда и побыстрее забыть этот этап своей жизни, как и весь этот мусор.

– Но это должно волновать правительство! – не выдержал Скотт.

– У правительства есть заботы поважнее, – ответил Директор Линь, отпив большой глоток чая. Он говорил неспешно, и краснота исчезла с его лица. Как исчезла и вежливая и умелая поддельная улыбка, так, будто его искреннего отцовского тона, звучавшего прежде, никогда и не было. – Время идет. Нам еще надо добраться до деревни Сялун. Поверьте, вы не захотите долго там оставаться.



Есть два Кремниевых Острова, подумал Скотт Брэндл, глядя на картины, медленно проплывающие в окне «Лендровера».

Перед этим правительственные чиновники отвезли их в административный центр Кремниевого Острова. Глядя на хаотичное дорожное движение, Скотт удивился обилию дорогих машин, водители которых, похоже, не убирали руки с сигнала: БМВ, «Мерседес-Бенц», «Бентли», «Порш»… ему даже показалось что он заметил припаркованную поперек тротуара рубиново‐красную «Мазерати», в то время как ее молодой владелец сидел рядом на корточках, поедая барбекю из морепродуктов, купленное у уличного торговца.

Несмотря на то что полуостров был не на первых местах в табели о рангах Китая, Кремниевый Остров процветал. Скотт увидел здесь немало бутиков люксовых брендов, таких, которые привык видеть лишь в самых крупных городах Китая. У обитателей города было модно строить дорогие особняки в традиционном стиле сяшаньху[2], но они добавляли к этому европейские элементы, в результате чего дома получились роскошного, но несколько несуразного, делано экзотического вида. У попавшего в город иногда возникало впечатление, что он очутился на третьесортной архитектурной выставке: в одном доме просматривалось влияние средиземноморской архитектуры, в другом – скандинавского минимализма.

В путеводителе по Китаю, которым обзавелся Скотт, именно об этом и говорилось. Здесь жили нувориши современного Китая. Они копили лучшие в мире материальные блага, чтобы заполнить ими пустоту собственных жизней.

Скотт не заметил у пешеходов масок на лицах. Ему было известно, что протезирование дыхательной системы еще не получило популярности в этих местах. Административный центр находился с наветренной стороны от остальной территории Кремниевого Острова, так что качество воздуха здесь было, по крайней мере, терпимым, хотя в воздухе и присутствовал вездесущий запах, от которого было тяжело дышать. Запах, похожий на тот, который Скотт запомнил по визиту на завод по сжиганию резины на Филиппинах, после которого его неделю тошнило. Однако здесь, похоже, люди с ним вполне освоились.

«Лендровер» медленно, рывками ехал в плотном потоке машин. Время от времени между машинами вклинивалась трехколесная электрическая тележка рикши-водовоза, вызывая шквал сигналов и ругани. Однако водители тележек, говорящие на иных, чем местный, тополектах, игнорировали это. В деревне Хуан тонна воды стоила два юаня, а в девяти километрах от нее ее уже продавали по два юаня за сорокалитровую бутыль. Местные не пробавлялись столь малыми заработками – но именно их большой бизнес в первую очередь сделал поверхностные и грунтовые воды на Кремниевом Острове непригодными для питья.

Это цена, которую приходится платить за экономический рост, говорили все. Клише, которое вдолбило им телевидение.

– Мы почти приехали, – сказал Директор Линь, сидевший на переднем месте пассажира и повернувшийся к Скотту[3].

– Срань… – выпалил Кайцзун, но вовремя спохватился.

Скотт посмотрел туда же, куда смотрел его помощник. Сжал губы, но ничего не сказал. Хотя он изучил достаточно материалов по Кремниевому Острову, одно дело – читать, а совсем другое – увидеть своими глазами шокирующую реальность за стеклом автомобиля.

Бесчисленные мастерские, практически сараи, стояли вплотную друг к другу по обе стороны улицы, как костяшки маджонга. Узкий проход в середине служил лишь для того, чтобы возить по нему тележки с отходами, которые здесь перерабатывали.

Металлические шасси, разбитые мониторы, печатные платы, пластиковые детали и провода, некоторые уже разобранные, другие – в ожидании разборки, валялись повсюду, будто навозные кучи, а рабочие, приезжие из других районов Китая, сновали меж них, будто мухи. Рабочие копались в кучах, выбирая более ценные предметы, чтобы потом обжечь их в печах или бросить в кислотные ванны для извлечения меди и олова, а также ценных металлов, таких как золото и платина. Отходы переработки сжигали или выбрасывали прямо на землю, отчего мусора становилось еще больше. И ни у кого не было защитного снаряжения.

Все вокруг было окутано свинцово‐серым туманом, смесью белых испарений от кипящей в кислотных ваннах «царской водки» и черного дыма от непрестанно сжигаемого на полях и у реки ПВХ, изоляции и печатных плат. Дующий с моря ветерок смешивал дым и пар, и образовавшаяся смесь впитывалась в поры тела всем находящимся здесь.


Скотт смотрел на мужчин и женщин, вся жизнь которых протекала среди этого хлама. Местные называли их «мусорными людьми». Женщины стирали белье голыми руками в черной воде, и мыльная пена обрамляла островки ряски серебристым кантом. Повсюду играли дети, бегая по почерневшим берегам, на которых поблескивали куски стеклопластика и почерневшие останки печатных плат; скакали по заброшенным полям, на которых дымились догорающие кучи пластика; плавали и плескались в темно-зеленых прудах, на поверхности которых плавали куски полиэфирной пленки. Похоже, они считали, что это естественное состояние окружающего мира, и ничто не могло лишить их радости. Мужчины ходили с обнаженным торсом, демонстрируя наклеенную на них дешевую телесную пленку. Носили устройства дополненной реальности, поддельные, шаньчжай, используя короткие мгновения отдыха, чтобы лежать на гранитных берегах оросительных каналов, засыпанных битыми мониторами и пластиковым мусором. Эти древние каналы, построенные сотни лет назад, чтобы доставлять воду на рисовые поля, теперь блестели лишь от мусора, оставшегося от разборки всякого старья.

– Мы на месте. Все еще хотите выйти из машины? – насмешливо сказал Директор Линь, будто он тоже был здесь лишь посетителем.

– Не забравшись в логово тигра, не добудешь тигренка, – с трудом выговорил Скотт китайскую поговорку на Мандарине, с сильным акцентом. Надел на лицо маску и открыл дверь машины.

Директор Линь покачал головой и неохотно вышел следом.

Скотта окутали горячий воздух и невыносимая вонь. Маска задерживала пыль и частички отходов, но с запахом она ничего сделать не могла. На мгновение ему показалось, что он снова очутился в пригородах Манилы, где побывал два года назад, вот только запах здесь в десять раз гуще. Он пытался стоять неподвижно, но тело все равно начало покрываться потом, сразу же смешивающимся с неизвестными химическими веществами из воздуха. Они мгновенно образовали на коже липкую пленку, к которой прилипала одежда, и от этого было тяжело даже шаг сделать.

Перед ними возвышались каменные ворота с надписью: «Сялун» усложненными иероглифами. В обычной обстановке Скотт Брэндл обязательно бы осмотрел их, чтобы оценить древность и мастерство изготовления, но сейчас в его голове, будто сигнальная лампа, замигали строки, высеченные на вратах ада в поэме Данте:

Я увожу к отверженным селеньям,

Я увожу сквозь вековечный стон,

Я увожу к погибшим поколеньям.





Скотт прочел эти строки, когда учил в колледже итальянский; никогда и не думал, что ему когда-нибудь понадобится это полузабытое знание за всю его жизнь. Однако здесь эти строки были абсолютно уместны. И он изо всех сил постарался выбросить из головы последнюю строку-предупреждение.

Работающие мгновенно остановились и с любопытством поглядели на них. По большей части смотрели на Скотта. Несмотря на маску на лице, его светлая кожа, рост и коротко стриженные светлые волосы сразу же выдали его. Конечно, рабочие-мигранты уже видели иностранцев раньше, но сейчас они явно были удивлены тем, что этот хорошо одетый лаовай появился здесь, будто видение Иисуса из Назарета, грядущего сквозь волны горячего воздуха и клубы токсичного тумана по улицам, полным нечистот.

А потом они улыбнулись, все разом. Улыбки распространялись от лица к лицу, будто волны, будто прохладный ветер, заставивший всех приподнять уголки губ.

– Будьте осторожны. Здесь много наркозависимых, – тихо сказал Директор Линь на ухо Ченю Кайцзуну. Скотт, пошедший было вперед, резко остановился, не дожидаясь перевода.

На земле перед собой он увидел корчащуюся руку-протез. Намеренно или нет, но стимулирующие датчики были оставлены на виду, а внутренняя батарея, которую еще не вынули, обеспечивала питание механизмам. Электрический ток тек под поверхностью искусственной кожи по синтетическим нервам, вызывая циклические сокращения искусственных мышц. Пять пальцев протеза беспрестанно вцеплялись в землю, и искусственная рука ползла, будто гигантская гусеница телесного цвета.

Потом натолкнулась на брошеный ЖК-монитор, и обломаные ногти начали скрести по гладкому стеклу, не в состоянии продвигаться дальше.

Подбежал маленький мальчишка. Схватил протез и переложил пальцами в другом направлении. Лицо у него было такое, будто этот протез был для него чем-то вроде игрушечной машинки. И его гротескная игрушка продолжила свое бесконечное путешествие в никуда, которое, очевидно, прервется лишь тогда, когда кончится батарейка.

Скотт присел рядом. Маленький мальчишка безо всякого страха и даже без любопытства смотрел на его лицо в маске.

– А где еще можно найти такие же… руки?

Мальчишка на мгновение замер, а потом показал на сарай поблизости. И тут же развернулся и убежал.

Скотт встал. Его глаза светились сильной радостью, будто он отыскал какое-то тайное сокровище.

Снаружи было хорошо видно, что в сарае никого нет, а посреди него лежала куча бросовых силиконовых изделий, из которых уже удалили их электронную начинку. Силикону предстояло пройти особую технологическую обработку, чтобы извлечь из него мономеры и силиконовое масло. В местных мастерских такого оборудования не было, так что этот мусор просто лежал в ожидании того, что за ним приедет специализированный сборщик.

Завершив свои разъяснения, Директор Линь добавил:

– В наши дни богатые люди меняют части тела с той же легкостью, как раньше телефоны меняли. Выброшенные протезы доставляют сюда. Большинство их не прошло обеззараживание, поэтому они содержат кровь и другие телесные жидкости, которые представляют серьезную угрозу для общественного здоровья…

Похоже, он понял, что сказал слишком много, и остановился, а затем попытался сменить тему.

– Здесь слишком грязно, мистер Скотт. Почему бы нам не пойти в другую часть деревни? Там, где находится основная часть мастерских.

Кайцзун понимающе поглядел на него. Директор Линь явно пытался что-то скрыть. Переведя его слова Скотту, он добавил и свой комментарий по этому поводу. Скотт безразлично улыбнулся и пошел дальше, в сторону сарая.

Внезапно из-за левой стены сарая к нему метнулась черная тень. Скотт услышал, как Директор Линь вскрикнул, а в следующее мгновение ощутил, что на него несется нечто, пахнущее гнилью и рыбой. Он присел и резко развернулся в сторону, отталкивая неизвестного нападающего руками.

Услышав низкий рык, Скотт разглядел в напавшем крупную немецкую овчарку. Собака перекатилась по земле, но мгновенно встала на ноги и уже была готова напасть снова.

Скотт вскинул руки, принимая боевую стойку, и уперся взглядом в темно-зеленые сверкающие глаза пса. Его тело напряглось, готовое к сражению.

Но в этот момент немецкая овчарка будто услышала некую безмолвную команду. Пес опустил взгляд, убрал хвост между ног и спешно убежал за сарай.

– Это чипированная собака, – сказал Директор Линь, выставляя вперед руку с телефоном. Он тяжело дышал, так, будто напали на него самого.

Чтобы отпугивать грабителей, жители деревни держали у себя крупных собак с имплантированными в мозг чипами. Благодаря павловским рефлексам, усиленным современной электроникой, собака безжалостно нападала на любого, кто нарушил границу охранной зоны, не подав обусловленного сигнала, до тех пор, пока не нейтрализовывала его. В каждой деревне был свой особенный сигнал, который часто меняли. Все кодовые частоты были у считаного количества людей, среди которых был и Директор Линь.

– Несколько человек даже были убиты собаками, в основном – радикальные борцы за экологию, – с улыбкой сказал Директор Линь. – Должен сказать, мистер Скотт, я не ожидал, что вы столь осведомлены в искусстве рукопашного боя.

Скотт улыбнулся в ответ, прижимая к груди левую руку. От внезапного прилива адреналина и инстинктивного страха его сердечный ритм стал беспорядочным, и теперь ему требовалось некоторое время, чтобы крохотная коробочка внутри его грудной полости сделала свое дело.

Кайцзун постарался скрыть свое изумление. Было видно, что быстрая, практически автоматическая реакция на опасность со стороны Скотта – результат долгих упорных тренировок. Похоже, его босс – не просто успешный бизнес-консультант. А цель его поездки на Кремниевый Остров отнюдь не так проста, как подготовка к реализации проекта.

Скотт вошел в сарай и остановился перед громадной кучей протезов телесного цвета. Присел и принялся сосредоточенно рыться в ней. В нос ударил резкий запах дезинфектанта. Полупрозрачные искусственные ушные раковины, губы, протезы конечностей, грудные импланты, искусственные мышцы и увеличенные половые органы пружинили, отскакивая друг от друга, и куча рассыпалась. Его глаза наполнял розовый свет поддельного здоровья, так, будто он влез в кладовую Джека Потрошителя. Но он наконец-то нашел то, что искал.