Мудрец и корона

- Вы что, сговорились?!

- О! Еще один, - рассмеялась Даша, - я же говорю, он невидимый!

Она пробежала вперед и хлопнула рукой по черному столбу, установленному на развилке. Петр обалдело поднял глаза и тупо уставился на покосившуюся стрелку.

- И правда… - пробормотал он. – А разве у нас здесь есть указатель? Вообще, я, конечно,

давно тут не ездил.

- Женька у нас – самая глазастая! – с невольной гордостью за подругу сказала Даша, - Она первая заметила. А то шлепали бы мы сейчас в ваше Корягово на «чистые пруды».

- Копеечка, родная, ну что же это ты, а? Четыре километра, мать твою, не доехала! – заговорила Женя, бросившись к сиротливо притулившемуся у противоположной обочины «Жигуленку». И вдруг остановилась как вкопанная. Из машины, поочередно хлопнув дверцами, вылезли трое мужчин. Одеты все трое были слишком хорошо для проселочной дороги. Цвета преобладали темные. Ботинки начищены до блеска. Тот, что постарше, вышел вперед мягкой кошачьей походкой, окинул Женю взглядом с ног до головы и недвусмысленно облизнулся, скривив в улыбке тонкие губы.

- А мы думаем, чья тачана, где хозяева, - неприятно растягивая слова, проговорил незнакомец. На его безымянном пальце красовался массивный перстень с рубином. Камень неестественно ярко горел в сгущающихся сумерках.

- Наша тачана, - решительно сказал за спиной Петя Кашицын, и пятившаяся Женя почувствовала себя чуть увереннее. – А в чем дело? Покататься хотели – так она не заводится!

- А ты кто такой, герой? – спросил тонкогубый, повернув к нему неестественно бледное лицо и пристально глядя в глаза. – Водитель?

- Женька, бери Дашу и дуйте обратно, - через силу шепнул Петр, - звоните Димке… ментам...

- Не станут они никому звонить, - раздалось за спиной.

Дернувшиеся назад Даша с Женей, взвизгнули и с двух сторон прижались к Кашицыну, словно окаменевшему под взглядом тонкогубого.

Дорогу к Сенечкиному лугу отрезали еще двое мужчин и эффектная брюнетка, одетая в короткую кожаную юбку, блестящую черную блузу, расшитую кровавыми розами, и черные лакированные босоножки на высоченных каблуках, впивающихся в дорожную грязь. Ярко багровые губы выделялись на бескровном лице, перекрашенные черным глаза казались провалами в черепе. Длинные пальцы с ядовито-красными накладными ногтями нервно перебирали ремешок изящной театральной сумочки. Спутники брюнетки, шагнувшие из тени деревьев, остановились, словно ожидая команды.В отличие от размалеванной девицы, оба были элегантны до жути: черные пиджаки, брюки со стрелками, белоснежные сорочки и чуть небрежно повязанные галстуки…

Стрелка указателя набухла неоновым свечением. Черные буквы, из которых складывалось слово «Сосноборск» истончились до ломких черточек. При полном безветрии табличка вдруг начала бестолково крутиться как стрелка компаса, попавшего в магнитную аномалию.

«Иди сюда», - прошелестело в приторно-липком воздухе, и Петя Кащицын зачарованно двинулся к троице, стоявшей около тети Машиной машины.

- Готы, - шепнула Даша, ухватившись за слово, как утопающий за соломинку.

Это слово еще принадлежало привычному порядку вещей, отдаляя размалеванных неформалов на один единственный миллиметровый шажок. Сделал его вперед – пугаешь людей на проселочной дороге. Сделал назад – вернулся в обычный мир. Дашазнала, что ошиблась. Увидела пропасть, что не перешагнуть. Она бы обязательно нашла в себе мужество сказать: «Вампиры», не побоявшись насмешек Женьки Стерховой. Но солнце подвело ее: последние багровые отсветы растаяли в темнеющем небе, не оставив и полминутки на размышление.

Один из спутников размалеванной брюнетки бросился к Даше, схватил ее сзади за волосы и дернул вниз, заставляя упасть на колени. Сама девица, окончательно потеряв человеческий облик, подскочила к Жене, которая принялась отчаянно сопротивляться, вопя, пинаясь и царапаясь. Вампирша отшвырнула исступленно отбивавшуюся жертву и рассмеялись так, что у Даши кровь застыла в жилах. От мощного толчка Женя свалилась на землю.

- Смотрите, дурочки, смотрите, - прошамкала мерзкая тварь.

Невольно подчинившись, Даша повернула голову и тихо взвыла. Лицо тонкогубого менялось на глазах, черты искажались. Когда он что-то зашипел, изо рта, как в фильмах ужасов, вылезли длинные клыки.

Двое его спутников бросились исполнять приказ. Они ловко связали безучастному Кашицыну руки ремнем, вбили в дерево кинжал по самую рукоять и подвесили Петю на этой импровизированной дыбе так, что он едва касался земли носками кроссовок.

Бритвенными лезвиями вампиры выводили на Кашицине кровавые узоры. Кромсая плоть сквозь тонкую футболку, они слизывали кровь с лоскутов кожи и одежды. Клыкастый урод с рубином на пальце, отогнал прихлебателей движением бледной руки, подскочил и неожиданно впился клыками Кашицыну в глотку.

- Все… сонная артерия… я знаю, - бессвязно пролепетала Даша, глядя на брызнувшую кровь, легла на землю и затряслась то ли от смеха, то ли от рыданий. Но ее рывком поставили на ноги, сомкнув повыше локтей ледяные цепкие пальцы. Что-то коснулось уха, больно царапнуло и, обдав холодом, потянулось к шее.

- Ма-ма… Мамочка! - вскрикнула Женя, дико глядя на подругу. Вампирша удерживала Женьку сзади, сжимая плечи когтями. Из-под бледных пальцев, впивающихся в податливую человеческую плоть, по ткани расплывались пятна крови. Два инфернальных мужика с хлюпаньем догрызали несчастного Кашицына, когда властный голос прокатился над дорогой, стряхнув с Даши сладковатое оцепенение.

- Она моя!

Маньяк с рубином успел нажраться Петиной крови и вновь принять почти человечье обличье. Он отер подбородок и недовольно поднял голову. В странном свечении, остающемся на дороге и кустах тающими клочьями, на развилку шагнула человеческая фигура. Правда, теперь Даша сомневалась, человеческая ли. С дымящейся одежды незнакомки, недвусмысленно указавшей рукой на Женю, сыпались искры. Роскошные волосы струились по плечам. Глаза мерцали фосфорическм огнем. С ладони незнакомки сорвался узкий солнечный луч, ударил Жене под ноги, и на том месте, где она стояла, разверзся провал звездчатой формы.

Нелепо взмахнув руками, не успев даже вскрикнуть, Женя провалилась сквозь землю. Над дорогой стремительно взвился и опал пыльный фонтан. Тоненько и сипло взвыла вампирша, глядя на дымящиеся культи с оторванными пальцами, еще не понимая до конца, что произошло.

- Убейте ее! Убейте!!! Убейте!!! - вдруг истерично заорал тонкогубый мужик с рубиновым перстнем.

Солнечный луч, который только что бил в Женю превратился в извивающийся огненный хлыст. Он со свистом рассек воздух и раздвоенным концом закрутился за рукоятку ножа, на котором висел труп Пети Кащицына. Нож выскочил из ствола как пробка из бутылки, сверкнул раскаленным лезвием и снес голову тонкогубому предводителю еще до того, как тело Кашицына успело свалиться на землю.

- Су-ука!!

Вампир, державший Дашу сзади, с силой оттолкнул жертву и бросился в бой. Над развилкой пронесся то ли рык, то ли стон и на дороге началась невообразимая грызня.

Даша, которую отшвырнули к самой кромке леса, встала на четвереньки, заворожено глядя на мечущиеся тени и вспышки, потихоньку отползла, свалилась в неглубокий кювет, вскочила на ноги и, не разбирая дороги, кинулась в лес, погруженный в туманные сумерки.

Несколько раз ей слышался шум погони за спиной, она вздрагивала и бежала дальше, запинаясь за корни, путаясь в подлеске и не обращая внимания на сумку, бьющую по бедру. Наконец, она свалилась, на боку проехала несколько метров по пологому склону оврага, перевернулась на спину и беззвучно заплакала, глядя в звездное небо над черными кронами деревьев. Слезы переполняли глаза, искажали знакомый с детства пыльно-серебрянный рисунок млечного пути до неузнаваемости, заставляя его ветвиться в бесконечность, словно рыбью кость. Качались ветки. В замершем времени шуршал и охал по-совиному ночной лес, но все звуки, и все тревоги потеряли значение, стекая по щекам двумя влажными солеными дорожками.

Первой осознанной Дашиной мыслью была мысль о фонарике. Когда она повторно пережила весь ужас случившегося, убедилась, что это не сон и смогла хоть как-то соображать, была уже глухая ночь. «Я же его взяла, чего я как дура в темноте по лесу бегаю»! - рассеянно подумала Даша, пошарила вокруг и за ремень подтянула к себе спортивную сумку.

Она нащупала толстовку с капюшоном, и дрожа, натянула прямо поверх легкой летней ветровки. Комары просто зверствовали. И плач по пропавшей Женьке и растерзанному Кашицыну пришлось отложить до тех пор, пока в свете взятого в зубы фонарика, вслед за толстовкой не нашелся «Комарэкс». Затем Даша вылезла из промозглой заболоченной ямы и остановилась, прижавшись спиной к стволу дерева. Куда идти она не знала. Здесь было еще темнее, чем в овраге, над которым расступались кроны деревьев. Даша обессилено сползла на землю и прикрыла глаза, решив дождаться рассвета. Она совсем не боялась ночевать в лесу. Она уже знала, как рвут клыками живого человека. Ничего более оригинального полуночный лес ей предложить не мог.

На рассвете ее разбудил далекий и резкий крик маневрового тепловоза. Даша вскочила и наугад побрела на звук, раздвигая руками густой утренний туман и отрешенно любуясь, как молочно-белые завихрения тянутся за пальцами бесплотными спиралями, прежде чем растаять. Процесс передвижения в тумане заворожил ее. Через несколько шагов она забыла, что именно побудило ее это движение начать. Гудков тепловоза она больше не слышала – в ушах непрерывно что-то шумело и мелодично переливалось, отзвуками далекого оркестра. Скорость звенела в каждом неуверенном шаге и рассыпалась стрекочущими маковыми зернышками проносившихся секунд. Слово «расстояние» потеряло значение, бессмысленные символы, из которых оно состояло, изгибались, надламывались и выпускали облачка пара. Вырвавшиеся на свободу расстояния текли сквозь тело ровным мощным потоком южного ветра, разогнавшего туман. Горячего ветра.

Даша сбавила шаг и ахнула от изумления, разглядывая крутой склон, рваный ковер из порыжевшей хвои и одинокие кустики, щетинившиеся колючками среди жухлой травы. Небо синело до боли в глазах. Земля была выжжена солнцем почти до бела. Оглушительно стрекотали цикады. Низкорослые сосны, разбросанные по склону, желтели корявыми стволами и одуряющее пахли смолой. Слева журчала вода - в тенистой расщелине горная речка весело скакала вниз по уступам. За спиной склон обрывался отвесной пропастью, почти полностью скрытой клубящимся сумраком. А навстречу Даше, горделиво выпятив грудь, шагал павлин, размером со страуса, покрытый гремящей пестрой чешуей. Его изогнутые когти неприятно клацали по камням. Веер расписного хвоста развернулся с таким скрежетом, словно кто-то распилил одной двуручной пилой другую. Странное существо широко раскрыло клюв, усыпанный мелкими зубами, издало пронзительный вопль, грозно растопырило крылья и заскребло лапой каменистую почву. Сверху раздались хлопающие звуки, послышались резкие как клаксон старинного автомобиля ответные крики невиданных птиц. По земле пронеслись распластанные тени, небо потемнело. Взвизгнув, Даша бросилась назад, к обрыву, обжигаясь о горячий ветер, взлетела на самый его край, зажмурилась и прыгнула в серое ничто.


Это головокружительное падение не шло ни в какое сравнение с ночным сползанием в овраг. Ее несколько раз перевернуло, ударило и протащило по траве. Только когда земля перестала скакать под ней как норовистая лошадь, Даша открыла глаза и глубоко вздохнула. Недостижимо далекий горизонт оказался совсем рядышком, рукой подать - за лесом из одуванчиков. Желтый цветок вздрагивал и раскачивался у самого ее носа. Из сердцевины слышалось деловитое гудение пчелы. Сквозь кофту и ветровку утреннее солнце припекало немилосердно, но все же не жгло заживо, как на птичьем склоне. Зудела щека, искусанная комарами. В горле першило от жажды. Распугав суетливых муравьев, Даша уперлась ободранными ладонями в землю -черную… мягкую… и с усилием приподняла голову. Горизонт откатился вдаль. Край леса и поляна на миг потеряли резкость и подпрыгнули - их кто-то хорошенько встряхнул вместе с Дашей, которая вскочила на ноги, словно ее подбросили. Она думала, что больше не сможет испугаться, что еще вчера вечером вычерпала инстинкт самосохранения до самого донышка, но сердце застучало так, что кровь бросилась в лицо, а в животе стало пусто и холодно.

В нескольких шагах от нее стоял мужчина, одетый во все черное. Черные волосы ниспадали до плеч, темные глаза, не мигая, смотрели на Дашу. Казалось, еще секунда, и изо рта полезут до боли знакомые длинные клыки.

- Даша! – окликнули ее из-за спины.

Она ахнула, впервые в жизни испугавшись собственного имени, обернулась и обмерла.

- Ну наконец-то я тебя нашел!

Из леса собственной персоной вышел Петя Кашицын – целый и невридимый. Он был одет в чистую футболку с портретом Че Гевары, затертые джинсы и новые кроссовки, а в руках держал тот самый рюкзак, который Даша бросила у него дома… наверное, год назад.

- Ты почему от нас с Женькой убежала? – крикнул ей Кашицын.

- Петечка! – облегченно выдохнула почти счастливая Даша сквозь навернувшиеся слезы. Господи, как все просто! Она всего лишь свихнулась. Или накурилась чего-нибудь. Женька - она такая, запросто могла уговорить попробовать…

- Петя…а т-там - вампир! – крикнула она в ответ, неопределенно ткнула большим пальцем воздух за плечом, глупо хихикнула и боязливо оглянулась. Мужик в черном никуда не исчез. Услышав такое в свой адрес, он ухмыльнулся, отвесил издевательский поклон, выпрямился и продолжил с неподдельным интересом наблюдать за происходящим.

- Кто-о?! – спросил Петя, не сбавляя шаг. – Даша, ты что? Здесь никого нет, кроме нас. Я сам тебя насилу в этой глуши нашел!

Тут Даша решила, что у ее персонального безумия несколько уровней, и она только что благополучно провалилась с первого на второй.

Что-то было не так. Луг или туман, свежие ссадины на руках, странные птицы? Ночь в лесу? Нет, не то. Вампир, спокойно стоящий на залитой солнцем поляне? Нет, не он. Даша присмотрелась к Кашицыну. От самой кромки леса тот шагал, держа ее набитый «Ермак» перед собой на вытянутых руках.

- Петечка, не… не надо, - прошептала она и попятилась. – Пожалуйста, не подходи ко мне… Ладно?

Кашицын бросил рюкзак и ускорил шаг.

- Дашка, ты чего?

Еще не до конца понимая, чего именно испугалась, Даша дико заорала и бросилась бежать, напрочь забыв о незнакомце. Но тот выскочил наперерез и неожиданно схватил ее за руку:

- Стой. Стой!

Несчастная Даша развернулась по инерции и снова оказалась лицом к Кашицыну, перешедшему на легкий бег.

- Он все равно тебя догонит! - заявил вампир.

Уже ничего не соображая, Даша истерично забилась, вырываясь, но незнакомец грубо перехватил ее левой рукой, через шею и грудь и рывком прижал спиной к себе словно террорист, прикрывающийся заложником. И пока придушенная и мгновенно притихшая Даша очень осторожно делала длинный вдох, он шепнул ей в то самое ухо, которое накануне оцарапали холодные клыки:

- Я не вампир, ты ошибаешься, - в его речи скорее угадывался, чем слышался странный акцент. - Смотри!

Он чуть ослабил хватку, над Дашиным плечом вытянул вперед свободную руку и раскрыл ладонь, словно защищаясь от яркого света. Подбежавший Кашицын словно ударился в прозрачную сферу. Он отлетел на несколько шагов, по-звериному оскалился и яростно кинулся на невидимое препятствие. Отброшенный повторно, Петя тяжело набычился и пошел по кругу, скребя упругий воздух скрюченными пальцами. Ничего страшнее, чем его бледное, неестественно перекошенное лицо, Даша в жизни не видела.

- Пошел вон! – вдруг с отвращением сказал незнакомец.

Петя Кашицын болезненно дернулся всем телом, развернулся как хороший солдат на плацу - строго на сто восемьдесят градусов и, неестественно высоко поднимая колени, зашагал прочь.

Дашу отпустили. Она стянула через голову толстовку и успела наполовину затолкать ее в сумку, когда ей вдруг стало холодно, непроницаемо темно и тихо до звона в ушах…

Каменный свод над головой переходил в плетеный навес. Даше показалось, что она лежит под железобетонной плитой – прямо из камня горизонтально торчали металлические копья, сквозь которые прорастали очищенные от листьев ветви ивы. По-крайней мере, ива – это первое, что пришло Даше в голову вслед за словом «плетень». Но чем дальше она вглядывалась, тем меньше понимала, где место перехода камня в железо, а странных арматурных прутьев в дерево. Зарываясь в землю корнями, навес поддерживали могучие стволы, с короткими, словно подрезанными нижними ветками. К их коре присосались сочные стебли каких-то вьющихся растений.

На гладком полу странной полупещеры стоял стол. Овальной формы столешница лежала на коротком основании как шляпка гриба, единственную ножку украшала грубоватая резьба. Один из двух низких стульев с высокими спинками был задрапирован черной материей, спускавшейся на пол тяжелыми складками. На земле дрожали рябые солнечные полоски. Даша тихонько погладила поверхность своего ложа и запуталась пальцами в густом мехе.

- Мне жаль, что твой друг погиб, и с ним так жестоко обошлись в посмертии.

Не рискнув сразу вскочить на ноги, Даша села на импровизированной постели. Из-за изголовья вышел тот самый человек, который, судя по всему, спас ей жизнь. Высокий мужчина был одет на редкость экстравагантно. Свободная черная рубашка с широкой проймой и воротником, отороченном кружевом, могла бы принадлежать любому из героев приключенческих фильмов, в которых действие происходит в семнадцатом веке. А может, в восемнадцатом… Даша, которая никогда не интересовалась историей костюма, не смогла даже примерно определить эпоху, из которой явился незнакомец. К его средневековой рубашке очень бы подошли бы шапага и ботфорты, но у него не было оружия, а брюки позволяли разглядеть скорее полусапожки из очень мягкой на вид кожи. Ремень, сплетенный из бархатных на вид колец, перехватывал талию.

- Как мне обращаться к тебе?

- Даша.

- Даша? – повторил незнакомец и протянул ей руку. - Так коротко?

Имя из его уст прозвучало странно, с акцентом на шипящие, словно составленное из двух отдельных слогов – «Дааш-ша».

- Н-ну… да.

- Допустим. В таком случае я - Демайтер.

Все еще не веря, что это не сон, Даша уставилась на манжету рубашки, тоже отделанную узкой полоской черного набивного кружева, и вдруг вспомнила, как в детстве читала книги про мушкетеров и рыцарей. Сколько раз она тогда недоумевала: как это форма кистей рук, черты лица или какая-то неведомая «горделивая посадка головы», могут выдать человека благородного происхождения? Но сейчас, нехотя вложив исцарапанную ладошку в ладонь своего спасителя, она могла поклясться, что этим самым благородным происхождением дышала каждая его клеточка. Не хватало только изысканной бледности и светской скуки во взгляде. Лицо и шея, которую открывал небрежно расстегнутый ворот рубашки, были смуглыми от загара, а пристальный взгляд черных глаз – не столько надменным, сколько пугающе глубоким.

Демайтер подвел нежданную гостью к столу, отпустил и снял со стула драпировку, оказавшуюся длинной черной мантией, которую он перевесил на корявую ветку. Даша рассеянно огляделась и обнаружила свой рюкзак, прислоненный к одному из стволов, которые поддерживали навес. Сверху на «Ермаке» лежала ее сумка с засунутой внутрь толстовкой.