Москитолэнд

– Одно кольцо, чтоб править всеми, – шепчу я и тут же об этом жалею.

Порой в одиночестве испытываешь еще большую неловкость. Наверное, когда никто не слышит твою чушь, ты вынужден нести на себе всю ее тяжесть.

Хватаю с комода новенькие ножницы и в духе утопического мятежа разрезаю таблетку пополам. Думала, что она раскрошится, но нет. Посередине ровный срез. Взяв бутылку воды, проглатываю половину таблетки, а вторую выбрасываю в ведро.

Собравшись, сажусь у окна и достаю из кармана шестое мамино письмо. Размытые потом и дождем чернила слегка потускнели, но все еще разборчивы.

«Подумай что будет лучше для нее. Пожалуйста, измени решение».

В автобусе за всеми переживаниями я и не заметила нехватку запятой. А теперь представляю, как мама писала это, порывисто, яростно. Она могла допустить такую…

Звонок.

Смотрю на телефон.

Он снова звонит.

И снова.

Да быть не может. Пересекаю комнату, поднимаю трубку с рычага, до конца не веря, что звонит тот, о ком я подумала.

– Ало?

– Дза, привет… эта-а ваше проснутся сигнал.

Щелчок.

Бывают моменты, когда я абсолютно, на сто десять процентов уверена, что обязана над чем-то посмеяться. Иначе позже от той же шутки меня просто разорвет.

Я кладу трубку и хохочу, пока не начинаю плакать.





11. Гиена против газели




Мы загружаемся в новый автобус (куда более комфортный, чем старый), и Карл вручает каждому конверты с ваучерами и купонами. Мало того что в моем распоряжении оказывается целый ряд, так еще и есть розетка прямо под окном. Поставив телефон на зарядку, забрасываю рюкзак на верхнюю полку и следующий час или около того наблюдаю, как мальчишка через проход поедает мясную нарезку прямо из полиэтиленовой упаковки. Сам по себе процесс непримечателен, но, поскольку пацан выглядит в точности как юный Фродо Бэггинс, я нахожу это достойным внимания. (Мы пойдем через шахты Мории! Но сперва давайте пополним энергию тонко нарезанным мясцом. Ешь, пей, веселись! Эльфы! Ветчина! Ура!)

– Вот потому у меня и нет парня, – шепчу я, отворачиваясь к окну.

«Потому что ты дважды за утро вспомнила „Властелина колец“ или потому, что разговариваешь сама с собой?»

Ну да, подловила сама себя.

Через пару часов мы съезжаем на обед в какую-то глухомань. Карл достает микрофон, просит не оставлять ценные вещи в автобусе и сообщает время остановки.

– Если не вернетесь через сорок пять минут, я сделаю вывод, что вы уже укатили дальше. Мы в часе от Нэшвилла, и на сей раз отправимся вовремя. Я вам не мамочка и спокойно уеду без отставших.

Молодчага, Карл.

На выходе из автобуса кто-то спрашивает про ресторан, и Карл указывает на вывеску над автозаправкой по соседству.



У ЭДА: КУРИЦА-И-БЕНЗИН



Мозг тут же наводняют тревожные образы: Эд, обиженный ветеран Вьетнама, стоит у плиты, и с обеих уголков его рта свисает по тлеющей сигарилле, а в гигантской кастрюле он помешивает нефтекуриный суп. И в этом есть смысл, поскольку с Карлами-то мне везло, но еще ни разу не встречалось Эда, которого бы не хотелось заниндзить насмерть. Все мерзавцы до кончиков ногтей. В общем, в забегаловку Эда я шагаю без капли оптимизма, но полная ниндзяизма.

Внутри четыре стола, накрытых бумажными клетчатыми скатертями. Я жду, когда Пончомен усядется, и выбираю самый дальний от него стол. К сожалению, они все стоят чуть ли не вплотную.

– Мим, – шепчет Пончомен и, указывая на мои волосы, оттопыривает большие пальцы. – Отлично выглядишь!

Я отвечаю своей самой саркастичной улыбкой, тоже поднимаю большие пальцы, а потом медленно меняю их на средние. Лысый мужик с байкерской бородой и в фартуке ковыляет к столу Пончомена и приветствует его по имени:

– Здорово, Джо, те как сегда?

Тот кивает с улыбкой, и они с мужиком быстро перебрасываются парой дружелюбных фраз.


«Он уже здесь бывал».

Переварить мысль не успеваю – Лысый Бородач уже у нашего стола, принимает заказы на напитки.

– Какой у вас есть кофе? – спрашиваю я.

– Какой кофе? – не понимает официант, только он говорит скорее «Какай кафе?».

– Да. В смысле, эфиопский, кона… Ведь не колумбийский же?

Челюсть под бородой ходит ходуном, предположительно перемалывая жвачку. После нескольких секунд неловкого молчания я наконец замечаю пришитую к рубашке заплатку с именем: «ЭД».

И все встает на места.

– Неважно. – Я вздыхаю. – Мне просто куриный сэндвич, пожалуйста.

– Не буит куриного сэнча.

Хочется дать ему в челюсть, но я выбираю улыбку.

– На вывеске вашего заведения указано иное.

Бородач поднимает бровь, чавкает, молчит.

– Ладно, отлично, – сдаюсь я. – Бургер?

– Чё бушь пить?

– Апельсиновую газировку. Пожалуйста.

– Есть виноградная. И кола. И молоко.

– Молоко? Серьезно? – Ненавижу эту дыру. – Хорошо, тогда мне… виноградную газировку, наверное.

Эд обходит стол, принимает у всех заказы и плетется прочь. Чтобы избежать неуютной близости незнакомцев, я копаюсь в пачке купонов от «Грейхаунда». Один предлагает массаж за полцены в каком-то торговом центре в Топике. Другой – бесплатную поездку на карте в местечке под названием «Дейтон 500». Из стоящего в конверте только флаер на три бесплатные ночи в гостинице «Холидей Инн», пятнадцатидолларовая подарочная карта в «Кракер Бэррел»[4] и несколько ваучеров «Грейхаунда». Что ж, справедливая компенсация за то, что едва нас не убили.

Минут через десять в центр стола обрушивается поднос с едой. Эд перегибается через мое плечо и, царапая бородой мое лицо, толкает тарелки к клиентам и объявляет блюдо.

– И последнее, но не по значимости… – Он смотрит на меня сверху вниз, без искорки в глазах, но с искоркой в голосе. – Изысканный бургер для маленькой леди.

И молоко, чтобы протолкнуть его вниз.

– Я не зака…

– Бон аппетит, – прерывает Эд и хромает прочь с маниакальным хохотом.

Я тыкаю пальцем в бургер, который явно сошел бы за хоккейную шайбу, пробую, захлебываюсь первым же глотком молока и отодвигаю тарелку. Поем в Нэшвилле.

Карл предупреждает, что до старта пятнадцать минут. Я хватаю рюкзак и по длинному коридору иду к задней части забегаловки Эда. В туалете две кабинки, грязная раковина, мутное зеркало и исписанные художественным матом обои. Я закрываю дверь на щеколду, вешаю рюкзак на крючок и, старательно ни к чему не прикасаясь, писаю рекордно быстро. Затем мою руки и открываю рюкзак, собираясь убрать купоны в кофейную банку Кэти. И в этот миг слышу… кто-то кашляет.

Разок. Тихо. Почти робко. Но явно кашляет.

Сжимая в руке наличные, я опускаюсь на колени и заглядываю под перегородку. Там, во второй кабинке, грошовый мокасин и гигантская кроссовка.

«Какого черта?..»

Медленно обувь сдвигается, и дверь распахивается, а оттуда мне улыбается Пончомен, лишь мельком глянув на деньги в моей руке:

– Привет, Мим.

Я так и застываю, не поднимаясь с колен, пониженная до роли Грудастой Блондинки в своем собственном слэшере[5].

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю.

Задев ногой мое колено, Пончомен шагает к раковине и сует руки под струю воды. А я не могу припомнить, чтобы слышала звук смыва.

– О, по-моему, в дамской комнате куда спокойнее. Ты бы видела мужскую – прям не туалет, а гостиница. – Он вытирает ладони о пончо, затем поворачивается ко мне и наклоняет голову: – Я говорил от души, Мим. Твоя прическа чудесна. И в каком-то роде… неизбежна? Это правильное слово?

«Беги, Мэри. Ну же!»

Вернув способность двигаться, встаю, засовываю свои пожитки обратно в рюкзак и шагаю к двери:

– Я ухожу.

Пончомен преграждает дорогу: