Мироходцы. Пустота снаружи

– Взять, – донеслось из-под глухого шлема.

Солдаты навалились на вазари со всех сторон и принялись вязать. Опять. При контакте с примитивными цивилизациями оборотникам приходилось трудновато, однако ничто стоящее легко не доставалось, так что Выгода велел проявлять терпение и понимание. Аборигены честно попытались стянуть с Эдварда сумку, но та словно насмерть прилипла к сорочке, а сорочка насмерть прилипла к телу. Пришлось бедолагам, ничего не понимавшим в работе некоторых молекул, собранных на заказ за очень большие деньги для очень богатого великого оборотника, смириться. Так его погрузили внутрь кузова, темного, жаркого, душного, где уложили в ногах у солдат, рассевшихся на металлических нарах.

Дорога к городу-крепости показалась очень долгой, так что великий оборотник погрузился в дрему. Ему не мешали жар металла, вездесущая красная пыль, которая покрывала не только пол, но и сапог прямо перед носом; даже рык мотора скорее убаюкивал. Предчувствие близящегося завершения очередной части старой, очень трудной сделки грело душу и поддерживало силы.

Можно было предполагать, что его ожидала какая-нибудь стандартная камера с легким налетом местного колорита, из которой он бы выбрался, как выбирался из миллиона предыдущих: при помощи обаяния и ораторского дара, способных открыть двери не только тюрьмы, но и тронной залы. Держа в голове такой испытанный шаблон, Эдвард очень удивился, когда тот затрещал по швам, – ведь вместо камеры его транспортировали в самое сердце золотой цитадели.

То, что он сверху принял за дворец, внутри оказалось громадным промышленным комплексом, где грохотали гидравлические молоты, безостановочно лился жидкий металл, дышали жаром доменные печи, плавильни и работали прокатные станы. Тысячи людей на десятках ярусов трудились в громадных помещениях со сложным оборудованием, перерабатывая сырье в металл, топливо, оружие. Вот где стоял настоящий жар, такой крепкий и сухой, что красная пустыня снаружи за курорт сошла бы.

Зала, куда солдаты втащили иномирца, оказалась первым во всем дворце помещением, где имелся какой-то декор и не шла тяжелая работа. Вдоль стен с громадными фресками золота, серебра и меди стояли механические солдаты красного цвета, сжимавшие в руках пики да башенные щиты. В дальнем от железных дверей конце залы на полу виднелся золоченый квадрат, выделявшийся на фоне прочих базальтовых плит. Перед ним Эдварда и уложили. Солдаты и предводительствовавший генерал преклонили колени.

– Этот субъект был обнаружен близ точки приземления неизвестного летательного аппарата. Оный аппарат найден не был. Субъект схвачен и доставлен для личного допроса по вашему приказу.

Великий оборотник присмотрелся к пустоте над квадратом старательно, однако так ничего и не увидел. Волосы на его затылке тем временем шевельнулись, улавливая перемещение больших масс воздуха. Выгнувшись, он возвел очи горе, и по спине побежали мурашки. Там, наверху, было… нечто. Если бы его не внесли, держа лицом вниз, он бы такого не упустил, о нет!

Центром всей той конструкции, видимо крепившейся к потолку, являлся огромный куб из черного металла, паривший в силовом поле между десятком изогнутых дуг. Остальное же являлось мешаниной малых, больших и просто гигантских металлических манипуляторов, труб, кабелей, аккумуляторов, издававших тихое гудение. Все эти железные руки пришли в движение, хаотичное на первый взгляд, но в действительности – слаженное, ловкое, не допускавшее взаимных помех. Они складывали там, наверху, постепенно спуская ниже, некую небольшую конструкцию из множества металлических деталей, пока наконец не поставили на золотой квадрат, словно великан-моделист, собранную фигурку солдатика.

Золотая маска с окулярами вместо глаз и скромной прорезью рта имела гребень в виде все той же половинчатой шестеренки, торс защищал золоченый нагрудник, плечи поблескивали эполетами, низ тела скрывала длинная белоснежная юбка. Руки созданной фигуры особенно удивляли – предплечья были массивными, длинными и имели форму правильных параллелепипедов из полированной стали, с крупными ладонями. Из-за плеч существа выглядывали компактные металлические же устройства неясного назначения, походившие на какие-то крылообразные отростки; белый плащ ниспадал до пола.

Заспинные устройства окутались голубоватым свечением, загудели – тело воспарило над квадратом, окуляры заработали, из ротовой щели послышался голос. Эдвард приготовился услышать новый образчик синтетической речи, на которую ему в последнее время как-то уж очень часто стало везти, но и тут он не вполне угадал. Голос существа звучал так, словно его записали когда-то на устаревший носитель с легкими помехами, но голос тот несомненно принадлежал настоящему живому человеку и обладал эмоциями.

– Кто ты, чужестранец? Откуда явился в пределы Индастрии и зачем?

– Как приятно слышать правильные вопросы время от времени! – расплылся в улыбке вазари. – Эдвард Д. Аволик к вашим услугам!

– Какое чудно́е имя.

– Великий оборотник Оборотной Империи!

– Не знаю такой.

– Лорд-инвестициарий!

– Дворянин?

– Не потомственный! Я пришел к вам с далекого северо-запада, летел от самых гор, где живут пернатые стражи границы.

Голова властелина слегка наклонилась вбок.

– Освободите его и ступайте.

Вскоре в пределах залы остался лишь иномирец и живые машины.

– Гости из иных миров нечасто заглядывают к нам. Никогда не заглядывают. Ты первый за долгое время.

Поправлять это заблуждение вазари не стал.

– Если не считать тех, кто шнырял по городу сравнительно недавно. Разведчики, не так ли? Ловкие ребята, убрались прежде, чем Кано успел их схватить.

– Воистину вы прекрасно осведомлены.

– Значит, ворота заработали. Удивительно. Очень давно, когда я был еще молод и любил путешествовать, дорога завела меня на север, высоко в горы. Там я увидел врата и познакомился с их охранниками. Они говорили, что никто не тревожил их покой «с другой стороны» уже целую вечность, но все равно хранили бдительность. Что-нибудь изменилось?

– Покой нарушен, но бдительность они хранят и по сей день.

– Отрадно. Теперь отвечай: что тебе надо в моей вотчине?

– Пожалуй, сначала объясню, кто я такой.

Описание того, что есть Оборотная Империя и кто такие оборотники, много времени не заняло. Владыка слушал, не перебивая, не переспрашивая, неподвижный как статуя и почти такой же бесшумный.

– Ясно. А нужно-то тебе что?

– Ваши услуги, о владыка. Вы – живая идея технического прогресса и индустриализации, как я понял, Великий Индустриарх. Можно не без основания предположить, что вы равны богам в делах, связанных с металлургией и кузнечным ремеслом. Исполните для меня работу, о великий, а я заплачу за это справедливую цену.

– Как лестно, что меня так высоко оценили. Вместе с тем даже интересно – что это за работа, требующая навыков божества?

– Извольте!

Из сумки появился и перекочевал в металлические руки тубус. Содержавшиеся внутри чертежи и иные документы долгое время подвергались изучению.

– Хм. Схема плавления подразумевает сложнейшие химические процессы, сочетание материалов, о которых я даже не слышал, а также создание оборудования, отвечающего особым требованиям. Я бы мог это сделать, будь у меня нужные материалы.


– Сырье давно собрано, – вежливо пояснил великий оборотник, – оно при мне. Нужен лишь мастер.

– О. Прекрасно, я берусь.

– Как приятно иметь с вами дело! Позвольте я составлю договор! В качестве оплаты я имею радость предложить вам широчайший выбор…

– В качестве оплаты желаю получить этот так называемый «памятливый металл», указанный в списке сырья. Его свойства действительно столь невероятны?

– Помнит форму, которую ему придали, и способен восстанавливать ее, словно живая плоть, да, заживлять, так сказать, раны. Предметы, созданные из этого материала, практически неразрушимы, а даже если их разрушить, – восстановятся со временем из мельчайших частиц. Процесс небыстрый, но неудержимый…

– Достойное сырье для нового усовершенствования моего тела. Хочу это.

– Он очень дорог и редок…

– Как и услуги «богоравного кузнеца». По рукам?

– О, не так быстро. – На тыльных сторонах ладоней Эдварда появились и погасли золотистые символы в виде свитка и пера. – Сначала составим договор и сторгуемся.

И вот это заняло время, потому что ни один уважающий себя оборотник, а тем более великий оборотник, не допускал диссонанса между ценностью товара и оплаты. Нет, конечно, они всегда пытались дать минимально допустимую цену, останавливаясь в полушаге от того, чтобы быть справедливо обвиненными в грабеже, но полшага – это полшага и законами империи не запрещено. Великий Индустриарх, в свою очередь, имел совершенно определенную цель – заполучить достаточно драгоценного материала для создания нового тела, и меньшее его не интересовало.

Кто-то другой мог бы попасть в тупик, но Эдвард торговался умело, тонко, упорно и всеобъемлюще, словно выстраивал макроэкономическую модель развития десятка миров, от эффективности которой зависела его жизнь и, что намного важнее, его репутация. В конце концов одна холеная рука встретилась с металлической ладонью, а вторая накрыла ее сверху.

– Сделка заключена. – Символы на руках великого оборотника воспылали ровным золотым светом.

– Как интересно. Кажется, все пункты нашего договора только что отпечатались где-то внутри меня. Я и раньше их помнил, так как ничего не забываю, однако это совершенно иное качество восприятия.

– Вам не кажется. Сделка заключена, и теперь она обязательна к исполнению для обеих сторон. Уклонение невозможно.

– В жизни не уклонялся.



Когда из сумки были изъяты все необходимые ресурсы, все металлы, минералы, реактивы, некоторые неповторимые инструменты для работы, последним необходимым составляющим успешного исполнения заказа осталось время.

К удивлению Эдварда, во всем промышленном комплексе не нашлось ни одного жилого помещения, если не считать жилой башню кордегардии или те заставленные многоярусными койками спальни, где вымотанные рабочие проводили свой краткий передых в середине двойной смены. Владыка же города никогда не спал, а еще он не дышал, не ел, не жил в привычном понимании этого слова. Он не принимал гостей. Потому внезапный деловой партнер был отправлен в город, в один из жилых комплексов, поделенных на отдельные квартирки. Никакого особого отношения, разве что разумная сумма местной валюты и полная свобода передвижения вне пределов режимных объектов.

В отчетах оборотников-первопроходцев нигде не значилось название железного города, и вскоре Эдвард к своему удивлению обнаружил причину. Аборигены звали столицу Индастрии не иначе как просто «Город». Общаясь с ними и совершенствуя владение языком, вазари не раз уточнял у новых знакомцев, с которыми тут и там заключал сделки, не возникает ли путаницы, – в мире ведь наверняка есть и другие города. На это ему неизменно давали один ответ: да, другие города есть, но когда речь заходит о Городе, все неизменно понимают это, потому что их славный Город – это не какой-то там, хм, город! Отчего-то в это легко верилось.

Бросалось в глаза довольно жесткое, подчас военизированное устройство общества в Городе. Улицы, расчерченные чуть ли не по линейке, фабричные комплексы средней и легкой промышленности, городское ополчение, постоянно проходившее учения. Создавалось ощущение близкой войны, хотя вокруг Города на огромных расстояниях не было ни одного вероятного недруга. Тем не менее гораздо более опасным врагом представлялся воздух, наполненный смогом. В редкое безветренное время тот опускался прямо на улицы, вторгаясь в легкие горячим горьким першением, которого аборигены словно бы и не замечали.

В целом Город успел произвести смешанные ощущения, у него были как приятные стороны, так и довольно пугающие. Почти полное отсутствие преступности являлось причиной жесточайшего соблюдения закона и полного идеологического контроля над населением; военная и, не стоило сомневаться по обилию торговцев из иных земель, экономическая мощь Города стоила чистого воздуха и тяжелого труда; высокий уровень образования, доступного всем и каждому в обществе без социальных классов, предназначался исключительно для подготовки квалифицированных инженеров и рабочих, практически исключая духовный рост. В Городе почти не было места для искусства, жесткая функциональность вытесняла бессмысленную красоту, живые люди не мыслили себя иначе как частями общего, огромного и сильного механизма, направляемого непререкаемым авторитетом основателя – Великого Индустриарха.

Довольно долго вазари не вполне осознавал причину этого, остерегаясь задавать вопрос напрямую. Все же уверенность людей Города в своем лидере немало походила на религиозный фанатизм, а фанатиков, как известно, не стоит провоцировать ни единым словом. Однако его догадки и сомнения рассеялись одним довольно трагичным днем.

Как обычно, с утра великий оборотник покинул свою квартирку и отправился по выверенному маршруту от клиента к клиенту, попутно отыскивая новых. Аборигены не то чтобы были богаты, у них водились денежки ровно в таком количестве, какое было необходимо. Всеми потребностями народа занималось государство, которое снабжало жильем, едой, какой-никакой медициной, обеспечивало порядок и практически все остальное. Зарплаты тратились в основном на покупку товаров ширпотреба и расчета с многочисленными самостоятельными артелями. Все, от одежды до мебели, производилось этими артелями, а то, что они предложить не могли, везли с запада гости, сиречь купцы. Многое из их импортных товаров почиталось за роскошь и не приветствовалось среди жителей Города, не говоря уж о цене, но власти смотрели сквозь пальцы – коль накопил денег, трать как хочешь.

Конкретно у великого оборотника аборигены с охотой покупали качественные наборы рабочих инструментов – главными клиентами были как раз артельщики. Другим горожанам он продавал наборы первой медицинской помощи, значительно превосходившие качеством местные аналоги, а еще игрушки для детей, оптические приборы, небьющуюся и разукрашенную посуду (женщины создали настоящий бум на этот товар), осветительные приборы и еще десятки наименований всякой полезной мелочи для повседневной жизни. Великий оборотник твердо намерился перенасытить рынок всем, что в невероятном количестве принес внутри сумки, пока правитель Города трудился в своей цитадели.

Так вот в один из таких дней, когда он шагал по мощенной красным камнем улице, совершенно внезапно завыла сирена, и вся обычная жизнь мигом прекратилась. Люди ринулись потоками, направляемые с постов стражи в открывшиеся повсеместно подземные убежища. Тем временем маковки на башнях противовоздушной обороны вновь «зацвели».

Заводские дымы скрывали часть неба, но там, где оно оставалось более-менее чистым, показались десятки увеличивавшихся черных точек. Эдвард поднес к глазу подзорную трубу и увидел… скорее всего, это были драконы. По крайней мере, какой-то местный подвид, не слишком большие твари на кожистых крыльях. Каждая несла в когтистых лапах под брюхом по внушительному деревянному контейнеру, а на загривке – по всаднику с посохом. Скоро вниз полетели ревущие сгустки пламени.

Зенитные пушки открыли огонь, заставляя налетчиков метаться зигзагами, снижаться спиралями, нести потери. То одна рептилия, то другая взрывалась кровавыми ошметками и уже не летела, но падала на Город, учиняя разрушения. К местам таких падений спешили отряды не только спасателей, но и солдат городского гарнизона, которыми руководил из центрального промышленного комплекса генерал Кано.

Как виделось Эдварду, главной задачей налетчиков было не столько ударить по Городу заклинаниями, сколько сбросить контейнеры с максимально низкой высоты и уйти невредимыми. Главной же задачей защитников было встречать их свинцом с башен и крыш иных построек, не щадя снарядов. Редкие летуны расставались с грузом ниже чем в шестидесяти – семидесяти метрах от земли, а те, кто пытался, платили жизнью, однако лишь сбросив все контейнеры на город, враг перешел в отступление.

Один из них рухнул невдалеке от Эдварда, развалив на куски часть двухэтажного жилого дома. Осколки камня и дерева брызнули во все стороны, а когда красная пыль немного улеглась, великий оборотник увидел кровь. Сначала он решил, что в доме были люди, но прямо на его удивленных глазах груда расщепленной древесины зашевелилась. Из-под нее поднималось нечто монструозное, нечто окровавленное, пробитое насквозь острыми обломками, но все равно живое. Гуманоид почти вдвое выше нормального человека и почти вчетверо шире в плечах; плоская голова с тяжелой челюстью, глубоко утопленные глазки, дыхательные щели вместо носа; чудовищно гипертрофированная мускулатура, особенно в верхней части тела, руки почти до земли, одна сжимала громадный меч, больше похожий на орудие мясника. Чудовище, выбралось из руин, пошатываясь, оставляя в обломках несколько трупов своих сородичей, которым повезло еще меньше. Оно тупо поводило башкой из стороны в сторону, пошатнулось, распахнуло зубастую пасть – наружу хлынула смесь слюны и крови – и взревело.

Эдвард Д. Аволик точно знал, что нужно делать в ситуациях, когда сталкиваешься с ультраагрессивной формой жизни, которая патологически не переносит лишних разговоров. Можно было сказать, что у него выработался нюх на такие формы жизни, ничуть не худший, чем на выгодную сделку. Разумеется, в таких ситуациях нужно было брать ноги в руки и удирать со всей возможной прытью, а уж удирать он умел великолепно! Однако стоило вазари только развернуться, как уха достиг звук.

За прочим шумом златовласый не расслышал его прежде, но вот теперь звук ворвался в голову и пересилил грохот собственного пульса. Там, чуть ниже по улице, на красной брусчатке лежала горожанка, не успевшая добраться до ближайшего убежища. Судя по крови, что растекалась вокруг ее головы пугающим нимбом, она получила каменной шрапнелью по черепу. Над телом женщины сидел мальчик, на вид лет трех-четырех, в темной ноской одежке, которую здесь носили все дети. Он истерично плакал, теребя женщину за руку, и просил ее проснуться. Не повезло им. Женщина не факт что была еще жива, а если и была, то…

Между аборигенами и иномирцем насчитывалось тридцать семь метров; между аборигенами и свалившимся с неба чудовищем – семнадцать. Ребенок не оставлял женщину и ревел, привлекая к себе внимание чудовища, которое, казалось, все еще приходило в себя после падения. Великий оборотник оглянулся по сторонам в сильнейшей надежде увидеть приближавшуюся подмогу, но не то что солдат, он не нашел вокруг ни единой живой души вообще. Ему тоже следовало немедленно дать деру, пока внимание гиганта приковано к источнику шума, пока путь свободен и… пока никто не видит. Потому что, скажем честно, очень трудно объяснить кому-то, что путь Выгоды – это путь дипломатии, строго запрещающий любые конфликты, любое насилие, любое прикосновение к нечестивому инструменту – оружию; очень трудно объяснить, что ты не герой, ни разу не воин, не храбрец, а всего лишь очень хороший торговец, который крайне ценит свою жизнь и здоровье. Эдвард сорвался с места и побежал так быстро, как всегда бегал от неиллюзорной вероятности погибнуть.

Чудовище ринулось к горожанам, занося для удара ужасный меч, но еще не коснулись его короткие ноги земли, как в бок гиганта влетел золотистый росчерк и ударил с такой силой, что смог поменять траекторию движения туши и отшвырнуть ее в сторону от людей. Оно рухнуло в десяти метрах от несостоявшихся жертв и, невзирая на жуткие раны, немедля поднялось, еще более злое.

– Долг обязывает меня спросить, возможен ли между нами конструктивный диалог? – спросил вазари, в чьей руке поблескивали железные монетки.

От булькавшего рева чудовища вся улица завибрировала.

– Понятно. Очень жаль. В таком случае Выгода не прогневается, поскольку мне позволено защищаться.

Одна за другой монетки отправлялись в полет быстрыми движениями большого пальца и влетали в череп с умопомрачительной силой. Они пробивали кожу и взламывали толстую кость, застревая в ней намертво, но лишь те, что угодили в глаза, смогли пробить задние стенки глазниц и достичь мозга. Это, однако, не помешало ослепшей твари сделать несколько прыжков и нанести удар вслепую, прежде чем умереть. Холеная рука метнулась наперерез мечу, врезалась костяшками в плоскость клинка, и оружие переломилось, – верхнюю часть отшвырнуло куда-то в сторону. Труп рухнул так тяжело, что из ближайших окон выпали остатки стекол.

Смертельно бледный вазари достал из кармана платок и дрожащей рукой промокнул лоб. Обернувшись, он обнаружил ребенка и женщину на прежнем месте.