Метро 2035: Эмбрион. Поединок

– Ну это… От слова «порченые». Говорю ж, странные. В деревни не заходят, встречают их только на дорогах. И люди иногда пропадают, разные – и дети, и взрослые. Научно говоря, без системы. Да и доказательств нет, что они их забирают.

Груздь к концу необычно длинной для себя речи смутился, словно ребенок, выдумавший что-то, но пойманный хитрыми взрослыми на пустой фантазии.

– В общем, тоже помешать могут, хотя… Хрен их знает.

– А другие участники Поединка? Их опасаться?

– Да нет! Им бы самим дойти без потерь. С ними самая возня уже у Колизея будет. Зверье вот еще расплодилось, тоже проблема. Волков прошлую зиму было до жути, в эту тоже ждем. Короче, скучно по пути не будет.

Кат присмотрелся к охраннику и внезапно понял, что тот не такой уж старый. Если отмыть и сбрить густую растительность с лица – да ему лет тридцать с небольшим всего-то! Просто основательный он, неторопливый. Классический деревенский мужик. Но в бою может оказаться серьезным противником.

В коридоре загромыхала решетка – то ли кто-то из заключенных развлекается, то ли на допрос кого уводят.

– Это… Поговорили – и хорош. Пойдем, боец! – Груздь потянулся к сталкеру, чтобы поторопить, но нарвался на гневный взгляд Фили. Кат по себе знал, как это неуютно, когда сразу три зрачка в упор.

– Погадаю мужу на дорогу, да идите! – спокойно сказала жена, но в голосе что-то аж лязгнуло. Не местным увальням с таким спорить.

Кат взял с кровати книгу и положил перед Филей. Монетку она вытащила откуда-то из потайного кармана, встряхнула в сжатом кулаке и бросила на стол. Груздь с удивлением смотрел на повторяющийся раз за разом ритуал, но благоразумно помалкивал. А Кат прикрыл глаза, слушая однообразный стук монеты о стол, и вспомнил другое гадание.

Раньше. Четыре месяца назад.

Была их свадьба. Все убежище собралось в зале дракона, куда первый раз его приводил еще Череп. Хотя брат Фили и предводитель этой странной банды погиб, заведенные им ритуалы исполнялись в точности. Люди вообще любят привычные действия, они вносят в их хаотичную жизнь хоть какую-то нотку порядка. Вот и сейчас, кроме непременных часовых у входов и десятки наблюдателей в ближайших окрестностях, все были здесь. Почти две сотни разных людей, объединенных одной… верой?

Да нет, это сложно было назвать религией. Философией?

Филя однажды объяснила Кату свое отношение ко всему этому – слепому доверию Книге перемен, странным ритуалам, с виду восточным, а по сути просто придуманным, украшавшим жизнь общины. Добавлявшим в нее тот самый порядок, которого не хватало в почти мертвом городе, населенном злыми равнодушными людьми и бесстрастными, но смертельно опасными мортами.

– Понимаешь, воин… Книга для нас – не повод падать на колени и безоговорочно верить некой высшей силе. Это факел, горящий далеко впереди в темноте. И редкие лучи солнца, падающие на наши протянутые к нему руки. Созидание и порядок, а не смерть и разрушение. Мы не боимся смерти, не сторонимся ее, даже сами частенько несем своим неприятелям. Но смысл жизни – жить. А как именно жить, нам и подсказывает Книга. Все просто. И ты можешь верить в своих богов, доверять мне и не отторгать Книгу. Это тоже допустимо и нормально, так говорил Череп.

Перед свадьбой, весь ритуал которой состоял в том, что они с Филей, взявшись за руки, поклонились сперва открытой Книге, лежавшей на постаменте, а потом, обернувшись, всем собравшимся и в один голос произнесли: «Теперь мы вместе», и было то самое гадание.

Выпавшую гексаграмму «Тун жэнь», «Единомышленники», ставший предводителем Тай собственноручно вытатуировал на ребрах соприкоснувшихся ладоней Ката и Фили. Четыре непрерывных линии, прерывистая, и еще одна без разрыва. Половина рисунка досталась сталкеру, половина – его жене. С этого момента Филя перестала брить голову – замужним женщинам было можно, и теперь Кат смотрел на наклонившийся над столом ежик коротких темных волос, сквозь которые татуировка на виске, сделанная гораздо раньше свадебной, почти не проглядывала.

Филя прошептала что-то и захлопнула книгу. Монета чуть раньше исчезла в складках одежды.

– «Пи», мой воин. Вот такая математика…

– Что это значит? – не выдержал Груздь. Ему было жутко любопытно, что здесь вообще происходит.

– Гексаграмма «Пи». Прислушиваясь ко всем, доверяйте только себе. Почему-то я совсем не удивлена, мой воин. – Филя была напряжена.

Неоднократно читавший Книгу Кат припомнил, что в толкованиях этой гексаграммы есть масса тонкостей. Но и однозначно плохого пророчества она не несет. Просто предостерегает от тех, кто рядом. От тех, кто ошибается, даже сам того не зная.

– Все будет хорошо, Зрачок. – Он тяжело поднялся из-за стола: все-таки нога иногда напоминала о ране в самый неподходящий момент. Обнял тоже вставшую Филю и крепко поцеловал.

– Я вернусь, мое сокровище. Мы будем вместе, нам еще Чистый Град искать, чем бы он ни был.

Филя молча прижалась к нему, потом почти оттолкнула:

– Иди. У тебя все получится.

Кат, не оборачиваясь, вышел в коридор и бездумно рассматривал решетку чьей-то камеры, пока Груздь за его спиной запирал дверь.

– Теперь в оружейную, – деловито сказал охранник, сунув ключ в карман. – Почти час потеряли, а нам еще собраться надо.

Кат пожал плечами. Если в его снаряжении не копались, то собираться десять минут. В принципе, для прохода через почти не населенные деревни у него и так все было. Может, гранат еще взять, если они тут есть.

Ключ от камеры Фили Груздь отдал на выходе постовым у решетки, больше здесь ничего не держало. Снова переходы, коридоры, лестницы, спуск куда-то в подвал. Там даже электричество было, чудеса! Тусклая лампочка в забранном проволокой плафоне над дверью. Снова охрана. Немало народа покой князя бережет, немало.

Оружейная после Базы поразить воображение не могла, хотя для этих глухих мест – очень недурно. Кат забрал свой автомат, гранаты (прихватив несколько хозяйских), патроны, пистолет в кобуре и нож в кожаных ножнах – черт, это ж теперь ремень снимать, вешать все обратно… А, ладно, заодно и подштанники сменить можно на более теплые. Непонятно же, сколько идти, где ночевать.

Груздь возился рядом, цепляя за спину тулупа ранее собранный рюкзак. Да, пока Кат с Марко тайны мироздания обсуждали, он здесь время зря не терял. Подготовился к небольшой войне, видать. С плеча на длинном ремне свисал карабин. Патроны здесь редкость, поэтому не любят они автоматические трещотки. Понять и простить. Для леса действительно удобнее, но в бой с десятком людей вступить – так себе идея.

В дверь оружейки сунулось было чье-то любопытное лицо, но Груздь, не оборачиваясь, послал его по матери. Лицо скорчило испуганную гримаску и так же молниеносно скрылось из вида.

Кат не обращал особого внимания – появилась проблема серьезнее. Когда он стянул штаны, а затем и тонкие хлопковые подштанники, то заметил, что на правой ноге выросла чуть ниже колена какая-то шишка. Присел на стоявшую у стены скамейку, помял странный нарост – не болит. Вообще почти ничего не чувствуется.

Не разделся, так и не заметил бы ничего.

Ощупал всю ногу. Ага, еще одна такая же шишка, только гораздо меньше, на внутренней стороне бедра. И тоже ни боли, ни какого-то дискомфорта. Как шарики под кожу вшили. Один побольше, второй от подшипника.

Хотел было острием ножа ткнуть, но передумал. Спирта под рукой нет, не стоит. На нарыв никак не похоже, ни воспаления, ни красноты. Чертовщина какая-то.

Что же это такое? Еще неделю назад точно ничего не было, он бы заметил. Да и Филя обратила бы внимание. Значит, началось совсем недавно, а судя по взрывному росту, ничем хорошим быть не может. Какая-то опухоль. Доброкачественная или рак? Или вообще начало мутации: судя по брату Голему, ожидать можно чего угодно…


– Ты там долго массаж делать будешь, боец? – буркнул Груздь. Он стоял уже полностью готовый к выходу, даже тяжело подпрыгнул, чтобы убедиться, что ничего нигде не звенит и не выдаст их на переходе.

– Сейчас… – проронил Кат.

Новость его крайне не порадовала. Тренированное тело и светлая голова – все, что у него есть. Два козыря против всего этого нового чудесного мира. А с одной головой не прорвешься, дешевле будет сразу застрелиться, если тело откажет.

– Поторопись.

– Я тебе что – раб? Как соберусь, так и буду готов. У нас традиция, может, такая – перед походом ноги щупать, а перед боем – руки. Когда с женщиной собираешься, тоже массаж нужен.

Груздь завис, скосив глаза к носу. Мучительно прикидывал, какое место перед свиданием щупать, не иначе.

Кат засмеялся, хотя особо весело ему не было.

– Давай, одевайся! – Охранник вышел из спячки и навис над ним, ожидая от чужака какого-то хитрого хода. Пакости разной степени опасности.

Не верит. Это правильно, что не верит, толковый мужик. Чужим верить вообще нельзя, да и своим – так, наполовину. Но сейчас не до комплиментов.

Кат быстро оделся, не забыв теплые носки, затянул шнурки на высоких ботинках. Сложил все собранное добро в рюкзак, отчего тот раздулся не хуже Никитиного. Быстро проверил автомат. Нет, все нормально, патроны на месте, никто не лазил под затворную раму, а то мало ли что им придет в голову. С одним ножом по лесу ходить не придется.

На улице было свежо и морозно. После трех часов внутри терема, где местами пахло властью, а местами – тюрьмой, открытое пространство показалось почти раем. Груздь бодро шагал впереди – на выходе им вручили небольшую котомку с провизией, так что теперь сельский богатырь нес не только рюкзак и карабин, но и небрежно закинутую на плечо сумку. Старую, цветастую, пошитую предками из вечного нейлона.

Кат припомнил, что ему однажды рассказывал Буран – это для спортивных вещей такие шили. Вот раньше люди жили, спорт отдельно, работа отдельно… А с рюкзаками в поход ходили, за город. Не по какой-то надобности, а просто отдохнуть от асфальта и бетона вокруг, сменить обстановку. А теперь это просто сумка, и спроси вот этого бородатого – для чего она, пожмет плечами, да еще посмотрит как на идиота.

Что внутрь положишь, для того она и есть.

До окраины бывшего города Боброва добрались быстро. Вон он виднеется, пост рядом с небольшим зданием вокзала, вниз к реке уходит пологий склон. Под засыпавшим все свежим ярким снегом городок кажется почти сказочным. Почти нормальным, так даже точнее, словно и не было двадцати двух лет после Черного дня. Ничего здесь не изменилось, кажется. Если только машин теперь почти нет, а людей с оружием прибавилось.

Хотя нет, не все с оружием. Вон знакомая фигура топает с предметом культуры в руках. Музыкальным, мать его, инструментом. Фредди Джаггер наших дней. Ножки короткие, толстые, катится колобком, да прямо к ним.

– Кат, дружище! Братишка! Ой, прости, сорвалось… Спасибо тебе огромное! Я ж без тебя в избе этой так бы и сидел. Гнил, понимаешь, как на каторге! А ты!.. И меня вот это… Амнистировали! Сам князь!..

На дикие вопли прыгающего вокруг них Садко начали подтягиваться зрители. Городок был беден развлечениями, а тут такой цирк. К тому же бесплатно.

Вот замотанная в драную куртку местная тетка подтащила санки с сидевшим на них ребенком, укутанным в старое одеяло: полюбуйся, мол, какие дяди бывают. Правда, судя по закатившимся под прикрытые веки глазам и свисавшей вечной сопле, с ее отпрыском что-то было крепко не так. Ему что дяди, что жирафы, что второй Черный день – все равно ума не хватит понять. И здесь с детьми беда какая-то, вот же черт… Не только в Воронеже.

– Придурок, – тихо сказал певцу Груздь. – Теперь кто тебя еще не знал – узнает, а Старосте с Председателем лишняя информация через говорунов: идет ваш Кат, ждите.

Сталкер схватил Садко за воротник, смяв и край бородки, и подтянул к себе:

– Для начала – заткнись!

Бродячий певец послушно захлопнул рот, но собравшаяся вокруг группка местных жителей расходиться и не думала. Да уж, красавец, создал ненужную рекламу.

– Я ж теперь должник твой, – просипел Садко. Железные пальцы Ката мешали ему орать, как до этого, но говорить более-менее получалось.

– И что?

– С вами бы мне… Я ж это… Долг платежом красен, дружище.

Груздь что-то проворчал в бороду, невнятно, но Кат решил за это уцепиться:

– Гнать его в шею? Как скажешь.

– Да ничего я не говорю, – на этот раз понятно откликнулся дружинник. – Сам решай. Мужик он мутный, но его вся округа знает. И он всех. Может, чем и пригодится по пути.

Садко так и стоял на цыпочках, чтобы не задохнуться. Вид у певца был покорный, да и в словах Груздя своя правда имела место быть. Может пригодиться, может.

– Короче, так… Если уж мне решать. Идешь с нами, но если начнешь петь, я тебе голову оторву, понял?

Бродяга несмело кивнул. Пришлось отпустить его ворот и придать небольшое ускорение в сторону поста.

Зрители вздохнули и пошли дальше по своим делам. А три человека – двое рослых, с грузом, и один суетливо размахивающий гитарой толстячок – пересекли границу столицы княжества. Впереди была заросшая тут и там кустами дорога под нетронутым покрывалом свежего снега.





4

Хвост ящерицы