Макбет

Банко сидел в тускло освещенном подвале, прислушиваясь к шагам Флинса наверху. Парень собирался в город. Потусить с друзьями. Может, с девушкой. Это пошло бы ему на пользу.

Банко перебирал руками цепь.

Он согласился на предложение Макбета. Зачем? Разве способен он преступить черту? Только потому, что Макбет сам из народа и готов многим пожертвовать ради него, Банко, а Малькольм – из богатых? Нет. Просто если речь о сыне, то как тут откажешь? А уж если о двоих сыновьях – и подавно.

Макбет сказал, что, расчищая дорогу к креслу комиссара полиции, они исполняют волю судьбы.

Он не сказал о том, что за всем этим стоит Леди. Да и зачем? Макбет предпочитал выстраивать простые схемы, не требовавшие сложных умозаключений. Банко закрыл глаза. И попытался представить. Вот Макбет становится комиссаром полиции и единолично управляет городом, как прежде Кеннет, но честно стараясь облегчить жизнь горожан. Хочешь изменить что-то – придется действовать справедливо и безжалостно. Свойственное демократам простодушие лишь все испортит. А когда Макбет состарится, то уступит место Флинсу. К тому времени Банко уже давно отправится на тот свет. Может, поэтому он и не мог себе этого представить.

Наверху хлопнула дверь.

Понятно, что такие мечты не сразу вырисовываются.

Он натянул перчатки.



Часы показывали полшестого. Дождь барабанил по мостовой и по переднему стеклу «шевроле шевелле 454 SS», за рулем которого сидел Малькольм. Он понимал, что в разгар нефтяного кризиса грех было приобретать такую откровенно мачистскую бензожралку. И оправдаться никак не получалось, даже несмотря на то, что машина была подержанной и обошлась ему относительно недорого. Сначала его осудила помешанная на экологии дочь, а потом и Дункан – тот даже намекнул, что начальники, мол, должны стремиться к умеренности. В конце концов Малькольм признался, что он еще с детства обожает огромные американские машины, а Дункан сказал, что это доказывает, будто экономистам ничто человеческое не чуждо.

В воскресенье машин на улицах было мало, поэтому Малькольм успел забежать домой, принять душ и переодеться. У входа в Главное управление столпились журналисты – надеялись выжать из него комментарий или подробности, которых не узнают в назначенной на половину восьмого пресс-конференции. По телевизору уже показали выступление бургомистра Тортелла, сыпавшего словами «непостижимо», «трагедия», «соболезнуем семье погибшего», «город должен ополчиться против злых сил» и другими, такими же бессмысленными. Малькольм же планировал отказаться от комментариев, попросить у журналистов понимания, сказать, что все силы будут брошены на расследование, и посоветовать им дождаться пресс-конференции.

Он заехал в подземный гараж, кивнул поднявшему шлагбаум охраннику и въехал внутрь. Чем выше ты по иерархии, тем ближе к лифту имеешь право парковаться. И, заезжая на свое место, Малькольм подумал вдруг, что теперь место возле лифта по закону принадлежит ему.

Малькольм уже собирался было вытащить ключ из зажигания, как задняя дверца открылась и кто-то беззвучно уселся прямо за ним. Впервые после убийства Дункана у Малькольма промелькнула мысль, что должность комиссара полиции обеспечивает не только возможность припарковаться рядом с лифтом, но и угрозу убийства в любое время и в любом месте. У тех, кто парковался на задворках, таких забот не было.

– Заводи машину, – приказал человек с заднего сиденья.

Малькольм взглянул в зеркало. Так быстро и бесшумно умели двигаться только гвардейцы.

– Что-то случилось, Банко?

– Да. Тебя хотят убить.

– Прямо здесь, в Управлении?

– Да. Сделай милость, выезжай спокойно, нам просто надо отсюда убраться. Мы еще не знаем, кто в этом замешан, но думаем, что это те же, кто убрал Дункана.

Малькольм испугался, но недостаточно сильно. Обычно, стоило ему залезть на стремянку или наткнуться на раззадоренную осу, у Малькольма начиналась паника. Но сейчас, как и сегодня утром, страх словно подстегнул его мысли и добавил решительности.

– А если это правда, то чем докажешь, что ты с ними не заодно?

– Если бы я хотел тебя убить, то давно убил бы.

Малькольм кивнул. Судя по всему, этот немолодой щуплый гвардеец, скорее всего, мог убить его голыми руками.

– Так куда нам?

– В грузовой порт.

– А почему не домой?..

– Хочешь родных в это впутать? Приедем, и объясню. Езжай, а я пригнусь, чтобы меня никто не видел.

Малькольм снова выехал в дождь, провожаемый кивком охранника, поднявшего шлагбаум.

– У меня же встреча через…

– Об этом позаботятся.

– А как же пресс-конференция?

– И об этом тоже. Ты сначала о себе подумай. И о дочери.

– О Юлии? – Малькольм запаниковал.

– О ней тоже позаботятся. Езжай давай. Тут уже недалеко осталось.

– Что же делать?

– Скоро узнаешь.


Пять минут спустя они въехали через ворота в заставленный контейнерами порт. В последние годы въезд туда был открытым, потому что все попытки закрыть его от бездомных и воров оказались тщетными: любые заборы и замки нещадно ломались. Сейчас, в воскресенье, людей тут не было.

– Вон туда, за сарай. И остановись, – скомандовал Банко.

Малькольм послушно остановил машину около стоявшей возле сарая «вольво PV».

– Подпиши вот тут, – Банко просунул между сиденьями лист бумаги и ручку.

– Это еще что такое? – спросил Малькольм.

– Несколько строк, но напечатали их на твоей машинке, – ответил Банко, читай вслух.

– «Рыцари севера угрожали убить мою дочь…» – Малькольм запнулся.

– Дальше, – приказал Банко.

Малькольм откашлялся.

– «…мою дочь Юлию, если я откажусь содействовать им в убийстве комиссара полиции Дункана, – прочитал Малькольм. – Теперь, взявшись за меня, они не отступят, и я понимаю, что, пока я жив, моя дочь в опасности. И поэтому – а также стыдясь содеянного – я решил утопиться».

– Отчасти так оно и есть, – сказал Банко, – лишь твоя подпись может спасти твою дочь.

Малькольм повернулся к сидящему на заднем сиденье Банко. И уткнулся в дуло пистолета.

– Никакое это не покушение. Ты солгал.

– И да, и нет, – ответил Банко.

– Ты меня сюда выманил, чтобы убить, а затем выбросить в море?

– Ты сам утопишься, как написано в этом письме.

– С какой стати мне…

– Потому что в противном случае я тебе выстрелю в голову и отвезу к тебе домой. Тогда письмо самоубийцы будет выглядеть вот так, – Банко протянул ему еще один листок, – там только концовка другая.

– «…Но пока я и моя дочь живы, нам всегда будут угрожать смертью. Поэтому я решил убить нас обоих, чтобы избавить ее от стыда того, что я натворил, и от жизни в вечном страхе».

Малькольм поморгал. Фразы выглядели вполне логичными, но ему все равно пришлось перечитать их.

– Подписывай, Малькольм. – В голосе Банко зазвучало сожаление.

Малькольм закрыл глаза. В машине было так тихо, что он даже услышал, как курок тихо скрипнул. Он открыл глаза, взял ручку и подписал первое письмо.

С заднего сиденья донесся скрежет металла.

– Вот, – сказал Банко, – обвяжи это вокруг пояса, под плащ.

Малькольм уставился на корабельную цепь, которую ему протягивал Банко. С грузилом.

Взяв цепь, он обмотался ею, лихорадочно соображая, как поступить.

– Дай-ка гляну. – Банко подтянул к себе цепь. Сверху он нацепил висячий замок и, защелкнув его, положил подписанное письмо на пассажирское сиденье, а сверху бросил ключ, видимо от замка.

– Пошли. – Они вышли под дождь. Банко толкал Малькольма впереди, двигаясь к краю причала вдоль узкого канала, начинавшегося у главной набережной. По обеим сторонам канала высились стены из контейнеров. Даже если бы по набережной кто-то прогуливался, он вряд ли бы увидел Малькольма с Банко.

– Стоп! – приказал Банко.

Малькольм посмотрел на темное море, простиравшееся впереди, прибитое хлестким дождем. Опустил взгляд на покрытую нефтью черно-зеленую воду, а потом повернулся к ней спиной и посмотрел на Банко.

Банко поднял пистолет:

– Прыгай.

– Не выглядишь ты как убийца, Банко.

– При всем уважении, не думаю, что ты видел много убийц.

– Может, и так. Но людей я неплохо изучил.

– А толку-то.

Малькольм развел руками:

– Ну давай, толкни меня.