Люди под кожей

– Прости, что не получилось за тобой заехать. Этот проект скоро съест меня живьем. – Он не дает Дарье ответить и продолжает: – Но не будем о грустном. И о работе. Я знаю, ты не питаешь особо нежных чувств к моему трудовому графику, так что хотя бы сегодня я избавлю тебя от необходимости слышать от меня очередное нытье про форму крыши и количество окон.

Дарья бесшумно смеется, лишь немного воздуха вылетает из ее приоткрытого рта.

– Ты не поверишь, но как раз сегодня у меня такое отличное настроение, что я не прочь поговорить даже о таких скучных вещах.

– Смотри, я предупреждал.

Появляется шампанское. Все как в кино про миллионеров, где одетый с иголочки официант быстро и бесшумно подносит к столику маленькое серебряное ведерко, полное льда, в котором и охлаждается дорогой напиток. И пусть чета Озерковых не принадлежит к сливкам московского общества, им вполне хватает того, что есть: вот таких приятных вечеров вдали от детей несколько раз в году.

– Давайте я сам, – просит Денис официанта, и тот, кивнув, моментально испаряется в зале, оставив супругов наедине. Обращается к Дарье: – Потрясающее платье, кстати говоря. Новое? Я такого еще не видел.

– Новая коллекция Анны Сапковской. – Имя одной из немногих своих подруг женщина произносит так, будто они и не знакомы вовсе. – Наконец-то она начинает выдавать что-то приемлемое за те баснословные деньги, что требует за свои наряды.

Денис как будто и не слышит: левой рукой теребит запонку с изумрудным камешком на правом рукаве; взгляд, потерянный, бездомный, устремлен куда-то мимо жены.

– Денис?

– А? Что? Прости, я отвлекся.

Мужчина снова становится собранным и сосредоточенным. Длинные, узловатые пальцы захватывают в плен нежные ладошки жены в подтверждение слов:

– Что ты будешь?

Они заказывают по салату (порции такие крошечные, что несколько листков с орешками и неопознанной подливкой можно скорее назвать современным искусством, нежели едой), рыбу от шеф-повара и на десерт съедают нежнейший шоколадный пудинг маленькими ложечками с набалдашниками в форме ромба.

Если не считать торжественности места и нарядов, это один из тех редких вечеров, когда Дарья и Денис делают то, что миллионы пар по всей стране делать давно перестали: проводят время вместе.

– Ты знаешь, я ужасен, когда дело касается сюрпризов, – говорит Денис, отправляя оплаченный счет вместе с официантом.

Дарья едва заметно подается вперед; она с трудом сдерживает улыбку, но зато откровенно, без стеснения смеются ее глаза.

– Так вот… – Денис откашливается. – Я решил сделать тебе небольшой подарок. Вообще-то после десяти лет совместной жизни удивлять становится все сложнее, но на такую особенную дату я решил преподнести кое-что соответствующее событию…

На свет появляется небольшая коробочка, в такие обычно упаковывают кольца для предложений руки и сердца; но в этой – явно не кольцо.

– Я даже не знаю, что сказать… – Дарья от удивления прикрывает рот левой ладонью, но помимо удивления есть еще и предчувствие – скользкое, нехорошее. Именно оно борется с детским желанием узнать, что же внутри.

– Может, откроешь?

– Давай лучше ты.

Она не хочет это трогать. Не здесь, не сейчас. Словно внутри – неизлечимый вирус или прах мертвеца.

Так, чтобы Денис не заметил, Дарья осторожно отодвигается назад. Муж хватается за крышечку и стремительно тянет ее на себя.

Звук похож на вылетевшую пробку игристого вина: резкий хлопок, но в то же время смягченный легким дымком над горлышком бутылки. Сама того не желая, Дарья вздрагивает от испуга.

Однако внутри ничего страшного – лишь пара ослепительно сверкающих бриллиантовых сережек. Простая основа из привычного белого золота и ощутимого размера камешки, зажатые в золотую темницу.

– Ах, – вырывается у Дарьи. Только вот она сама не понимает, что обозначает этот вздох – ужас или восхищение.

Интуиция прежде никогда ее не подводила. Удачный билет на экзамене, свежий хлеб в магазине, эффективные инвестиции, но это… Что-то подсказывало: нет, эти серьги тебе ни к чему; они не принесут счастья, не подарят минуты радости, не позволят, как прежде, наслаждаться жизнью. Там, внутри, притаилась какая-то злая, неземная сущность, которая и манит, и пугает одновременно.

– Готова? – Денис достает серьги из коробочки и, не дожидаясь приглашения, тянется в сторону Дарьи. – Давай же, примерь.

В горле пересохло. В висках стучит. Немыслимо, но и ладони вспотели. Дарья сжимает их в кулаки так крепко, что не сразу ощущает боль от ногтей, впившихся в кожу и тем самым причиняющих боль. Что же ответить?

– Давай дома? – Слова даются с трудом. Каждое – как непосильный шаг стокилометрового марафонца перед самым финишем, когда ног уже не чувствуешь.

Мышца на лице Дениса резко сокращается и искажает прежде прекрасное лицо еще молодого мужчины. Но Дарья замечает. Теперь она все замечает.

– Пожалуйста.

– Давай дома, – упорно, как попугай, продолжает твердить она.

Оба говорят тихо, но за столиком маленькой тучкой скопилось такое сильное напряжение, что окружающие начинают бросать косые взгляды в их сторону. Блестки на платье Дарьи таинственном образом меркнут, и кажется, что кто-то выключил на небе все звезды. А сам ресторан из престижного заведения превращается в обычную забегаловку с персоналом, на котором из формы – только пластиковые улыбки.

– Я не хочу, – говорит Дарья в ответ на настойчивый взгляд мужа.

– Почему?

– Просто не хочу. Дома. Давай дома.


Все, вечер безнадежно испорчен: трещит по швам, лопаются нити, на пол сыпятся оборванные пуговицы. Ей в этом вечере все не по размеру – тесно, тошно и невозможно повернуться.

– Дарья, это всего лишь серьги! – Теперь уже вскипает Денис. – Тебе что, сложно? Даша, что с тобой, скажи, такое?..

Ей словно больно щелкнули по носу. И он туда же… Не называл ее Дашей ни разу с самой свадьбы, потому что она его попросила. А теперь что он хочет этим сказать?

Дарья торопливо встает из-за стола, задевает угол бедром, но быстро восстанавливает и равновесие, и достоинство.

– Я пойду.

Он не пытается догнать ее сразу, а ждет несколько бесконечных секунд, прежде чем встать самому и уверенным шагом направиться в сторону лестницы. Виновница неудавшегося вечера – красная бархатная коробочка – отправляется обратно в карман, но ненадолго: в этом Денис твердо уверен.

Дарью он нагоняет уже у выхода из ресторана, на ступеньках, где она стоит, в сомнениях сжимая в кулаке незажженную сигарету. Они это даже не обсуждали: с беременностью Дарья бросила курить, особо при этом не напрягаясь. Единственное, о чем она так никому и не сказала, даже мужу, так это то, что в любой ее сумочке притаились одна-две сигареты на всякий случай.

Внешний вид женщины откровенно пугает: волосы уже больше на плечах, нежели в прическе; манто застегнуто не на те пуговицы, а ладонь, в которой зажата злополучная сигарета, мелко дрожит.

Денис без раздумий приобнимает жену, левую руку прижав к ее щеке, а правой пытаясь отобрать сигарету.

– Все нормально?

Дарья сдавленно кивает. Не сразу, но кивает.

Кого она боится? Это всего лишь ее любимый муж, которого она знает уже почти одиннадцать лет. Он и мухи не обидит, не говоря о том, чтобы осознанно причинить ей вред.

За мягким поцелуем следует примирительная улыбка, и оба супруга направляются к машине. Автомобиль такой же новый и чистый, как и у Дарьи, только модель более серьезная. Внутри – порядок и минимализм: никаких ароматизированных подвесок или раскиданных по заднему сиденью ненужных пакетов. Такое чувство, что машина только что куплена в салоне и до этого на ней вообще никто не ездил.

«Прости. Я не хотел», – говорят его глаза, когда они выезжают с парковки.

«Все в порядке, – отвечают ее. – Я слишком бурно отреагировала».

«Мне жаль, что такой важный вечер испорчен», – снова говорят его.

«Мне тоже».

Хочет или нет, Дарья действительно жалеет, что отказалась примерить серьги. Могла бы проявить уважение и хотя бы приложить к ушам. Наверняка это очень дорогое украшение, даже по меркам хорошей жизни Озерковых.

– Домой? – А вот настоящий вопрос вслух, но они как будто уже поговорили и все прояснили: в салоне автомобиля ни единого облачка враждебности.

– Домой, – кивает Дарья, позволив телу немного расслабиться.

Всю дорогу они едут молча. Не потому что что-то не так, а как раз наоборот: примирительная тишина невидимым зверьком сидит у каждого из супругов на шее, покачивая белым пушистым хвостом.

Уже дома первым делом, пока не сняла платье, Дарья направляется в ванную и перед большим кристально чистым зеркалом примеряет подарок мужа. Все не так уж и сложно, правда? Одна сережка, вторая. Щелкает замочек, другой.

В дверях ванной появляется Денис: тоже еще в своем смокинге, но галстук уже расслабленно висит на шее; в волосах же притаился дикий вихрь, в который так и хочется запустить руки.

– Ты прекрасна, – улыбается Денис, словно и не было всей этой сцены в ресторане.

Вместо ответа Дарья тянется к мужу, ища в нем скорее материнской поддержки и этих вечных «все будет хорошо», нежели крепкого мужского плеча. И слова не заставляют себя ждать:

– Все будет хорошо.

Но ничего уже не будет.



Звон тарелок, фоновый шум разговоров, тяжелый кофейный аромат. Люди в рабочих костюмах терпеливо стоят в очереди в ожидании своей порции кофеина, чтобы потом целый день делать то, чему они, будь у них выбор, предпочли бы непрезентабельность и отсутствие всяких переоцененных напитков в фирменных картонных стаканчиках.

Но то, что нам интересно, происходит вовсе не в очереди, не в гуще событий, а у самого окна, где предусмотрительные владельцы кофейни разместили длинный сплошной столик с высокими стульями, похожими на барные, и с мягкой сидушкой. Столик расположен так, что, сидя за ним, можно часами наблюдать за суетящимися за окном горожанами: опаздывающими, ожидающими, модными или безвкусными. Живое телевидение без перерыва на рекламу и напрасного ожидания благополучной развязки.

На одном из этих стульев сидит мужчина, явно немного тяжеловатый для легкой конструкции. Замшевый коричневый пиджак, толстые коротковатые пальцы с подстриженными под корень ногтями и старомодная шляпа с небольшими полями, которая бы больше подошла американскому ковбою, нежели офисному сотруднику двадцать первого века. Больше ничего и не видно – лицо загораживает свежая газета.

На титульной странице заголовок: «„Айзмос“ пошел на износ?!»

Такие разговоры – далеко не новость. Невероятного коммерческого успеха огромной архитектурной корпорации не ожидал никто. Всего за год десятки разрозненных архитектурных бюро и центров по всей Москве объединились и превратились в непобедимого монстра, внушающего страх не только на родине, но и за ее пределами. Теперь дети с младых ногтей вместе с названием пельменей «Сибирская коллекция», памперсами «Хаггис» и «аддидасовским» слоганом «невозможное возможно» знают еще и корпорацию «Айзмос», чье необычное здание-башню в виде подковы видно почти из любой точки центра города. А на подходе еще два точно таких же небоскреба в разных точках центра Москвы. Власти долгое время сопротивлялись строительству «нос к носу» с историческими памятниками, но затем уступили в обмен на значительную скидку при постройке нового здания Арбитражного суда. О монополии и нарушении закона речь пока не шла, но вряд ли кого-то удивит, если такой разговор вообще никогда не будет подниматься ни в газетах, ни в профессиональной среде.

Казалось бы, в такой ситуации общественность должна возмутиться и взбунтоваться! Но Андрей Каземиров, директор объединенного холдинга, несколько раз сверкнул перед журналистами своей белоснежной улыбкой, и все растаяли: и пресса, и общественность, и, похоже, сам город.

К зданию-подкове все быстро привыкли, а те, кто там работал, этим еще и гордились. Два широких приземистых корпуса наверху соединялись изогнутым куполом, который как раз и создавал впечатление той самой «подковы». Выглядит сложно, но конструкция до смешного простая – вот вам максимально эффективная реклама хорошей архитектурной фирмы без всяких затрат.

Компания действительно занимает оба здания, кроме разве что первых этажей, где располагаются несколько кафе и ресторанчиков, а также маленький книжный магазин с заоблачными ценами и исключительно модной современной литературой. Вполне вероятно, что именно там вы приобрели эту самую книгу.

За несколько лет активной работы «Айзмос» успел заработать себе и имя, и недоброжелателей. И так как за простые проекты компания не берется, каждый новый объект становится предметом для газетно-журнальных обсуждений. В последние месяцы большое внимание к деятельности фирмы, даже негативное, стало сильно сказываться на цене акций, причем, как ни удивительно, в положительную сторону.

В общем, конечно же, ни о каком «износе» речи быть не может, но пронырливые газетчики каждое пятнышко с большим удовольствием раздувают до размеров слона, внутри которого, к сожалению или счастью, только воздух.