Личник

– Кстати, Пётр Семёнович, а чем занимаются ваши генштабисты в Приамурье? Та особая группа офицеров, которую организовали по предложению наместника, – Александр вопросительно посмотрел на военного министра.

– Ваше императорское величество, насколько мне известно, готовят путешествие в Маньчжурию для картографической разведки.

– То есть они собираются заняться тем, что делают офицеры топографического корпуса. А их зачем в отдельную группу собирали? До вас же доводился доклад по результатам проверки подполковника Фукусима. Тогда было выявлено, что три владельца фотосалона являются офицерами генерального штаба Японии и занимались шпионажем. И не один год. При этом оставались подданными микадо. Наши офицеры что, не могут действовать так же? Честь не позволяет? Или ума не хватает? – с каждой фразой голос императора становился всё более раздражённым.

– Скорее последнее, ваше императорское величество. Такому виду разведки в академии не учат. И я пока не знаю, где взять таких учителей, – ответил Ванновский и опустил голову, уставившись в стол.

– А я вам подскажу, Пётр Семёнович. После предпоследнего покушения, когда погибли полицейские при попытке задержать террористов, Николай, как наместник, утвердил проект полицмейстера Хабаровска Чернова об открытии школы по обучению полицейских для городов Дальнего Востока. Потери надо восполнять и других полицейских учить, чтобы живыми оставались. А две недели назад при этой школе по указанию наместника открыли курсы по подготовке офицеров, пока, правда, в основном вольноопределяющихся, из-за нехватки офицерского состава на Дальнем Востоке. На этих курсах офицеров будут обучать, как выявлять шпионов, террористов, контрабандистов, как создавать свою сеть шпионов на территории других государств. И знаете, кто у них преподаватели, Пётр Семёнович?

– Нет, ваше императорское величество. Откуда на Дальнем Востоке такие учителя?

– А преподаватели там следующие. Следственный пристав Банков читает лекции по дисциплинам, связанным с расследованием преступлений. Штабс-ротмистр Савельев и другие офицеры корпуса жандармов преподают то, чему их самих учили на курсах при поступлении в корпус. Сотник Аленин-Зейский – рукопашному бою, стрельбе и другим боевым наукам. Нашли ещё пару человек, которые обучают каким-то дисциплинам. Программу обучения отослали мне. Но её ещё полтора месяца ждать.

– Оригинально, ваше императорское величество. Какие-то универсальные кадры получатся. Не удивлюсь, если автор этих курсов сотник Аленин-Зейский? – произнёс Ванновский. – Наш пострел везде поспел.

– Вы правы, Пётр Семёнович. У этого молодого человека удивительная способность предавать очевидному для всех новое, более эффективное направление. И знаете почему, Пётр Семёнович?

– Почему, ваше императорское величество?

– Его не связывают условности. Он не видит для себя ничего странного в том, что на курсах преподают офицеры и чиновники трёх или даже четырёх разных ведомств, которые обычно конкурируют друг с другом, – император сделал паузу, а потом жёстко продолжил: – А поэтому, господа, я требую, чтобы при расследовании последних покушений на моего сына не было никаких межведомственных дрязг. Все должны работать как одно целое, прилагая все усилия. Я хочу знать, кто стоит за этими покушениями. И знать точно. Вы все поняли меня?

Сидевшие за столом дружно склонили головы.

– Пока новой информации не поступило, прервемся на обед, господа. Потом продолжим.





Глава 19

Ценная награда




Я находился в рабочей комнате Гатчинского дворца перед кабинетом императора, ожидая его аудиенции. Вчера в стрелковую школу в Ораниенбауме, куда я был временно откомандирован, прибыл фельдъегерь с приказом прибыть на приём к Александру III. И уже больше получаса жду его в присутствии военного министра Ванновского, которому был в своё время представлен, и группы генералов, с которыми не знаком. Все они уже рассмотрели меня как невиданную зверюшку и тихо вели между собой беседу. Я же, стоя в отдалении от них, прикидывал, чего мне ждать от государя. Причин, по которым меня так неожиданно потребовали на ковёр, было две. Первая – неделю назад прошедшие в Ораниенбауме в присутствии императора испытания пулемётов Максима и Мадсена. Вторая – слухи о моих взаимоотношениях с её императорским высочеством великой княгиней Еленой Филипповной Романовой, в девичестве принцессой Еленой Луизой Генриеттой Орлеанской, которые поползли при дворе.

В этот момент из кабинета государя вышел мой непосредственный начальник генерал Черевин и пригласил их превосходительств войти, мне же показал на стул и осуждающе помахал перед собой пальцем. Рабочая комната опустела, я же, подойдя к стулу, плюхнулся на него и приказал себе расслабиться. Как в той пословице: «Если изнасилование неизбежно, то надо расслабиться и получить удовольствие». Незаметно для себя стал вспоминать события, которые произошли с момента последнего покушения на цесаревича.

Разговорить мадемуазель террористку, когда мы втроём вошли в комнату, не удалось. Девица молчала, изредка ругаясь на трёх языках. В обнаруженных при ней вещах, кроме интересных заколок, нашелся французский паспорт, приличная сумма денег, пригласительный билет и различные женские мелочи. Бал из-за смерти барона Корфа прекратили. Как-то не по-христиански танцевать, когда в комнате покойник лежит.

Машенька, слава богу, легко отделалась, разбитые губы, сломанная челюсть и огромная шишка на голове. Через месяц была как новенькая, только незаметный шрам снизу челюсти говорил о её ошибке. А вот некоторые, я имею в виду казака Селевёрстова и казака Чупрова, которые отвечали за рукопашный бой в обучении агентов, получили от меня десять персональных занятий по системе Ли Джунг Хи и прокляли всё на белом свете. Да и с Филатьевой провёл пару занятий по «подлым ударам». Но это было позже.

В вечер же торжества по окончании бала и всю ночь трудились, не покладая рук и ног. Надо было установить, кто же такая Габриэль Мари Эстре, откуда она явилась, по чьей воле хотела убить наследника престола, кто за ней стоит. Дел было много. Для опроса населения подключили курсантов организованной десять дней назад школы по подготовке разведчиков и контрразведчиков.

После ознакомления с моим проектом о создании на Дальнем Востоке специальной группы, которая будет комплексно работать, как по революционной деятельности, так и по шпионской, который цесаревич и барон Корф одобрили, отдел при канцелярии генерал-губернатора был создан. В него вошли восемь вольноопределяющихся, подпоручик и корнет. Не хватает на Дальнем Востоке офицерских кадров. Пришлось изворачиваться. Хорошо, что с вольноопределяющимися особых проблем не было. И проверить их было просто. Все местные жители, подноготную которых можно было узнать с момента рождения и до него.

С курсами обошлись малой кровью. Николай, как наместник Дальнего Востока, дал ход проекту полицмейстера Хабаровска Чернова по организации школы для нижних чинов полиции. Было выделено помещение, финансирование. Туда же воткнули и курсы. Тем более учителя были те же. Сборная солянка от всех ведомств. Банков, Савельев и его коллеги, доктор Любарский, начальник вновь созданного в полицейском управлении антропометрического и фотографического бюро Васильев и я. Программа обучения ещё создавалась. Основной упор был сделан на практику, благо все «учителя» были практиками, а не теоретиками.

Вновь созданную группу при канцелярии генерал-губернатора Приамурья в целях конспирации назвали «отделом по борьбе с контрабандой». И не зря. Уже через пять дней после выхода приказа наместника об изменении штатов канцелярии и организации курсов обучения меня посетил Тифонтай с «разведочной миссией». Кое-что сообщил по местному криминалу, видимо о конкурентах, сообщил, что отправил информацию в Китай по моей сестре, а потом тонко в разговоре пытался узнать, что же это за новый отдел организован в канцелярии генерал-губернатора. Пришлось и мне «слить» чуток информации, доверительно сообщив, что готовятся чиновники и офицеры, которые будут бороться с контрабандным выловом морепродуктов в наших водах подданными других государств. Успокоенный Тифонтай ушёл, а я сделал очередную зарубочку в памяти по китайскому купцу, уже российскому подданному.

Вот этих ребят и кинули на опрос населения, раздав им в помощь фото мадемуазель Эстре. Пускай на практике отрабатывают свои минимальные знания, полученные за несколько занятий, и набираются опыта. Как написал великий Пушкин, «опыт, сын ошибок трудных». Без ошибок и шишек на своей голове опыта не получишь. И лучше их получить на родной земле. На чужой результат может стать фатальным.

На утро следующего дня решили провести очную ставку Эстре и Белкова. И она дала результат. Сергей Иванович признал в террористке мадемуазель, которая проживала в том же пансионате, что и он, при подготовке к покушению. Но кто она такая, он сказать не может, так как их не знакомили. А знакомиться самостоятельно с кем-либо в пансионате и округе им было строго запрещено. Несколько раз Белков видел мадемуазель в обществе товарища Степана.

Савельев, который проводил очную ставку, вышел в коридор, довольно потирая руки.

– Силантьев, – позвал он одного из казаков, которые состояли при отделении жандармов. – Пулей летишь на телеграф. Передашь вот эту записку.

С этими словами штабс-ротмистр передал посыльному сложенный листок, а тот бегом направился на выход.

Увидев меня, Савельев улыбнулся и произнёс:

– Опознал Белков мадемуазель Эстре. Она проживала в том же пансионате, где их готовили, и знакома с товарищем Степаном.

– А что она говорит? – поинтересовался я.

– Молчит да Белкова дерьмом по-французски обозвала с парижским прононсом. Тяжеловато будет её разговорить.

– Владимир Александрович, а может, мне её попугать, как Сергея Ивановича? Если она действительно француженка, то у неё в крови должен быть ужас перед русскими казаками после Отечественной войны двенадцатого года. А если и из наших барышень с подложным паспортом, то мы для неё варвары и звери.

– А что?! Хорошая идея, Тимофей Васильевич. Вам много времени надо?


– Владимир Александрович, думаю, пяти минут достаточно будет.

Закончив фразу, я осмотрел казаков, которые присутствовали в коридоре. Один из них мне понравился. Широкоплечий крепыш цыганской наружности с серьгой в правом ухе и окладистой черной как смоль бородой. В общем, вылитый разбойник.

– Казак? – обратился я к нему.

– Казак Фомин, ваше благородие, – уважительно ответил мне казачина, косясь на мои погоны и награды. Не пропустил и «клюкву» на шашке.

– Слушай меня внимательно, Фомин. Сейчас мы войдём в кабинет, где допрашивают девицу, которая злоумышляла на цесаревича. Общаться она не хочет. Твоя задача, казак, смотреть на неё так, будто хочешь немедленно её ссильничать во всех известных и неизвестных тебе позах. Ну и словами, если что, мне подыграешь. Всё понятно?

Фомин удивлённо вытаращился на меня, а потом расплылся в довольной улыбке.

– Так точно, ваше благородие, – ответил он под смешок остальных казаков, которые находились в коридоре. Улыбнулся и Савельев.

– Хотелось бы мне посмотреть на это представление, Тимофей Васильевич, но не буду вам мешать, – произнёс штабс-ротмистр.

Кивнув казаку, чтобы тот следовал за мной, я вошёл в кабинет. Поручик Радиевский, который заполнял лист допроса, удивлённо посмотрел на меня, а Белков сделал несколько шагов подальше от меня, пока не упёрся в стену.

– Константин Константинович, – обратился я к поручику. – Владимир Александрович хочет посоветоваться с вами в коридоре, а я вместе с казаком пока посторожу мадемуазель Эстре и господина Белкова, чтобы они глупостей не совершили.

Радиевский, пожав плечами, поднялся из-за стола и вышел в коридор.

– Рад приветствовать вас, Сергей Иванович. Не беспокойтесь, я не по вашу душу. Свои обещания я держу.

Белков смотрел на меня как кролик на удава и, кажется, пытался вжаться в стену. Очень удивлённо на Белкова глядела несостоявшаяся убийца цесаревича, потом она перевела взгляд на меня.

– Мадемуазель, судя по тому, как вы выражались на великом и могучем русском языке, он вам знаком. Моего знания французского недостаточно, чтобы донести до вас все те мысли, которые сейчас озвучу.

Эстре презрительно фыркнула и с вызовом посмотрела на меня.

– Мадемуазель, вы несколько ошиблись, совершая попытку убить наследника российского престола в Хабаровске. Здесь не Европа, а медвежий угол, где закон – тайга, прокурор – медведь. Поэтому, если вы будете молчать, сегодня же ночью вашу камеру посетит взвод казаков, которые сильно изголодались по женскому телу. Если вы и на следующий день не заговорите, ночью данная процедура повторится. Чтобы у вас не осталось иллюзий, тюрьму охраняют казаки, и они будут молчать так же, как и те, которые посетят вас. Они все очень недовольны тем, что вы пытались сделать.

Эстре с недоверием смотрела на меня, но я увидел, как у неё в глазах просыпается страх. В этот момент в разговор вмешался Фомин.

– Вашбродь, дозвольте?

– Чего тебе, Фомин? – процедил я.

– Вашбродь, не надо взвода. Не выдержит барышня, уж больно она тоща. А вот десятка хватит. Мы, ежели что, и по два раза пройдемся. Там в женской камере удобно будет. Кровать-то есть. Руки и ноги полотенцами, чтобы синяков не оставлять, к спинкам привяжем. Подол в зубы и со всем нашим удовольствием, – казак мечтательно зажмурился, а из уголка рта на бороду выступила слюна и затерялась в волосах.

«Верю, еще как верю, – подумал я, глядя на казака. – Вот кому в театре играть. А может, он и не играет?! В паху-то шаровары топорщатся».

Эстре завороженно уставилась казаку ниже пояса, а Белков, как я отметил краем глаза, с ужасом смотрел на меня.

– И ещё, мадемуазель, если вы думаете, что я пугаю, то вы ошибаетесь. Товарищ Иван, с которым вы наверняка были знакомы, убил мою любимую женщину, а вчера по вашей вине умер человек, которого я уважал, как отца. Поэтому всё, что пообещал, я выполню.

– Это точно, – довольно произнёс Фомин. – Его благородие из казаков. В Приамурье все знают, что Ермак, если что сказал, то обязательно сделает. Ой, извиняйте, ваше благородие.

Я, оставив слова казака без внимания, произнёс:

– Итак, мадемуазель, ваш выбор?

Эстре посмотрела на мою каменную физиономию, лыбящегося в предвкушении Фомина и застывшего в ужасе Белкова и произнесла:

– Я всё расскажу.

– Надеюсь на это. Поверьте, быть просто повешенной и повешенной многократно изнасилованной – это две большие разницы.

Развернувшись, я вышел из кабинета, взмахом руки показав, чтобы Фомин остался в кабинете. В коридоре Савельев и Радиевский вопросительно уставились на меня.

– Она будет говорить, – устало произнёс на их невысказанный вопрос.

Я усмехнулся, выскальзывая из воспоминаний. Показания Эстре нам мало, что дали. Поздняя дочь польского дворянина, участника Польского восстания шестьдесят третьего года, который вовремя смылся во Францию. Там женился. В семидесятом году родилась дочь, которую отец воспитал в ненависти к дому Романовых. Шестнадцатилетней девочкой вышла за француза Эстре, который умер во время эпидемии гриппа. Год назад познакомилась с товарищем Степаном, который стал наставником и любовником. Была отправлена в Хабаровск для контроля выполнения покушения. Когда обе попытки сорвались, самостоятельно приняла решение убить цесаревича во время Рождественского бала. Соблазнила офицера в канцелярии генерал-губернатора, от которого получила пригласительный билет. Кобуру и пистолет получила от своего любовника ещё в Швейцарии для самообороны. Все концы опять сходились в Швейцарию к товарищу Степану. Насколько знаю, им сейчас очень плотно занимаются и жандармы и представители МИДа. Раз до сих пор Белкова и Эстре не казнили, следствие продолжается, а прошло уже девять месяцев.

Награды за предотвращённое покушение пришли с указом императора в конце января девяносто четвёртого года. Наградили всех причастных и непричастных. Агентессы получили медали «За храбрость». Филатьева – золотую с ношением на груди, а Соболева и Лагунова – по серебряной. Кроме того, им были присвоены чины коллежского регистратора, и, соответственно, девицы получили личное почётное гражданство, а Филатьева отдельным рескриптом императора личное дворянство. Этим был сильно расстроен Ромка, который питал в отношении Машеньки Филатьевой определённые надежды.

Мне дали Владимира четвёртой степени, плюс к этому подарили мызу Калитино, которая была в трёх верстах от моих Курковиц. Видимо, императрица решила сделать из меня барина, либо их величества захотели посмотреть, как я справлюсь ещё с шестьюдесятью пятью дворами крестьян, которые хоть и выкупили свои наделы у бывших хозяев мызы, но их не хватало для нормальной жизни.

Управляющий Сазонов был в таком шоке от этой новости, что разорился на телеграмму, которую можно было свести к двум словам: «Что делать?» Ответил: «Готовьте проект по развитию Калитино». Представьте моё удивление, когда в середине марта, за пару дней до отъезда цесаревича во Владивосток в Хабаровск, с этим проектом прибыл Сёмка, который выступал кучером во время поездки к княгине Трубецкой. По его рассказу о его злоключениях во время этого путешествия можно было написать целый роман. Зато у меня появился личный слуга и ещё один ученик, который просто впитывал боевую науку. Должен же быть у меня в имениях хоть один человек, который знает, как держать оружие. Всякое бывает. Александру Ивановичу отправил телеграмму, что проект одобряю, финансирование разрешаю.

Цесаревич, когда узнал, что ему предстоит сватовство к Елене Орлеанской, отправил Элеонору с театром назад в Благовещенск. Потом на три дня заперся с Волковым в своих апартаментах. В этот раз, слава богу, меня миновала чаша сия, которая, судя по тому, сколько бутылок опустело, была бы размером с тазик, а то и больше.

В путешествие с цесаревичем отправлялся только кубанский взвод, остальные оставались на месте. Хорошо, что было принято решение их не расформировывать, а оставить в составе казачьих войск. Местом дислокации всех трёх взводов так и остался Хабаровск, где была уже готовая инфраструктура. Пришлось расстаться с братами, но я им клятвенно пообещал, что, как смогу, вернусь назад на Дальний Восток.

Селевёрстовым отписал, чтобы они продолжили планы по строительству гостиницы с банным комплексом, трактиром, магазином и конюшней. Дом также отписал им, плюс к этому отправил ещё немного денег и просьбу к дядьке Петро поклониться от моего имени могилам родителей, деда и заказать поминальные службы в церкви. Чуринский обоз для передачи письма и денег удачно подвернулся. При этом от станицы Черняева охрану обоза будут осуществлять казачата из станичной школы второго набора. Растёт слава черняевской школы, ширится!