Личник
Часть 20 из 33 Информация о книге
Отодвигая встречу с мёртвой Дарьей, направился в гостиницу, где проживал Бекхэм. У её крыльца нас встретил мой старый знакомый старший агент Буров, с которым мы обыскивали номер Фукусимы. Пётр Фёдорович доложил, что за англичанином минут двадцать назад прибыл жандармский поручик Кононов, и буквально пять-шесть минут, как они уехали, вернее всего в отдел к жандармам. – Пётр Фёдорович, ещё что-то интересное было? – спросил я агента. – Ваше благородие, к этому англичанину буквально минут за пятнадцать до жандарма один тип ненадолго приходил, судя по докладам – уже второй раз. Первый раз вчера вечером был, – после этих слов Буров профессионально начал описывать посетителя. – Он, ваше благородие, – перебил агента Ус. – Точно он. Я его лицо хоть только один раз полностью видел и ещё один раз в профиль, но свежий порез у левого глаза запомнил. Что делать теперь будем? Такой же вопрос я увидел в глазах Бурова и остальных казаков. – Пётр Фёдорович, под мою ответственность – осмотрите негласно номер англичанина. Обо всём интересном доложите потом мне лично. Отсутствие англичанина в течение пары часов я вам гарантирую. Кого-нибудь из казаков оставить, чтобы постоял на стрёме? – Не надо, ваше благородие. Тут со мной один молодой обучается. Вот он и постоит. Пускай опыта набирается, – усмехнулся Буров. – Ну, тогда мы к штабс-ротмистру отправимся, – сказал я, разворачивая коня. Быстро добрались до дома, где располагались представители отдельного корпуса жандармов. Спешившись, направились вовнутрь. Подойдя к кабинету Савельева, я притормозил и показал знаками Усу, чтобы он заходил в кабинет через некоторое время после меня. После чего, постучав в дверь, открыл её и вошёл в кабинет. – Разрешите, Владимир Александрович?! Ещё раз здравствуйте, – обратился я к Савельеву, который сидел за своим столом, а напротив него на стуле пристроился щеголевато одетый мужчина лет тридцати. «Если это Бекхэм, то Тарала прав, как-то он на английского дворянина не похож. Хотя я их в глаза не видел», – подумал я, а вслух продолжил: – Извините, у вас посетитель, я тогда попозже зайду. – Да почему попозже. Вот, познакомьтесь, гость нашего города, приехавший прямиком из Лондона Джозеф Уинстон Роберт Бекхэм. Решил поохотиться на амурского тигра в наших краях, – поднялся из-за стола штабс-ротмистр, за которым встал и англичанин. В это время в незакрытую мною дверь заглянул Ус и, увидев мой разрешающий кивок, вошёл в кабинет со словами, указывая пальцем на Бекхэма: – Он это, вашбродь, точно он! Это к нему вчерась убийца приходил в гостиницу! – Что здесь происходит, господин сотник! Потрудитесь объяснить! – штабс-ротмистр глядел на меня с неподдельным удивлением. – Всё очень просто, Владимир Александрович. Чуть больше часа назад на рынке была убита моя любимая женщина Дарья Пак, – я сделал паузу, увидев, как глаза Савельева стали круглыми от удивления. – А казак Филиппов, который сопровождал Дарью на рынок и видел её убийцу, вспомнил, что вчера наблюдал этого варнака в гостинице, когда он заходил в номер. Прибыв в гостиницу, я узнал, что номер, куда заходил убийца, занимает английский поданный сэр Бекхэм, который куда-то убыл в сопровождении офицера корпуса жандармов. И вот я в вашем кабинете, а передо мной сэр Бекхэм, – я улыбнулся, глядя в глаза «англичанину», который попытался отпрянуть от меня, но упершись в стул, опустился на него. За столом на стул плюхнулся ошарашенный штабс-ротмистр. – Дарья действительно убита? – расстёгивая ворот мундира, как-то придушенно спросил Савельев, который знал о наших истинных отношениях. – Да, Владимир Александрович, убита, – я снял с головы папаху и, повернувшись, повесил на вешалку, после чего сделал шаг к Бекхэму, отчего тот непроизвольно втянул голову в плечи. – А теперь, с вашего позволения, я скажу пару слов нашему гостю. – Тимофей Васильевич, сэр Бекхэм не говорит на русском языке, – сказал мне Савельев, несколько настороженно наблюдая за мной. – Ничего, Владимир Александрович, как мне думается, никакой он не сэр Джозеф Уинстон Роберт Бекхэм, а вернее всего – Дима Белкин. Ну, это так, к слову. А теперь серьёзно, – я, нарушая приличия, присел на край стола, из-за чего предполагаемый революционер и сообщник убийцы попробовал отодвинуться от меня вместе со стулом, но я придержал его за плечо. – Понимаешь, сэр, ты у нас был одним из подозреваемых в подготовке покушения на наместника Дальнего Востока цесаревича Николая Александровича. Штабс-ротмистр что-то неразборчиво и возмущённо буркнул, выслушав мой пассаж, но я, сделав вид, что не заметил, продолжил: – Но сейчас это не игра в доброго и злого жандарма. Твой подельник, вернее всего выживший, или бомбист, или охранник того, кто готовил бомбу, убил мою любимую женщину. Да, я отвечаю за охрану государя наследника, но теперь я пойду на всё, чтобы покарать убийцу любимой, и мне выгодно, чтобы ты сейчас промолчал, а через некоторое время господин штабс-ротмистр тебя бы отпустил. Предъявить-то нам нечего, кроме подозрений, – я наклонился к Бекхэму и оскалился, глядя ему в глаза. Тот попытался дёрнуться, но я, удерживая его за плечо, большим пальцем надавил на плечевое нервное сплетение. Англичанин заорал. Савельев попытался встать, чтобы помешать мне, но Ус и вбежавшие в кабинет Тур и Леший не дали ему этого сделать. Я, продолжая давить на нервный узел, думал о том, что это хоть и не одна из пяти точек на теле, которые мне показал Джунг Ли, при нажатии которых человек начинал ощущать нарастающую дикую боль, но тоже должно быть очень не комфортно. Я в своё время сам лично перенёс три точки, на которые нажимал Ли. После четвёртой потерял способность что-либо соображать и готов был сделать всё, о чём бы меня ни попросили. Если же нажать пятую, то, по словам старого корейца, у человека в организме начинались необратимые изменения, и тот умирал. Но до этого он становился марионеткой в руках проводившего данную «акупунктуру». Дождавшись, когда Бекхэм начал визжать, я отпустил его плечо. – Думаешь, это была боль, Бекхэм? Нет, это ещё цветочки. Я тебе расскажу, какую ты получишь боль, когда я за тебя возьмусь лично, после того как ты выйдешь из этого кабинета на улицу, – я опять «ласково» улыбнулся Джозефу, который затравленно смотрел на меня, но продолжал хранить молчание. – Есть страна Афганистан, которую англичане давно хотят покорить. У одной из народностей, которая там проживает, есть такая пытка-казнь, называется «красный тюльпан». По моему жесту к Бекхэму за спину подскочил Тур и вздёрнул ему обе руки вверх. Когда тот попытался встать со стула, я упёр англичанину в живот метательный нож, который достал из рукава, и Джозеф покорно замер на стуле. – Продолжу. Жертве первоначально дают опиум, чтобы она не умерла сразу от боли. Когда дурман подействует, её подвешивают за руки и начинают от живота снимать кожу. Делают первый надрез вот здесь, – я провёл ножом чуть выше пупка англичанина. – Потом здесь, а дальше вот так. Сделав все эти надрезы, начинают, не торопясь, снимать кожу. Снимается всё до уровня шеи, поднимается вверх, затем кожа привязывается к запястьям рук, и получается такой тюльпанчик, – рассказывая всё это, я показывал на Бекхэме, где и как делаются надрезы. Пришлось в прошлой жизни несколько раз сталкиваться в Афганистане с такими тюльпанами из наших солдат. – Когда человек приходит в себя после окончания действия опиума, то он начинает сходить с ума от боли. Говорят, что некоторые мучаются до двух суток. Сделав драматическую паузу, я отметил, что побледнел не только Бекхэм, но и штабс-ротмистр, после чего продолжил: – Но мы усовершенствовали данную казнь-пытку. Дополнительно к этому у нас жертва, когда очнётся, ещё и на колу сидит на перекладинке, чтобы кол не слишком глубоко для начала вошёл. А перекладинок там кому две, кому три. Так постепенно и будешь опускаться пониже, а кол будет заходить поглубже. – Ермак, я на пять перекладин кол сделаю. Дарья нам всем, братам, как сестра была. Пусть, сука, подольше помучится, – перебил меня Тур, который при этих словах загнул вытянутые руки Бекхэма так, чтобы посмотреть тому в лицо. – Сэр Бекхэм, я вам всё сказал. И красный тюльпан будет вас ждать, как только появитесь на улице. Даю слово казака. Ну, а господин штабс-ротмистр подумает о том, что с его женой может произойти то же, что с Дарьей, да и промолчит о нашем разговоре. А дальше, как говорится, закон – тайга, прокурор – медведь. У нас в прошлом году целый подполковник Генерального штаба Японии пропал. И ничего. Ответили, природа у нас такая. Охотятся не только люди, но и звери. А амурский тигр очень хороший охотник. Был англичанин и сплыл, – я посмотрел в глаза Бекхэма, в лице которого не было ни кровинки. – Жду вас на улице. Пошли, браты. Казаки выскочили из кабинета, а я уже в дверях услышал в спину: – Это был товарищ Иван. Я знаю его только под этим именем. После гостиницы он направился в китайский квартал. Оттуда его в Китай должны вывезти контрабандисты. – Ваша роль в покушении на цесаревича? – спросил я, поворачиваясь к Бекхэму. – Если бы не получилось Николая взорвать, то я его должен был убить из винтовки. Я привёз хороший арсенал, включая штуцер Жирардони. – Что же, сэр Бекхэм, вы должны постараться убедить штабс-ротмистра Савельева в том, что должны находиться в тюрьме. Я дал слово казака и сделаю всё, что сказал, если вы окажетесь на свободе и на улице. С этими словами я покинул кабинет, надевая папаху. Глава 13 Погоня Выйдя из здания, наткнулся на взгляды братов. – Ермак, получилось?! – прогудел Тур. – Сломался англичанин, – хмуро улыбнулся я. – Не выдержал нашей обработки. Спасибо тебе, Тур, хорошо с колом поддержал. – Ермак, а правда так казнят в этом, как его… Ну про который ты говорил… Это же жуть какая-то. Ладно на кол, но так вот кожу снимать! Бры! Изуверство это… – Леший передёрнул плечами. – Его благородие с лица аж сбледнул. А этому англичанину совсем плохо стало. Я знал, что ты притворяешься, и то мне на всё это страшно смотреть было. – Изуверство не изуверство, а я бы того, кто Дарью убил, на кол бы посадил. Кожу нет, а на кол да! – угрюмо произнёс Ус. – Может, ещё и посадим, – задумчиво произнёс я. – Надо нам, браты, в китайском квартале искать убийцу Дарьи. Он туда чуть больше часа назад ушёл. Его контрабандисты должны в Китай вывезти. Может быть, перехватим. – В самом квартале, Ермак, нам делать нечего, – уверенно сказал Тур. – Мне местные казаки рассказывали, эти китаёзы там своей жизнью живут. Нам ничего не расскажут. – Это мне известно, Тур. Поэтому двигаемся в сторону лазарета. Надо Банкова найти. Возможно, он ещё там и подскажет, что делать, – произнёс я, чувствуя, как во мне поселяется страх увидеть мёртвую Дарью. В лазарете перед прозекторской меня встретил Любарский. – Сочувствую, Тимофей Васильевич, – врач с грустью посмотрел на меня. – Смотреть тело будете? Кто и когда его заберёт? Она же сирота. «Бл… о наших взаимоотношениях с моей птичкой весь город, что ли, знает? Хотя не удивлюсь, что и весь. Такая пикантная весть. Обер-офицер конвоя спит со своей служанкой. Да ну их всех в пень!» – подумал я. – Буду смотреть, Василий Михайлович. Я тут поисками убийцы был занят, но сейчас, то есть чуть позже отдам распоряжения. Дарью мы заберём. – Тогда пройдёмте, – доктор развернулся и пошёл по коридору к двери, за которой располагался морг. Я, с трудом переставляя ноги, двинулся за Любарским. Зайдя в прозекторскую, увидел на столе Дарью, укрытую по шею простыней. Мне даже показалось, что она просто спит. Смерть будто бы и не оставила следов на её лице. Но вернее всего в этом было виновато освещение и моё воображение. Умом я понимал, что от удара в почку должно было произойти обильное кровотечение. Как сквозь вату в ушах до меня доносились слова доктора: – Ножевой удар сзади в почку, повреждена почечная артерия. Я думаю, она сразу потеряла сознание от болевого шока и ничего больше не почувствовала. Удар был сильный снизу-вверх с подворотом в ране. Предположу, что так точно мог ударить врач или человек, которого этому специально обучали. В то, что такой точный и сильный удар получился случайно, мне верится с трудом. – Мне Юрий Петрович говорил, что из двадцати четырех ран, которые нанесли Цезарю сенаторы, только одна была смертельной, – произнёс я, продолжая неотрывно смотреть на лицо Дарьи. – Слышал эту байку. А всё, что вам сказал, довёл до господина Банкова. Он только минут десять назад, как отправился к себе в управление, – Любарский сделал паузу, после которой, будто бы решившись, произнёс: – И ещё, Тимофей Васильевич, Дарья Ивановна была беременной. Точно не скажу, но больше месяца. Услышав эти слова, я почувствовал, что проваливаюсь в какую-то темноту. Очнулся от запаха нашатыря. «Эх, как меня нахлобучило! Это что, такая защитная реакция психики?! Впервые за две жизни свалился в обморок, – подумал я, вздыхая резкий запах ещё раз, чтобы в голове прояснилось. – А всё потому, что в прошлой жизни дважды был женатым, но детей не было. А здесь через восемь месяцев я мог стать отцом». Я застонал, а потом зарычал, с горечью осознавая двойную утрату. Любарский, который смог дотащить меня и усадить на кушетку, испуганно отшатнулся, увидев, как меняется моё лицо. А на меня опять накатила волна ярости. Хорошо, что новость о беременности Дарьи я узнал только сейчас, а то, боюсь, сэра Бекхэма я бы грохнул прямо в кабинете у Савельева, после того как вытряс бы у него информацию о «товарище Иване». А последнему точно не поздоровится. Если до этого я планировал его поймать и только узнать причину, по какой он убил мою любимую, то теперь целой тушкой он точно в руки Савельева не попадёт. Три, а то и четыре точки от Джунг Ли «товарищ Иван» получит. Это обещаю уже сам себе. После этого он просить будет, чтобы его как можно быстрее вздёрнули, как покушавшегося на царскую особу или членов его семьи. – Тимофей Васильевич, как вы себя чувствуете? – участливо спросил Любарский, продолжая держать в руке кусок бинта, смоченный нашатырем. – Благодарю, Василий Михайлович, пришёл в себя. Надо же, как какая-то гимназистка в обморок грохнулся, – попытался улыбнуться я. В этот момент дверь приоткрылась, и в комнату просочился Тарала. Посмотрев сначала на стол и побледнев после этого, Арсений, повернув голову, увидел меня и доктора. Видимо, мой внешний вид оставлял желать лучшего, поэтому Арсений спросил: – Тимофей, ты как себя чувствуешь? – Хреново, Арсений, очень хреново! – почувствовав, что на глаза наворачиваются слёзы, склонил голову, чтобы никто их не увидел. Тарала после поздравления меня на торжестве в Военном собрании предупредил, что на пару дней расположится у своих знакомых, чтобы не мешать мне отметить день рождения с моими братами и Дарьей. И вот появился. Очень вовремя, кстати, появился. – Арсений, – начал я, но друг меня перебил: – Тимофей, я всё понимаю. Ты только найди этого гада. А с похоронами я всё решу, ты не волнуйся. Я встал с кушетки и, подойдя к Тарале, неожиданно для себя ткнулся лбом в его плечо. Арсений, приобняв меня, прошептал на ухо: – Найди его, Тимофей. Он не должен уйти от возмездия. А я всё сделаю. – Тимофей Васильевич, Арсений Георгиевич, я понимаю имеющиеся у вас трудности, – произнёс Любарский. – Если вы доставите всё необходимое сюда или профинансируете, то здесь найдутся люди, которые подготовят Дарью Ивановну в последний путь.