Летний детектив

– Можете зайти ко мне на работу, я вам справочник фирмы дам.

– Справочник пока не надо. А нет ли у вас случайно домашнего адреса Артура?

– Случайно есть, – адвокат не пытался скрыть раздражение. – Он живёт на Большой Ордынке. А прочее я вам скажу потом. Я за рулём. А ГАИ не любит, когда водитель всё время листает записную книжку.

К Москве они подъезжали в полном молчании.

Прежде чем наведаться к Артуру, Никсов решил заехать в гараж за машиной. «Фольксваген», очень немолодой, но надёжный, принадлежал его конторе, но Никсов пользовался им настолько плотно, что все давно решили, что это транспортное средство – его собственность.

К Артуру ехать, по всей логике следствия, было рано. Разговор с подозреваемым надо вести во всеоружии, а Никсов знал до обидного мало. Но с другой стороны, надо было немедленно выцарапывать важнейшую улику и, кстати, выяснить, какого чёрта Артур увёз гильзу с собой. Главное – не звонить. Если у Артура нет автоответчика, то он сам подойдёт к телефону, и разговор может пойти совсем не в том направлении. Никсов так и решил – ехать наудачу. Повезёт – хорошо, нет – будем искать другие пути.

Повезло. Артур был дома. Он выглядел приветливым, но под пристальным взглядом сыщика занервничал вдруг. Царапины на щеке, подштукатуренные каким-то вязким кремом, проступили неожиданно ярко, и Никсов поспешно отвел взгляд.

– А мы так и не успели познакомиться, – сказал Артур, протягивая руку. – Проходите, пожалуйста.

– Поговорить бы надо, – Никсов прошел в комнату.

– Конечно, поговорим. Выпьете что-нибудь? Кофе, чай? Могу коньяку плеснуть.

– Да нет. Какие там коньяки? Вы мне стреляную гильзу отдайте! Как вам вообще пришло в голову увезти её с собой?

Артур обалдело посмотрел на Никсова, потом как-то по-женски всплеснул руками.

– Я забыл про неё совершенно! Боже мой, куда я её дел? Она была в кармане шортов.

Артур заметался по дому, потом бросился в ванную комнату. Если всё это – притворство, то сыграно было на самом высоком уровне. Сейчас он скажет что-нибудь вроде: мол, была домработница и унесла шорты в химчистку, но что он непременно, всеобязательно вернёт улику следствию…

Но нет. Через минуту Артур вернулся в комнату с шортами в руках, на глазах сыщика вытащил из кармана свёрнутую бумажную салфетку и извлёк из неё гильзу.

– Вот ваше сокровище. Получайте. И умоляю, простите.

– Простить-то я прощу, но вы мне объясните, почему вы так внезапно уехали. Я хотел с вами ещё в деревне побеседовать. Теперь вот гоняйся за вами по городу…

– Ну не мог я вас предупредить о своём отъезде. В тот момент вы беседовали с кем-то другим. Позвонили с работы. Там ЧП. Полетел компьютер. А в нём договора и бухгалтерские расчёты по предприятию «А» за четыре прошедших месяца. Требовалось моё присутствие.

– Насколько я понимаю, этим занимается бухгалтерия.

– Но я у них управляющий, и без моей записной книжки многие цифры просто невозможно восстановить. Сейчас мне предстоит работать днём и ночью.

– Всё-то у вас какие-то ЧП, – ворчливо сказал Никсов. – А с Лидией у вас что произошло? Почему она вас оцарапала? Ведь так и было? Это Лидия вам лицо разукрасила?

– Да не соображала она ничего. Если у неё в отключке бывают проблески сознания, она очень агрессивна.

– Какие у вас отношения с Лидией?

– Вы хотите узнать, не любовница ли она мне? Нет, – Артур говорил очень спокойно и уверенно, вопросы сыщика его не обижали и не удивляли. – Просто мы не раз пили вместе, и я успел изучить её повадки. Когда я притащил Лидию в дом, на ней была совершенно мокрая и грязная простыня. Избавить её от этой гадости надо было? Я попробовал её развернуть, а она и вцепилась в меня, как бешеная кошка. Я плюнул и ушёл – зачем воевать с безумной бабой?

– Курить можно?

– Конечно. Вот пепельница.

Никсов с удовольствием затянулся сигаретой и пожалел, что не согласился на кофе. Глаза совершенно слипались. Но кофе мог задать разговору нежелательный, вежливо-задушевный тон. Эдакий вась-вась. А Артур должен чувствовать дистанцию и понимать, что Никсов «при исполнении».

– Теперь вспомним, что произошло вечером на террасе. Кто, по-вашему, мог стрелять в Льва Леонидовича?

– Этого я не знаю. И фантазировать на эту тему не буду. Мы не настолько близки с Лёвой, чтоб я знал его врагов.

– Вы были на террасе во время выстрела?

Артур вдруг рассмеялся, вольготно откинулся в кресле, вытянул ноги.

– Меня не было во время выстрела. Я не видел, как всё произошло.

– И где вы были?

– Уходил в дом, чтобы позвонить жене в Турцию.

– А не поздновато ли для звонка?

– У нас – поздновато, а в Антальи – в самый раз. Да и дешевле, знаете. И потом, я же не мог предположить, что именно в этот отрезок времени кто-то будет стрелять в Лёву. Я всё-таки плесну нам коньяка.

– Не надо. Я за рулём.

– Как знаете, – Артур налил себе коньяку, погрел рюмку руками, сделал, смакуя, несколько глотков, а потом сказал насмешливо: – Вы что, подозреваете меня, что ли?


Только тут Никсов заметил, что Артур слегка косит. Правый глаз чуть-чуть съехал с оси, и это придало лицу удивлённое и обиженное выражение.

– Это ваша жена? – Никсов указал на стоящую на полке фотографию.

– Да. Надя. А это – моя дочь.

Милые домашние лица… Миловидная, с бровями вразлёт Надя в серебряной рамочке, у дочки рамочка из карельской берёзы. Девочке на вид лет шесть-семь, похожа на мать. Да и дом был уютный, не скажешь – богатый, – во всяком случае, мебель в ближайшие десять лет не меняли. Но, видно, семье и со старой мебелью хорошо здесь живётся.

Совсем некстати вспомнилась собственная дочь. Алёнке уже двенадцать. Нет, одиннадцать, двенадцать будет в декабре. «Америка, разлучница, та-та, та-та…» Пошлейшая песня, но у тех, кто понимает, слёзы высекает подлинные.

Пожалуй, на сегодня хватит. Только надо помнить, что в деревне есть реальный труп и что он сверзился с крыши в ту самую ночь, когда туда приехал Артур. Но про это пока беседовать рано. А Никсов опять обругал себя за суетливость и непрофессионализм – чудовищный! Так, братишка, ты никогда сыщиком не станешь. Как он забыл взять у опера Зыкина фотографию трупа в фас и в профиль? Завтра же надо будет позвонить в Кашино. Пусть пришлют фотографию по e-mail. Но есть ли у них там интернет?

Последние размышления совершенно испортили Никсову настроение, он даже не сразу понял, о чём Артур его спрашивает.

– Что? – переспросил Никсов.

– Вы не из милиции, да? Вы из частной конторы?

Правый глаз Артура занял правильное положение, косина исчезла. Похоже, что «игра глаз» возникает только в минуты большего напряжения.

– А почему вас это интересует?

– Будь вы из милиции, наша, как вы говорите, беседа, могла бы кончиться приводом в ментовку, – жёстко усмехнулся Артур.

– Вас арестовывали когда-нибудь?

– Нет. Но был бы заказ…

– Мы ещё побеседуем.

– Да уж не без этого, – задумчиво ответил Артур.

Он проводил гостя до двери. Видимо, разговор с сыщиком и озаботил его, и огорчил, глаза не косили, но сказать «до свиданья» он забыл.





19




Зато дома себе Никсов позволил… С рюмкой думать куда как легче. А мысль была такая: хоть он, Василий Никсов, и дипломированный психолог (московский университет!), именно психологическая подкладка этого дела – Лев – Артур – выстрел – была ему совершенно непонятна. Не тянул Артур Пальцев на убийцу, ну никак! И хоть опыт и здравый смысл говорили, что каждый, если его загоняют в угол, может стать убийцей, например, в целях обороны, если в наличии пистолет, молоток или оглобля, – никакая, хотя бы приблизительно правдоподобная картинка не вырисовывалась.

И незрячему видно, что Артур пребывает не «в углу замкнутого пространства», а в центре него – собран, спокоен, раскован. Если и озаботился, то самую малость.

Никсов налил ещё полрюмки водки, закусил копчёной колбаской. Где-то у него ещё были малосольные огурцы, он точно помнит. Сам на рынке покупал. Хорошо пошла…

Можно, конечно, вообразить какую-нибудь непомерного накала корысть, или ненависть – испепеляющую, или откровенную патологию. Но для подобных мечтаний не было материала. Не из чего кроить!

А это значит, что с утречка надо отправляться ко Льву в больницу, и пусть царь зверей внятно объясняет свои финансовые и человеческие трудности. И всё. Ещё чуть-чуть, и утро вечера мудренее…

Пока Никсов, воспользовавшись мудрой присказкой, видит сны, набросаем пунктиром некоторые факты его биографии. Хороший человек, отчего не набросать?

Родители – служащие, потомки репрессированных и сосланных. Школу окончил в Новосибирске. В университет поступил с третьего раза, уже после армии. Учился с интересом. Никсов никогда не хотел заниматься психотерапией. Его интересовала теория личности, динамика её роста, а потому мечталось о работе с космонавтами. На худой конец можно посвятить себя эргономике – науке о правильной организации труда.

Машиностроительный завод Никсов выбрал сам, и, как выяснилось, неудачно. Комната психологической разгрузки, которой он стал заведовать – с тихой музыкой, ленивыми рыбами за стеклом и картинками из бересты, пуха и сухих листьев, – вызывала неимоверную скуку, а иногда и изжогу.

Здесь подоспели ельцинские времена, завод рухнул и пресловутая комната отправилась туда же – в тартарары. Никсов ни минуты не жалел об этом. Всё, что в психологии было запрещено, теперь можно! Друзья-сокурсники подумывали о психоанализе, наиболее дерзкие говорили о частной практике. Никсов был скромнее. Он осел в педвузе ассистентом. Иногда и лекции допускали читать. Занялся наукой, защитил кандидатскую от философии. Защититься по психологии было совершенно невозможно. Всё бы ничего, если бы платили.

Жена не дождалась защиты диссертации. В разведёнках она и месяца не проходила, вышла замуж за удачливого и укатила в Сан-Франциско.

Одному голодать, конечно, легче, но и это надоело. Надо было искать дельную службу. Кой-какие связи сохранились, и потому предложений о работе было много. Перечислять их не имеет смысла.

Правда, иногда бывали забавные предложения. Хозяин довольно известной частной психологической конторы – толстый, элегантный и хитрый, а также рябой, из-за чего был мысленно наречён Бородавочником – совершенно поразил Никсова. Контора, конечно, называлась институтом и носила непонятную, как шифр, кликуху. Новоиспечённому кандидату наук предложили заняться созданием психологических портретов известных политиков и депутатов. Дело шло к выборам, поэтому предложение выглядело очень актуальным.

– Поясните, – вежливо попросил Никсов.

И работодатель пояснил. Политика стоит рассматривать с двадцати точек зрения. Если подробнее, то количество точек можно увеличить. Сюда входит всё: словесный портрет, фото- и киноматериалы, полная служебная характеристика, отзывы людей, с кем он общался на работе и дома, его отношение к женщине, к родине, к животным… «Ну, не мне вас учить».

– И что с этими портретами делать?

– Продавать, – невозмутимо ответил психолог.