Летний детектив

Но Марья Ивановна не хотела, чтобы потенциальным убийцей, чудовищем, замахнувшимся на любимого племянника, был ближайший его человек. Столь очевидная подлость и так близко – непереносимо! Так нагло влезть в их спокойный, сытый и ухоженный мир! Да и страшно, между прочим. Пусть убийцей будет кто-то из чужих.

– Почему вы думаете, что кот оцарапал именно руку? А почему не щёку?

– Мог, конечно, и щёку. Но не в этом дело. Здесь вопрос в психологии. Если бы Артур был убийцей, то есть у него в запасе было два пистолета – один в виде зажигалки, а другой настоящий, – он бы утром непременно рассказал всё как было, только обратил бы ночное происшествие в шутку. Именно так, как придумал потом Лёвушка. Вы следите за моей мыслью?

– И очень внимательно.

– А Артур зачем-то рассказал байку про Лидию, которая оцарапала ему щёку. Это ведь стыдно друзьям говорить. Что такое он должен был сделать с этой женщиной в ночи, чтобы она царапаться начала?

– И о чём это говорит?

– Это говорит о том, что Артур вообще не знал, что у меня ночью в комнате был злоумышленник.

И так по кругу… Ах, как трудно было Никсову разговаривать с пенсионеркой! Она высказывала несколько догадок и каждой тут же активно противоречила., размышляя сама с собой. При всём этом старая дама вызывала у него уважение. Она была на удивление спокойна и рассудительна. Разве можно её сравнить с этой психопаткой Инной?

А самообладание Марьи Ивановны объяснялось просто. Она настолько перенервничала в роковую грозовую ночь, что все последующие события были для неё как бы размыты. Страх шёл по нисходящей. С одной стороны, она была уверена, что если какие-то негодяи вознамерились в Лёву выстрелить, они бы всё равно это сделали. А теперь ужасные ожидания кончились, рана, слава Богу, лёгкая, племянник жив, и одно это вселяло надежду. Хирурги определённо сказали – повезло. Как это хорошо, что Создатель дал человеку шанс, сделав в грудной клетке это самое средостение.

– Я не понимаю вашей логики, – упорствовал следователь. – Насколько я понял, Артур человек неглупый. И у него в запасе было две истории, чтобы потом использовать ту, которая подойдёт. Лев Леонидович сам подсказал ему, как выпутаться из ситуации.

– Ах, здесь всё не так… Если он умный человек, то почему он не испугался, что я его узнаю?

– Испугался и уехал.

– Но он вернулся.

– Потому что обдумал всё спокойно, вспомнил, что вы тогда со страху закрыли глаза. Может, он затем и вернулся, чтобы объяснить всё в юмористических тонах, а Лев Леонидович его опередил, сам навязал версию с зажигалкой. Теперь он в обоих случаях чист. Даже если врач его осмотрит и точно скажет, что это кошачьи царапины, Артур заявит, что просто хотел досадить Лидии. Мало ли какие там у них отношения. И всё, и не будем спорить. Вернемся к началу. В конце концов, нам гораздо важнее узнать того, кто стрелял, а не того, кого оцарапали. Попытайтесь восстановить картину вчерашнего вечера.

– А что её восстанавливать? В момент выстрела Артура не было на террасе. Я это точно помню, потому что столкнулась с ним в дверях. Все так орали. Я побежала на кухню к аптечке. Конечно, я плохо соображала. Жгут ведь на такую рану не наложишь. Но любом случае нужны перекись и бинт. Уж что-что, а тугую повязку, пока врача не привезут, я наложить сумею. Так вот, я кинулась в дом, а Артур – мне навстречу.

– Как он выглядел?

– Взволнованным. Запыхался.

– Вот именно, запыхался. В окно в сад прыгать, а потом опять в дом, чтоб войти на террасу через дверь – запыхаешься.

– А может, он на втором этаже был. Артур, между прочим, как раз повязку Лёвушке наложил. И ещё утешал всех. Говорил: «Сердце не задето. Если бы сердце было задето, Левы бы уже не было».

– Всё, всё… Не будем больше спорить. Каждый останется при своём мнении. Для меня главное – истина.

– А для меня, думаете, главное – воздух поколыхать? – с вызовом спросила Марья Ивановна.

Никсов сам себе дивился. Он и не предполагал, что допросы вести так сложно. Он умел быть сдержанным и точно знал, что ни при каких обстоятельствах не стоит вступать в пререкания со свидетелями.

– У меня к вам ещё очень важный вопрос, – сказал он вежливо, но беспрекословным тоном, чтоб никакого амикошонства. – Когда прозвучал выстрел? Хотя бы приблизительно.

– Зачем приблизительно. Выстрел прозвучал без семнадцати минут час.

– Откуда такая точность? – удивился Никсов.

– А надоели они мне все. Сколько нормальный человек может влить в себя пива? Я, когда чашки собирала, думала: когда же они наконец уйдут? Понесла поднос и глянула на часы. Ужас! Без двадцати минут час. А с чашками до террасы мне идти как раз три минуты.

– У вас здесь мобильник есть? Замечательно. Значит, в случае необходимости я могу вам позвонить?

Дверь приоткрылась, и в кухню деликатно заглянул Хазарский.

– Как мои грибочки? Пожарили? – увидев Никсова, он сделал постное лицо. – Вынужден вас огорчить. Я не мог задержать Артура. Когда я вернулся из лесу, Инна и Артур уже уехали, каждый на своей машине. Так что возвращаться в Москву будете в моём обществе. Грибков поедим и поедем. Правда, я хотел бы напоследок обкупнуться. Вода тёплая?

«Чёрт! – мысленно выругался Никсов. – Я же у Артура гильзу не забрал! Побеседовать можно и в Москве, но какого лешего предполагаемый убийца увёз с собой вещественное доказательство?»





16




Зыкин приехал в Верхний Стан сам. Он выглядел очень обиженным. Нет, граждане дорогие, так не пойдёт! Он был зол и не скрывал этого, хотя, если по-хорошему, ему впору было самому усовеститься. Не прими он лишнего – и находился бы в два часа ночи на своем боевом посту. Всё прошляпил! Свою желчь он излил на негодника-фельдшера, который даже не удосужился оповестить милицию по всем правилам. После оказания помощи потерпевшему Ветеринар завалился спать, а в больницу только и сообщил, что был на ночном вызове, а потому придёт на работу после обеда.

Но слухи в Кашино быстро распространяются. Милиционер до службы не успел дойти, а ему уже было известно о втором происшествии в Верхнем Стане. Зыкина утешали: «Потерпевший жив. Вроде и дальше будет жить». Это, конечно, приятно, но сам-то ты где был? Ведь это сугубо разные вещи – найти в крапиве безымянный труп, который порешили уголовники, и покушение на жизнь бизнесмена, почти олигарха, на которого вся округа возлагала большие надежды. Каждый знал, что Шелихов богатей, меценат, в Верхнем Стане художникам помогает, и недалёк тот день, когда границы его влияния расползутся до самого Кашино.

И ведь предчувствовал он что-то такое-эдакое! Зыкин уверен был, что за первым происшествием непременно последует второе. Теперь главное – позаботиться, чтобы его не оттеснили от работы. Люди донесли, что в Верхнем Стане уже какой-то московский сыскарь вертится. Так надо сразу дать ему понять, что он, Зыкин, этого дела из своих рук не выпустит. Он его начал, ему и продолжать.


Но разговор с московским сыщиком с самого начала не задался. Познакомились. Зыкин первым делом спросил, где именно коллега служит, а когда выяснил, что в частном сыскном агентстве, то не смог скрыть разочарования.

– Стало быть, не в МУРе? И звания у вас нет?

– Бывает.

– Свидетелей-то опросили? – уже с безнадёжной интонацией поинтересовался Зыкин.

– Опросил.

– Я бы тоже хотел с ними побеседовать.

– Боюсь, что поговорить со всеми вам не удастся. Часть из них уже уехала в Москву.

– Но я же настоятельно просил господина Шелихова задержаться в Верхнем Стане на два дня! – воскликнул молодой опер. – В связи с нахождением небезызвестного вам трупа. И получил согласие.

– Жизнь вносит свои коррективы. И потом, по закону задерживать их вы не имели права.

– То есть как – не имел права? Убийство же! Здесь все на подозрении.

– А если бы вы труп в городе нашли, то со всей улицы взяли бы подписку о невыезде? – голос Никсова был грустным, взгляд сочувствующим, и это было молодому оперу особенно обидно.

А московский сыскарь словно ничего и не заметил, продолжал вежливо отвечать на вопросы, вполне внятно и даже красочно обрисовал общую картину происшедшего.

– У вас есть версия? – поинтересовался Зыкин.

– Ни шута у меня пока нет.

– А у меня есть. Я сомневаюсь, что неизвестного столкнули с крыши амнистированные уголовники. Зачем им это надо? И уверяю вас, труп в крапиве связан с покушением на господина Шелихова.

– Почему вы так думаете?

– А я в простые совпадения не верю.

– Зря… Вы этих амнистированных уголовников вместе с украденной машиной нашли?

– Когда бы я успел? – обиделся Зыкин. – Начальник мой в отпуске. Я здесь опер и следователь в одном лице. Но держусь в рамках правового поля. Пока только и успел написать, что протокол обнаружения трупа. Что вы усмехаетесь? Всего один день прошёл, и тот воскресный. Объявлен розыск. Ищем. Но работа следователя должна идти своим чередом. Голова-то работает!

«Звенит она у тебя, милый мой, жужжит после попойки», – подумал Никсов. Он всей душой сочувствовал оперу, но тайны свои раскрывать вовсе не собирался. Молодым, решительным копытом опер начнёт рыть землю, скомпрометирует и Артура, и Инну, и самого Льва.

– Гильзу нашли?

– Нашли.

– Отдайте её мне… – Зыкин хотел добавить «пожалуйста», но вовремя спохватился. Он не проситель какой-нибудь, он при исполнении.

– Зачем же я вам её оставлю? Главные участники событий отбыли в Москву. Там и следствие будут вести.

– Значит, у вас всё-таки есть версия? – быстро спросил опер. – Вы будете искать убийцу среди уехавших? А ведь не исключено, более того, весьма вероятно, что пистолет, из которого эта пуля выпущена, находится именно здесь.

«Он не так прост, этот румяный мальчик, – подумал Никсов, – и говорить с ним надо аккуратно. Но не признаешься, что упустил, дурак безмозглый, вещественное доказательство».

– Ну хоть показать её вы мне можете?

– Найденная гильза уже отправлена мной в Москву в лабораторию.

Зыкин аж крякнул от негодования. Все обиды и разочарования этого дня сконцентрировались в одной точке. Конечно, ему почудилась насмешка в вежливых отговорках московского сыскаря. Ещё задевало полное отсутствие интереса к тому, чем располагал опер, а именно – к трупу в морге, а это, господа хорошие, вещь осязаемая, не то что выстрел в ночи. Словом, обидно ему стало до слёз, и он, прищурившись, чтоб не блестели проклятые, с напором сказал:

– Зря вы усмехаетесь. У нас тут лабораторий нет. А вы… конечно. Вы по грязи под ногтями найдёте, где человека убили, по пыли в карманах определите его местожительство, а по микрочастицам с краски автомобиля на руках покойного вычислите не только марку машины, на которой труп везли, но и определите номерной знак транспортного средства. А мы тут только головой до всего доходим… и так, знаете, на пальцах… И ещё работаем с населением. Оно нам пока доверяет, не то что в столицах.

– Товарищ Зыкин… господин Зыкин… Я меньше всего хотел вас обидеть. Вас как зовут-то?

– Валера меня зовут, – продолжал опер с прежним напором. – А труп, который в морге лежит, тоже к вам в лабораторию отправить? Будете там определять, как он в крапиву попал? Ведь кто-то же его убил! А в Стане отродясь такой страсти не было! Значит, кому-то он сильно мешал. Вот чем сейчас надо интересоваться!

– Давайте договоримся, – примирительно сказал Никсов. – Вы работаете с трупом. Он ваш. А выстрел на террасе – мой. Дальше – созвонимся.

На этом и расстались.





17