Леопард

— Гонконгских долларов, госпожа.

Кайя принялась считать в уме. Значит, это будет примерно сто тридцать тысяч норвежских крон. Почти в два раза больше того, что ей разрешили потратить.



Когда она его нашла, было уже за полночь, и прошло почти сорок часов с того времени, когда она спала в последний раз. Блок «Н» она прочесывала в течение трех часов. Составила себе мысленную карту этого места и искала систематически, проходя ночлежки, кафе, закусочные, массажные клубы и молитвенные комнаты, пока наконец не добралась до самых дешевых ночлежек, комнат и залов для спанья, где обитала импортированная рабочая сила из Африки и Пакистана, те, у кого нет даже отдельных комнат, только угол за загородкой, без двери, без телевизора, без кондиционера и какой бы то ни было частной жизни. Черный ночной портье, впустивший Кайю, долго смотрел на фотографию и еще дольше — на протянутую ему стодолларовую купюру, прежде чем взять деньги и указать на один из углов.

Харри Холе, подумала она. Got you.[15]

Он лежал навзничь на матрасе и дышал почти беззвучно. На лбу у него залегла глубокая морщина, и сейчас, когда он спал, правая скула выпирала еще сильнее. Кайя слышала, как в других выгородках кашляют и храпят люди. С потолка капало, капли падали на каменный пол, издавая глубокие, недовольные вздохи. Занавеска была задернута не до конца, в угол проникал холодный голубоватый свет ламп дневного освещения на ресепшене. Она увидела платяной шкаф у окна, стул и пластиковую бутылку с водой рядом с матрасом, лежащим прямо на полу. Больше в комнате ничего не было. Пахло чем-то горьковато-сладким, как от жженой резины. Запах шел от непогашенного окурка, который лежал в пепельнице рядом с бутылкой на полу. Она присела на стул и заметила, что Харри держит что-то в руке. Сальный желто-коричневый комок. Кайя повидала достаточно комков гашиша в тот год, когда ездила на патрульной машине, чтобы понять, что это что-то другое.

Когда Харри проснулся, было уже почти два часа.

Она услышала, как ритм его дыхания чуть изменился, и вдруг в темноте увидела, как блестят белки его глаз.

— Ракель? — прошептал он. И снова заснул.

Через полчаса он внезапно вновь открыл глаза, вздрогнул и запустил руку под матрас.

— Это я, — прошептала Кайя. — Кайя Сульнес.

Он замер, не успев достать то, что хотел. Потом без сил снова рухнул на матрас.

— За каким вы тут чертом? — прохрипел он наждачным голосом.

— За вами, — ответила она.

Он тихо засмеялся, не открывая глаз.

— За мной? Опять?

Она вынула конверт, наклонилась и помахала им перед его лицом. Он приоткрыл один глаз.

— Билет на самолет, — сказала она. — До Осло.

Глаз снова закрылся.

— Спасибо, но я остаюсь.

— Если я вас нашла, то они тоже вас найдут — это только вопрос времени.

Он не отвечал. Она ждала, прислушиваясь к его дыханию и каплям, которые падали и вздыхали. Наконец он снова открыл глаза, почесал шею под левым ухом и приподнялся на локтях.

— Закурить есть?

Она покачала головой. Он сбросил с себя простыню, встал с матраса и подошел к шкафу. Он был на удивление бледный для человека, который полгода провел в субтропиках, и такой тощий, что на спине ребра можно было пересчитать. Телосложение бывшего атлета — но сейчас остатки мускулов давали о себе знать только резкими тенями под белой кожей. Он открыл шкаф. Она с удивлением увидела, как аккуратно сложена одежда. Он натянул на себя майку, джинсы, те же, что были на нем днем раньше, и с некоторым усилием вытащил из кармана нечто, похожее на смятую сигаретную пачку.

Потом он сунул ноги во вьетнамки и прошел мимо нее, щелкнув зажигалкой.

— Пошли, — сказал он тихо. — Самое время поужинать.



Было половина третьего ночи. Серые железные жалюзи всех магазинов и кафешек Чункинга были опущены. Открыт был только «Ли Юань».

— А как вы очутились в Гонконге? — спросила Кайя и посмотрела на Харри, который, не особо заботясь об аккуратности, но весьма эффективно втягивал в себя тонкую стеклянистую лапшу из суповой чашки.

— Прилетел. Вам холодно?

Кайя автоматически вытащила руки из-под бедер.

— Но почему здесь?

— Я собирался в Манилу. В Гонконге была просто промежуточная посадка.

— Филиппины. А туда зачем?

— Броситься в вулкан.

— Который из них?

— Ну… А какие вы можете назвать?

— Да никакие. Просто читала, что там их много. И потом, что некоторые из них находятся на… острове Лусон?


— Неплохо. Там всего восемнадцать вулканов, и три из них на Лусоне. Я собирался на Маунт-Майон. Две с половиной тысячи метров. Стратовулкан.

— Вулкан с отвесными склонами, образованными слоями лавы после извержений.

Харри оторвался от еды и взглянул на нее:

— Извержения в Новое время?

— Много. Тридцать?

— Говорят, что после тысяча шестьсот шестнадцатого года было сорок семь. Последнее в две тысячи втором. Его можно привлечь как минимум за три тысячи убийств.

— Что произошло?

— Нарастание внутреннего давления.

— Я имею в виду — с вами?

— Я про себя и говорю. — Ей показалось, или он действительно улыбнулся? — Я сорвался и стал пить уже в самолете. Меня высадили в Гонконге.

— В Манилу летают и другие самолеты.

— Я понял, что, не считая вулканов, Манила ничем не отличается от Гонконга.

— В смысле?

— В смысле, скажем, удаленности от Норвегии.

Кайя кивнула. Она читала отчеты по делу Снеговика.

— А самое главное, — произнес он и показал палочкой для еды, — здесь есть лапша Ли Юаня. Попробуйте. Одной ее достаточно, чтобы попросить местное гражданство.

— Лапша и опиум.

Такие лобовые приемы были не в ее стиле, но она знала, что надо забыть про свою природную застенчивость, что это ее единственный шанс сделать то, ради чего она сюда притащилась.

Он пожал плечами и вновь сосредоточился на лапше.

— Опиум курите регулярно?

— Нерегулярно.

— А зачем?

Он ответил с набитым ртом:

— Чтобы не пить. Я же алкаш. В этом, кстати, еще одно преимущество Гонконга перед Манилой. Здесь более либеральное наказание за наркотики. Да и тюрьмы почище.

— Про алкоголь я знала, но вы еще и наркоман?

— В каком смысле наркоман?

— Вы что, должны их принимать?

— Нет, я просто хочу их принимать.

— Ради?

— Обезболивания. Вообще-то это похоже на собеседование при приеме на работу, которую я вовсе не стремлюсь получить, Сульнес. А вы когда-нибудь курили опиум?

Кайя покачала головой. Она несколько раз пробовала марихуану, когда путешествовала по Южной Америке, но ей не особо понравилось.

— А вот китайцы попробовали. Двести лет тому назад британцы стали импортировать опиум из Индии, чтобы улучшить торговый баланс. И подсадили на это дело пол-Китая. — Он щелкнул пальцами свободной руки. — А когда китайские власти запретили опиум, британцы начали войну, отстаивая свое право накачивать Китай наркотиками под завязку. Представьте себе, что Колумбия начинает бомбить Нью-Йорк, потому что американцы конфисковали партию кокаина на границе.

— Что вы хотите этим сказать?

— Только то, что я считаю, что мой долг как европейца — выкурить часть той дряни, которая по нашей милости оказалась в этой стране.

Кайя услышала собственный смех. Ей явно надо бы поспать.

— Я шла за вами, когда вы его покупали, — призналась она. — Видела, как вы это проделываете. В бутылочке, которую вы поставили, были деньги. А потом опиум, да?

— М-м-м, — ответил Харри, рот которого по-прежнему был набит лапшой. — Что, работали в наркоотделе?