Легенда о Гвендолин

Тогда я подхватила одну ягодку с грозди собственным ртом и, наклонившись, передала губами ему.

Поцелуй вышел сладким, как и сам спелый виноград, и продлился куда дольше, чем жизнь разделенной надвое ягодки.

Я замерла над ним, вглядываясь в красивое лицо.

– Ты бы не стал рисковать репутацией ради меня? – спросила я.

Радагар пожал плечами.

– У меня её нет. Так что вряд ли ты сможешь испортить её.

– Я ведь чародейка. Когда ты станешь императором, Орден Луны не одобрит такую связь. А теперь ещё и Аустайры… которые будут на твоей стороне.

– В этом суть, – рука Радагара легла мне на бедро и слегка скомкала ткань. – Если бы мы заключили союз с Эйхами, нам пришлось бы отдать им письма, довольно откровенные, кстати. Чтобы они постарались использовать их против Эрики, шантажируя её. А так… Мы сможем делать это сами, и верховная будет полностью зависима от нас.

Что-то смущало меня в его плане. Мне по-прежнему не нравились Аустайры. Но рука Радагара продолжила путешествие по моему бедру, а другая протянулась к моей груди, стиснула, почти причиняя боль, и мне способность соображать покинула меня.

Я упала на него и поддалась этим рукам, сминающим меня, этим губам, чьи поцелуи всё сильнее походили на укусы, пожару, одолевавшему меня.



Ступая на мраморные ступени храма Солнца, я думала о том, нужна ли Радагару именно я? И здесь уже меня интересовал не вопрос моей красоты и привлекательности для него.

То, что он мне поручал, сумел бы, наверное, исполнить любой человек. Здесь не требовались ни магия, ни особенный ум.

Впрочем, хотелось верить, что он мне доверял.

Полумрак священного зала дохнул на меня прохладой. Здесь царил покой, напоминавший смутно покой библиотеки нашей Академии.

Жрица стояла у самого алтаря, сложив руки в молитвенном жесте у груди. Она казалась ещё совсем молодой – бледное лицо её в обрамлении гладких чёрных волос не имело возраста. На нём поселилось то же спокойствие, овевавшее храм. Она была олицетворением этого места. Святилищем, обретшим плоть.

Мне стало стыдно. Я замедлила шаг. Моё ли дело вмешиваться в то, чем эта женщина живёт?

Эрика чем-то напоминала мне саму меня. Она получила то, на что не имела права – и этим себя загнала в тупик.

Сделав глубокий вдох, я всё же решительно направилась к ней.

– Святая мать, – почти прошептала я, остановившись на расстоянии в несколько шагов, – я хотела бы с вами поговорить.

Жрица подняла взгляд на меня.

– Ты хочешь исповедаться, дитя?

Я сглотнула.

– Можно сказать и так. Да.

Жрица кивнула мне на нишу, отделённую от зала занавеской из синего бархата. Внутри ниша подразделялась на две части, разграниченных плотной ажурной решёткой – одна предназначалась для меня, другая – для неё.

Заняв своё место на обитой бархатом скамейке, я собралась с мыслями и, прикрыв глаза, заговорила:

– Я хочу попросить у вас прощения, Святая Мать.

– Не у меня должна ты просить прощения, дитя, а у Солнце, бога богов.

Я стиснула кулаки, в которых сжимала одно из писем, с трудом заставляя себя его не порвать.

– Хорошо, – взяла себя в руки я, – я прошу прощения у Солнца… бога богов. За то, что нашла и прочитала письма одной весьма почтенной дамы.

Жрица не произнесла ни слова, таким образом понукая меня продолжать.

– Письма эти были адресованы сыну Мариши Эйх. Весьма известному повесе. Наверное, он получал такие письма не только от неё. Но всё же именно эти поразили меня. Женщина, перед которой приклонялись многие из нас, пишет ему: «… я мечтаю ощутить твои руки на своей коже. Мечтаю, чтобы они стиснули мою грудь. Ты уронишь меня на траву…»

– Достаточно! – голос Эрики оборвал меня. Он был сух, и в нём звенела злость. – Ты лжёшь.

– Я не лгу, святая мать. Нигде больше я не могла такого прочитать.

– Как ты сказала – множество дам способны писать подобное Руду Эйху.

– Простите… Я не говорила, что письма были предназначены именно для Руду Эйха.

Наступила тишина.

Она могла спорить, но, думаю, смысла в этом споре не видела ни одна из нас.


Я просунула в щель между металлическими завитками порядком измятое письмо.

Несколько мгновений Эрика разглядывала его, а потом послышался звук разрываемой бумаги.

– У меня ещё много таких, – вставила я.

– Что ты хочешь от меня?

– Мой господин… просит вас рассказать в совете неприятную историю, связанную с рождением Тализина. Уверена, вы знаете парочку таких.

Нельзя было понять, о чем думала в этот момент Эрика.

– Кто твой господин? – тихо спросила она.

– Он приказал себя не называть.

– Он ничего не добьётся, если против императора выступлю только я.

– Он просит лишь о том, что я назвала. Иначе эти письма сможем читать не только мы.

Секунду она не отвечала, а затем сдалась:

– Хорошо… Путь бог богов решит за нас.

– Вы сделаете, как я прошу?

– Да. А теперь исчезни. Мне нужно побыть одной.



На душе скребли кошки, и мне оставалось лишь удивляться самой себе – до сих пор щепетильность не была моей отличительной чертой. Домой возвращаться не хотелось, и, отпустив экипаж, я направилась вдоль по улице города, где мне так и не удалось толком осмотреться. Радагар формально не ограничивал меня – но всегда находил мне такое занятие, чтобы я не думала о лишних передвижениях вне дворца.

Несмотря на осеннюю прохладу на небе светило солнце.



Я брела мимо зданий, окружённых такими же изысканными парками, как и его, отгороженными от внешнего мира ажурными оградами или глухими заборами. Вышла к берегу моря, где от набережной к противоположному острову был перекинут ажурный белокаменный мост, и долго смотрела, как солнечные блики играют на поверхности волн. Затем повернулась и пошла вдоль берега, чтобы снова замедлить ход, когда вдали, на перекрестье двух улиц, замаячила колоннада городской библиотеки.

Сердце ёкнуло. Безусловно, ресурсы её были куда скуднее, чем фонды Академии Магов, но здесь могло отыскаться и что-то из старинных книг, которых я не встречала до сих пор.

Цель моя была более чем очевидна – всё более невыносимым становилось желание узнать о Радагаре всё. Однако подобные поиски предполагали серьёзный риск.

Во-первых, он сам мог узнать, что я играю против него. Хотя тогда ещё я не желала ему зла, но, безусловно, подобные поиски выяснить что-то о нём у него за спиной могли разозлить его.

После пары минут размышлений я пришла к выводу, что это маловероятная угроза – ни разу не видела, чтоб Радагар проявлял злость на меня. «К тому же… он – мой демон, – подумала я, – он полностью зависит от меня».

Однако существовала и другая опасность: распознав во мне чародейку, чиновники, заведовавшие библиотекой, могли сделать что-нибудь неприятное для меня. В лучшем случае организовать слежку. В худшем – позвать стражу… и что тогда? Не было никаких оснований считать, что Физэн вообще законно забрал меня из башни.

Стоя перед библиотекой, я крепко задумалась о шаткости своего положения и о том, что я представляю из себя за пределами дворца.

И, вернувшись домой, тем же вечером улучила момент, чтобы завести с Радагаром соответствующий разговор.

Всё начиналось как обычно. Мы распорядились подать ужин на двоих в беседке и, устроившись среди шёлковых подушек, игрались с последними гроздьями отспевающего винограда.

– Как прошёл разговор с Эрикой? – поинтересовался Радагар.

– Всё хорошо, – я закинула очередную ягодку в рот, – она напугана, спрашивала, кто меня послал.

– Надеюсь, ты ей не сказала? – Радагар приподнялся на подушках и внимательно посмотрел на меня.

– Разумеется, нет, – я пожала плечами, – зачем бы мне подставлять тебя?

Взгляд Радагара, устремлённый на меня, оставался задумчивым. Он тоже подцепил ягодку и отправил в рот.

– Ты сегодня выглядишь как-то странно, – заметил он, – что-то ещё стряслось?

Я замешкалась, раздумывая, отвечать или нет. Не исключено, что он догадается и сам, потому я решилась объяснить в чем дело.

– Мне понравилась жрица… Сама не знаю чем.

– Тем, что она похожа на тебя, – твёрдо произнёс Радагар.

Я прищурилась, вглядываясь в его лицо и пытаясь понять, что он имеет в виду.