Кровь данов

– Что ты обещал? – спросил Хродвиг.

– Что позабочусь о нем! – Парень упер руки в бока и набычился.

– Чье слово ты дал? – Тяжелый взгляд Хродвига придавливал правнука к земле. Хранитель взялся за посох.

Недавно староста Ойдетты, взрослый мужчина, не вынес этого страшного взгляда и упал на колени, но Ултер нахмурился сильнее и сделал шаг вперед:

– Свое! Сына дана Дорчариан! Мне можно! Ты сам говорил!

– Хорошо! – поднял ладонь вверх Хранитель. – Хорошо. Тебе – можно. Я согласен.

– И как же ты будешь заботиться о нем? – подал голос Хоар.

Ултер не был готов к такому вопросу. Как мальчик мог позаботиться о деревенском дурачке? Ултер ссутулился и почесал макушку. Потом посмотрел на Ойкона… И подпрыгнул.

– Я его Найваху в помощники отправлю! Найвах добрый, Тихоня его любит!

– Найвах – это кто? – уточнил Хоар.

– Это конюх на летней вилле, – удивился Ули. – У него много лошадей. Он обрадуется Ойкону, честно. Найвах всегда жаловался, что рук не хватает. А Ойкон – видишь, лошадей любит и не боится нисколько… – принялся уговаривать Хродвига Ултер.

Хродвиг кивнул.

– Отправляй, Хоар. Всю семью. Вниз, в долину, на виллу. И охрану всю с ними, что остались…

– Всю? – переспросил Хоар.

– Там людей нет… Кроме молчальников. Заодно Гимтару записку напиши. Обскажи, как и что… Напиши, в Пайгалу едем.

Хоар кивнул и твердо ответил:

– Пишу: про Ойдетту, про Джогу-Вара. Про Аскода и Декурион. Про Пайгалу. Но для охраны пошлем одного. Им хватит. Он и присмотрит, и записку передаст.

Сомневаться и оспаривать приказы Хоар больше не собирался. Но охрана главы Суда Хранителей была на нем.

Хродвиг качнул посохом.

– Пусть. Согласен.

Ултер запрыгал от радости своей победы и побежал к Ойкону, на ходу рассказывая ему новости.

– Горы трещат, Хоар. А в нем кровь данов. – Хродвиг посмотрел вслед мальчику. – Крепкий парень. На своем стоит, слово держит. За своих бьется. Береги его!

Едва забрезжила серая хмарь рассвета, как из Ойдетты выехали сразу три повозки. Даже одна-единственная ветхая телега, выехавшая из Ойдетты летней порой, была большой редкостью. Что уж тут говорить о трех разом, да еще столь непохожих? Такого не могли вспомнить даже местные старожилы.

Первой из спящего села выехала и свернула вниз, в долину, просторная деревенская телега с уложенным нехитрым скарбом. В телеге, среди увязанной рогожи, кулей и тюков, сидела Эйда, держа на коленях малышку. Брат малышки, чуть постарше, присел рядом с матерью и уцепился за подол. Ойден вел худого осла за уздцы, а Ойкон шел рядом с телегой, держась рукой за борт.

Следом за ними выехал знаменитый дом на колесах. Но путь его лежал не вниз, а вверх. На крыше дома причудливым образом появилось огромное пятое колесо, привязанное грубыми веревками. Дверь и окно повозки закрыты, а сопровождающие ее четверо конных воинов в черном, коротко переговорив, разъехались. Один всадник догнал телегу и поехал позади нее, пустив коня шагом. Оставшиеся трое чернобурочников разделились по-походному: двое выдвинулись вперед, один немного отстал.

Последней выехала небольшая короткая арба с крепкими бортами и высокими, в рост человека, колесами. Накинутый на дуги кожаный полог позволял увидеть только возницу, скрывая седоков. Возница правил мулом, который легко тянул свою ношу. За задок арбы на длинном поводе была привязана смирная кобыла. Арба свернула вслед за домом на колесах вправо, на подъем. Сопровождал арбу воин, одвуконь ехавший позади.

Если бы кто-то неизвестный проследил за повозками, которые двинулись наверх, то увидел, как вскоре и они разделились. Ближайший перекресток развел их пути: знаменитый дом на колесах отправился дорогой, что вилась над долиной. Дорогой пользовались пастухи, перегонявшие стада, редкие путники и охотники. Неприметная арба, перемалывая своими большими колесами узость горной тропы, тронулась вверх, к перевалу.

Впрочем, лишних глаз, наблюдавших за отъездом, не нашлось: вчерашний пир превратился для села в безобразную попойку. Многие спали в дорожной пыли, так и не сумев доползти до своего крыльца. До околицы отъезжающих проводил лишь староста, проявив вежество. Несмотря на мучившую его головную боль, Эйдир низко кланялся закрытому дому на колесах. Его несчастная шляпа не пережила шумной ночи, и толстяк то и дело почесывал плешь, поглядывая на небо.

На поклоны старосты никто из дома на колесах не выглянул. Повозка так и проскрипела мимо, закрытая, немая, как и ее возница. Тот хлопнул животину по крупу и с ненавистью посмотрел на толстяка. Хоар коротко кивнул, молча проехав мимо. Едва улеглась дорожная пыль, а арба скрылась за поворотом, Эйдир плюнул им вслед, начертал знак Великого Неба на груди и отправился домой. Досыпать.

Хоар правил арбой, внимательно осматривая пустоши вокруг, и то и дело поглядывал за спину. Арбу с вечера забили сеном, устелив поверх коврами, и теперь старик с мальчиком спали, не обращая внимания на тряску. Ули лежал рядом с возницей, в ногах у Хродвига.

Хоару теперь приходилось работать за пятерых. С одной стороны, старик был прав: пустоши они на то и пустоши. Места, безлюдные на много дней пути окрест. С другой стороны, без своей черной пятерки Хоар чувствовал себя безоружным. За те неполные десять лет, что чернобурочники сопровождали Хранителя, они успели из безусых мужей превратиться в матерых воинов.

Мало кто знал, что молчаливые бородатые сопровождающие главы Хранителей – братья. Кто был братом по рождению, кто был сыном брата отца, – Хоар не разбирался. Когда учитель взял их на службу, Хоар и имен не стал запоминать, крепко избив парней на первой же тренировке.

После короткого боя на мечах пятеро вчерашних деревенских увальней валялись в мокрой от утренней росы траве, держась кто за кисть руки, кто за запястье. Хоар присел на корточки, стараясь, чтобы его лицо было видно всем, и сказал:

– Хранитель Хродвиг добр и милостив. Я – нет. Как видите, вы мне не нужны. Я побил вас сейчас, побил бы и в бою.

Братья подползали друг к другу, сдерживая стоны. Тогда они еще не носили своих знаменитых черных бурок, а вместо бород под усами пробивалась первая поросль.

– Вы схоронили свои семьи. И половину своей деревни. И сами чуть не сдохли от голода, – продолжал накачку Хоар. – Куда вы шли?

– В Империю. Хотели наниматься, – ломающимся баском ответил один. Его дорча был ужасен, но Хоар понял.


– Ты будешь Первый, – кивнул ему Хоар. И вслух пересчитал следующих, указывая пальцем: – Ты Второй, Третий, Четвертый и Пятый.

Парни доползли друг до друга и уселись на траве спиной к спине. Переломов, судя по всему, не было.

– Хранитель Хродвиг не жалует Империю. И не захотел отдавать вас, молокососов, этим ублюдкам. Наемничий хлеб горек, он быстро сделал бы из вас, желторотых, последних подонков.

Хоар знал, о чем говорит. Он успел хлебнуть наемничьей доли. И произносил те слова, что когда-то говорил ему Хранитель.

– Отныне вы, несчастные, – Хоар смерил их тяжелым взглядом, – охрана Хродвига. Вы не умрете с голода. Вас не искалечат в Империи. Вас будут уважать и бояться. Вы присягнули Суду Хранителей и его главе. Ваши имперские обноски позорят его. Где вы их только нашли? – Хоар кинул на землю кошель. – Когда спустимся в долину, оденьтесь как полагается.

Он развернулся и ушел. Парни, боготворившие своего спасителя, избавившего их и оставшихся родичей от голода, в первом же селе накупили черных бурок и надели их на себя. Хоар, увидев это, долго ругался. А Хродвиг, напротив, хмыкнул одобрительно и бросил:

– Хорошо.

Братья засияли от счастья. И Хоар вновь избил их на вечернем учебном поединке…

Он помотал головой, прогоняя глупые воспоминания. Дорога свернула к месту давнего камнепада и теперь вилась меж огромных кусков скалы. Сейчас, если бы весь кулак, вся его пятерка была в сборе, двое воинов уже отделились бы от остальных, скача впереди. Теперь же… Хоар скрипнул зубами. Найдя глазами Третьего, послал всадника вперед. Тот двинул коня быстрее, ткнув его бока коленями, обогнал арбу и поскакал к россыпи камней.

Хоар проводил его взглядом. Третий уверенно правил конем, не суетился и зорко поглядывал по сторонам, изредка останавливаясь. Добрый воин! Из всей пятерки Третий лучше всех сражался на мечах. И был неплох как лучник, потому Хоар и выбрал его. Не хватало Немого, чтобы везти арбу и следить за мулами. И как следопыту Немому равных нет. Но дом на колесах просто так не поедет, и управляться с ним без должной сноровки непросто. Потому Хоар сидел на облучке арбы, злился и то и дело украдкой поглядывал на своего скакуна. А тот, предатель, красовался перед Тихоней.

Вскоре показался Третий, махнув рукой, и Хоар тряхнул вожжами. Мул шагнул слишком споро, и арбу слегка шатнуло. Ули за спиной Хоара заворочался, и вскоре рядом показалась его голова с соломой в волосах.

– Не вылазь, Ули! – предупредил Хоар. – Минуем урочище – рядом сядешь.

– Урочище?.. – хриплым со сна голосом переспросил мальчик.

– Урочище, – послышался голос Хродвига. В отличие от голоса мальчика, голос старика был надтреснутым, но звонким. – Приметные места, по-другому. Люди их примечают за то, что они не похожи на остальные. И в разговоре объяснить проще. Вот за этим урочищем проходит граница Ойдетты.

– А за границей чья земля? – спросил мальчик.

Урочище они миновали, но вылезать и садиться на облучок Ултер не стал, втянувшись в беседу. Хоар этому был только рад: едва последний валун остался позади, как его царапнул чей-то взгляд. Показалось? Но вот и Третий закрутился на коне, вертя головой по сторонам. Хоар положил ножны на колени.

– А мы и вправду идем туда? – Мальчик понизил голос.

– Куда «туда»? – спросил Хродвиг. Сегодня он был не прочь поговорить и даже казался бодрым.

– Ну… в Город мертвых? – Мальчик решился и произнес страшные слова.

– Правда, – кивнул Хродвиг.

– Это потому, что ты умираешь?

– Да. Мое время пришло.

– А… Ты же там уже был. Как он выглядит? – вновь понизив голос, спросил Ултер.

Мул без устали переставлял ноги, крутились колеса, Третий вновь поскакал чуть позади, но тревога, поселившаяся в груди Хоара, не отпускала. Краем уха слушая разговор прадеда с мальчиком, Хоар ругал себя последними словами.

Никогда раньше он не распускал пятерку. И никогда не ослушался прямого распоряжения Хродвига. В конце концов, он и нужен для того, чтобы служить главе Хранителей и охранять его. Делать все для того, чтобы правосудие гор могло свершиться. Но что будет завтра? Пятерка так или иначе соберется в Декурионе, и зиму они проведут вместе. Если дан Дорчариан не решит для Хоара иной судьбы. Что сделает дан, когда узнает, что его сын побывал в Городе мертвых? Хоар не хотел об этом думать.

Дорога окончательно стряхнула с себя следы давнего оползня, в очередной раз круто повернув. И на горизонте вновь повис, растекаясь во все стороны, черный дым.

«Горы трещат», – послышался в голове шепот старика, и Хоар против воли обернулся, посмотрев за спину.

– Когда земля перестала принимать мертвецов, а первые молчальники онемели… – Хродвиг прокашлялся. Открыв мех, он выпил воды и отер губы. – Они выбрали самую пустую, самую неудобную землю, где не росла даже трава. И стали возводить дом для павших. Убрали камни, выкопали яму. Камнями выложили ее изнутри, облицевали стены и потолок. Так они возводили дом все выше и выше, сужая кладку, пока она не сомкнулась. Верхние камни обмазали глиной. Не забыли прорезать узкие окна. Внутри сладили ступени, широкие полати, на которые уложили тела. Самых достойных усадили в кресла. Разложили вокруг оружие, луки и стрелы, посуду и шитье. Чтобы ни в чем погибшие не нуждались после смерти. Уложив всех, закрыли вход в дом большим камнем. Бросили по монете. Так в Городе мертвых появился первый дом.

– А зачем по монете бросали? – спросил Ули.

– То поверье. Если звякнет монета, то душа добралась к предкам.

– И каждый по монете? – недоверчиво спросил Ули. Потом подумал и хлопнул в ладоши, вскрикнув: – Так там много золота! Много-много!

– Золота мертвых? – равнодушно спросил Хродвиг.

– Ну да! – воскликнул мальчик. – Мертвым же оно не нужно!

– Не нужно, – помедлив, согласился старик. – Ты готов у дедушки Эндира взять десяток-другой монет? Они же ему не нужны?

– У дедушки?.. – запнулся Ултер. В его голосе не слышалось прежней радости. – А дедушка Эндир тоже там?

– Где же ему еще быть? Молчальники начинают строить усыпальницу новому дану сразу, как только он берет власть. Дело это долгое и непростое.

– У дедушки Эндира брать золото нельзя, – принял решение Ултер. – И у других умерших тоже нельзя.

– Это правильно, – кивнул Хродвиг. – Так не нарушается закон гор.