Кровь данов

Пастух с посохом поклонился Хродвигу. Он повернулся и откатил в сторону несколько камней, разомкнув белый круг.

– Мне нужна помощь. Доволочь рабов, – обратился Хродвиг к пастуху.

Тот так же молча кивнул и как-то по-особому махнул посохом. Ули повернул голову и вдруг увидел множество дырок в горе и каменные хижины рядом. И как он эти небольшие пещеры раньше не заметил?! Рядом с пещерами, почти у самой дороги, за валунами стояли люди с копьями и луками наперевес. По сигналу пастуха они убрали оружие, а трое из них приблизились.

И тогда Ули понял, что это и есть молчальники! А пастух рядом, – наверное, старейшина деревни молчальников! Ули присмотрелся к ним и расстроился. Совершенно обычные горцы. И одеты так же. И лица самые что ни на есть обыкновенные! Между тем троица молчальников приблизилась и схватила замычавших от страха рабов, ловко засунув им в рот кляпы.

Вдруг Ули увидел, как к самой границе белых камней подошел Третий в своей черной бурке. Он подошел к Хродвигу. Ули увидел, как у воина странно дергается кадык и дрожит нижняя губа. И еще он увидел, как слезы вытекают из глаз и прячутся в бороде. Третий встал на колени и положил перед собой на землю меч. Положив обе ладони на землю, он поклонился и уперся лбом в колени Хродвига, замерев. Старик торопливо погладил Третьего по голове и сжал его плечо.

– Скажи братьям – вы верно служили. Я благодарен.

Поддерживаемый Хоаром, Хродвиг переступил через границу. Пленных рабов молчальники уже утащили вперед. Хродвиг остановился и сказал:

– А ты что стоишь, правнук? Идем.





Глава 10




Походный лагерь близ Паграбы

Тарх по прозвищу Бык

Путь назад всегда короче, это всем известно. Особенно под гору, когда разбитая дорога и крутые опасные повороты сменяются под конец новеньким гладким имперским трактом. Подъезжая к походному лагерю в начале долины, Тарх издалека увидел шатер дана Дорчариан. Он достался Рокону в наследство от отца. Шатер был большим, испытанным и удобным. Но Рокон его на дух не переносил. Во время выездов вынужденно таскал с собой, но моменты, когда его расправляли и ставили, можно было по пальцам пересчитать. То перед Хранителями расстарались, то купцам пыль в глаза пустили.

Когда Тарх уезжал на тайные переговоры, шатер покоился плотно свернутым. С молодых лет Рокон предпочитал открытое небо и бурку либо простой навес от дождя. Значит, что-то произошло, пока Тарха не было, раз Рокон изменил своим привычкам. Подъехав поближе, Бык понял, в чем дело. На краю лагеря, окруженный палатками дорожных рабочих, возвышался второй шатер. Его Тарх тоже не ожидал здесь увидеть.

– Быстро же ты вернулся, Голос Империи… – пробормотал под нос Тарх, разглядывая нарядный, цветастый шатер Алиаса Фугга, так не похожий на закопченную потертую ставку правителя Дорчариан.

– Бычок! Вернулся! – закричал Рокон, едва Тарх откинул полог шатра, входя.

Тарх подумал, что Рокон пьян, но ошибся. Причина веселости дана оказалась иной. В углу шатра полулежал на кошме Гимтар. Он поднял глаза на Тарха и слегка кивнул. Бык отметил, что Гимтар устал и неважно выглядит. Что же случилось?

– Я вернулся, дан, – склонил голову Тарх. И поклонился Гимтару: – Танас.

Рокон выметнулся из-за невысокого стола, на котором лежали какие-то свитки, и подскочил к Тарху. Хлопнув его с двух сторон по плечам – отчего поднялась дорожная пыль, – Рокон крикнул прямо в лицо другу:

– Мой сын начал ходить!

– Правый? – выдохнул Тарх. – Оли?

Белозубо скалясь, Рокон кивнул в ответ.

Тарх вспомнил их с близнецами любимую игру. «Ты кто, воин?» – грозный вопрос хихикающему Ули или Оли, поднятому над землей. А потом – Правого посадить на правое плечо, а Левого – на левое. Своих детей у Тарха пока так и не появилось, потому сыновей друга он любил больше жизни. Захохотав, Тарх ударил себя кулаком в грудь и проревел во всю глотку боевой клич:

– Доррр-ччча! Доррр-ччча! Дорчариан!

Полог шатра взметнулся, хлопнув, и в проем влетели дежурившие неподалеку воины. Увидев хохочущих в обнимку Рокона с Тархом, они остановились, переглядываясь.

– Что встали? – прикрикнул Гимтар. – Радость у нас. Из Империи весточка пришла: наследник бегает на своих двоих пуще прежнего. Милостью Матери Предков…

– Пир! – заорал Рокон. – Шли гонца в Паграбу. Пусть готовят пир!

Воины, едва не свалив друг друга в проходе, так же стремительно выскочили обратно.

– Все? Отхохотались? – ворчливо спросил Гимтар, поднимаясь. Рокон помог танасу подойти к столу. Бык заметил, что Гимтар бережет левую ногу.

– Зачем ты им сказал? – хмуро спросил дан Гимтара. Выражение его лица разом поменялось.

– Пусть, – ответил Гимтар, осторожно усаживаясь на походный табурет. – Хорошую весть узнали, воодушевятся. Пир к тому же. А то закисли здесь. Столько воинов без дела в одном месте…

Тарх почувствовал себя так, словно влетел лицом в стену.

– Так это все – что… неправда? – спросил он. Краска стыда залила его лицо.

Рокон, подойдя к столу, обернулся к Тарху. Думая о чем-то своем, он не сразу осмыслил слова Быка. Поняв же, порывисто шагнул обратно.

– Бычок! Я не играю со здоровьем сына. Все так: и Алиас видел, как Оли начал ходить, и от Остаха весточка пришла. Гимтар привез, – и дан кивнул в сторону стола.


– Тогда…

– Гимтар еще новостей привез. – Плечи у Рокона поникли. Веселье, только что горевшее в нем, потухло без следа.

– Да что вы мнетесь у порога, – заворчал танас. – Идите к столу.

Гимтар уселся за стол, отодвинул свитки и взялся за кувшин.

– В конце концов, твой сын и вправду излечился. Полностью, как Остах пишет.

Он сурово посмотрел на Тарха с Роконом, словно они пришли под утро с расцарапанными спинами и искусанными губами, как бывало раньше. Вот только сейчас танас сам разлил им вино и придвинул кружки.

– Для начала прочти это. – Рокон протянул один из свитков Тарху.

Осторожно взяв свиток, Тарх развернул его и углубился в чтение. Закончив читать, Бык подытожил вслух:

– Покушений на Оли уже два. А еще нападение на слуг в лечебнице и похищение драгоценностей.

Услышав про драгоценности, Гимтар со стуком поставил кружку на стол.

– Наместник невзлюбил Оли – это из плохого. Из хорошего – после болезни и выздоровления Олтер очень изменился и повзрослел. Остах пишет, что такова воля Матери Предков. Все не так плохо, дан, – ответил Тарх, протягивая свиток обратно.

– Ага. И про напиток из кипрея ерунду какую-то придумали, – заметил Гимтар. – Будут за него имперцы золотом платить, как же! Держи кошель шире!

– А если не ерунда? – задумался Бык.

– Послал я уже нужных людей, послал, – махнул рукой Гимтар. – И место для сбора кипрея нашли. Цветет еще. Может, и впрямь получится…

– Ты еще не все знаешь, – перебил танаса Рокон, поворачиваясь к Быку. – На виллу напали. Пока нас с тобой не было. Кот из дома – мыши в пляс.

Тарх вскочил и едва не опрокинул стол. Он понял, отчего хромает Гимтар.

– Ты ранен, танас? – спросил Бык, сжимая кулаки.

С улицы послышался какой-то неясный шум, как будто подул сильный осенний ветер, пригибая к земле верхушки деревьев.

«Доррр-ччча! Дорр-чча!» – зарокотало кругом. Лагерь ожил. Весть о выздоровлении наследника начала свой путь по горам.

Дан недовольно скривился.

– Да не скачи ты так, – сказал Гимтар, придерживая стол, который чуть не свалил Бык. – Отбились, слава Матери Предков. Не очень-то и много было тех оборванцев.

– Гворча? – бросил Бык, сузив глаза.

Гимтар кивнул.

– Те самые, что на Олтера напали, когда он в Империю ехал. Им там соли под хвост насыпали – так они врассыпную дернули. Потом собрались и по дороге к вилле и двинули. Мол, раз одного ублюдка Эндира Кровавого не смогли зарезать, то до второго доберутся. Поймали какого-то бедолагу. От него и узнали, что дан с Ближним кругом уехал. Дым-то только слепой не увидит.

Рокон дернулся, как от пощечины, при словах об ублюдках Эндира Кровавого, но промолчал.

– Вот на рассвете они и повалили. Босяки… Из луков посекли дальний пост. Наши-то не спали, ближний пост их встретил. Но гворча перли, как безумные… На детскую половину прорвалась парочка. А я там спал. – Гимтар хмыкнул и погладил ногу. – Вот и встретил незваных гостей железом.

– Много наших полегло? – спросил Бык. За охрану виллы отвечал он, и все воины на дальних и ближних постах прошли через его руки.

– Пятеро, – бросил мрачный Рокон.

– Не спали, говоришь? – зло сказал Бык. – Доберусь до них – пожалеют, что сами в землю не легли…

– Ты не горячись, – прервал его Гимтар. – Оружие у гворча хорошее было. И доспехи к тому же. Тут не горячиться, тут думать надо…

Тарх вспомнил, как недавно танас говорил о том, что у гворча нет войска и нет людей. Но промолчал.

– Двоих раненых мы захватили в плен. Поговорил я с ними. За легкую смерть один выложил много интересного. – Танас потянулся к кружке, и Бык плеснул ему из кувшина. – Верховодит ими баба. Толстая Квилда – первый раз о ней слышу. Живут они в Империи разбоем. Толстая Квилда с бабами в Атриане сидит. Попрошайничают.

Услышав такое, Тарх не выдержал и сплюнул себе под ноги.

– А мужичье, что осталось, лазят по лесам и щиплют проезжих. И вот они напоролись на разъезд дорожников. Те половину из них на месте упокоили, а вторую половину в кандалы заковали и в Атриан притащили. Посадили в темницу. А через седмицу к ним пришла Толстая Квилда. Их освободили, вооружили и пинком под зад отправили Оли подстеречь.

– Я же говорил, что это имперцы! – вновь вскочил Бык.

– Те как о внуке Эндира Кровавого услышали – так сразу хвост подняли и бегом. Они ж только прошлыми обидами и живут, – продолжил Гимтар. – Только им еще и важного имперца велели прибить… Алиаса, мать его, Фугга.

Рокон постучал пальцами по столу.

– А эта Толстая Квилда в Атриане осталась… – тихо заметил Рокон. – В какое же змеиное кубло я сына отправил? А, Бычок?