Красавица и Чудовище. Заколдованная книга

– Надеюсь, ты имел в виду «поможет», – проворчал Когсворт.

– А я как сказал? – поспешно спросил Люмьер.

Когсворт неприязненно глянул на него.

– Ах, да, именно это я и имел в виду! – ретировался Люмьер.

На пороге замка их встретила миссис Поттс. Белль едва успела расстегнуть пальто, как чересчур услужливый Шапо бросился его снимать.

Она резко повернулась, чтобы вытащить руку из рукава, и столкнулась с Чудовищем. Тот удержал ее, и они оба рассмеялись, глядя в глаза друг другу.

– Спасибо, – произнесла Белль. – Это был чудесный день.

– Идем, дорогая, – прервала ее миссис Поттс.



– Ты полдня провела на морозе! Горячая ванна – вот что нужно, чтобы согреть косточки.

Они двинулись вверх по лестнице, болтая без умолку. На самом верху Белль обернулась. Чудовище все еще стоял в прихожей, неподвижный, словно статуя, а по его лицу блуждала мечтательная улыбка.



ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ



– Белль, расскажи сказку!

– Чип, тебе давно пора спать, – укоризненно сказала Белль, ставя маленькую сонную чашку на полку в буфет.

Близилась ночь, а миссис Поттс была так занята, что попросила Белль уложить Чипа.

– Ну пожалуйста, расскажи!

Белль сдалась – невозможно было отказать этому милому фарфоровому личику.

– Хорошо, так и быть, расскажу. Какую сказку ты хочешь?

– Только не волшебную. Какую-нибудь другую, – сказал Чип. – Что–нибудь настоящее. Про твою деревню. На что она похожа?

Белль пожала плечами.

– Вилльнёв? Маленькая деревушка, самая обычная. Площадь, рынок, фонтан, всё как в других. В церкви небольшая библиотека. У нас очень тихо. И мило.

Она говорила, и сама удивлялась, почему вдруг начала хвалить Вилльнёв – и немного скучать по нему. Когда она жила там, ей, наоборот, не терпелось уехать.

– Все друг друга знают. Иногда это хорошо... иногда не очень, – с усмешкой добавила она.

– А люди? Какие они?

– Ну, падре Робер – наш пастор и библиотекарь. Еще там живет мой отец. Его зовут Морис. Он делает самые красивые в мире музыкальные шкатулки. Он очень умный. И у него настоящая душа художника. – Белль улыбнулась. – А еще он добрый. Очень добрый...

Сердце Белль заныло, как бывало всякий раз, когда она говорила об отце или просто вспоминала его. Слезы подступили к глазам. Она отвернулась и тяжело вздохнула. Чип заметил ее грусть.

– Скучаешь по нему?

– Очень...

– Мне так жаль, Белль.

– Мне тоже, Чип. – Сдержав слезы, она сменила тему: – А еще у нас живет продавец цветов.

У него всегда самые красивые букеты в округе! Торговка рыбой, которая за словом в карман не полезет. Булочник, зеленщик и... Гастон.

Белль поморщилась.

– А это кто? – спросил Чип.

– Божий дар всем женщинам.

– На самом деле?

– Ну, он так считает.


– Похоже, по нему ты не слишком скучаешь.

– Вообще не скучаю. А, кое–кого я забыла упомянуть! Агату!

– Кто это?

– Самый храбрый человек на Земле.

– А что она делала? – Чип распахнул глаза. – Сражалась с пиратами? Ловила грабителей?

– Я расскажу тебе, а потом мы выключим свет. Договорились?

– Договорились!

– У нас в Вилльнёве был сосед. Его звали Реми, – начала Белль. – Его сынишка умер от воспаления легких, когда я была совсем еще маленькой. Реми от горя чуть не сошел с ума. Он почти ничего не ел, высох, как скелет, не мылся, не стригся и в конце концов стал похож на дикое животное.

– Страшно!

– И никого к себе не подпускал, рычал на соседей и друзей, когда они подходили к нему слишком близко. Жена от него ушла. Родители не смогли жить рядом. Постепенно все жители деревни от него отвернулись. И только Агата не сдавалась.

– Кто же она такая?

– Просто нищенка, все в деревне знали ее. Однажды в воскресный день жители, как обычно, пришли на базар, чтобы заодно обменяться новостями. Речь зашла о Реми. Многие отзывались о нем плохо, и Агата не выдержала. Она редко с кем–то заговаривала, но в тот день ее словно прорвало. «Реми всегда был добр ко мне! – сказала она. – Он делился едой, предлагал ночлег. Пойду и поговорю с ним». Все принялись ее отговаривать. «Он непредсказуем!» – сказал мэр. «Он дикий зверь!» – сказал булочник. «Глупая, он накинется на тебя! – сказал Гастон. – Просто пристрелить его, да и дело с концом!» И знаешь, что она им ответила?

– Что?

– «Любовь не для трусливых».

Чип понимающе кивнул.

– Агата попросила немного хлеба и сыра в лавке, – продолжила Белль, – и пошла к дому Реми. Я побежала за ней до калитки и увидела, как она зашла во двор. Реми увидел ее, схватил вилы и заорал: «Вон! Пошла вон!» Я ужасно испугалась.

– И что ты сделала, Белль?

– Начала умолять ее уйти, но она не обратила на меня никакого внимания. Она подошла к Реми и стала что–то тихо ему говорить. Я не слышала, что именно, но видела, как он потихоньку успокаивается. А потом Реми бросил вилы на землю и зарыдал. «Мой сын! – стонал он. – Мой маленький мальчик! Смерть забрала его!» Ноги не держали его, и он повалился наземь. Агата присела рядом, отдала ему хлеб и сыр и сказала: «Послушай меня, Реми. Смерть побеждает, только если ты сам ей позволяешь». А Реми все плакал. «Как же можно одолеть смерть? – спросил он. – Я не могу даровать жизнь. Я не Господь Бог». Агата рассмеялась. «Жизнь, – сказала она, – слишком хрупкая штука. Она всегда имеет предел. Но любовь... любовь длится вечно». Реми опять зарыдал, как ребенок. Но с того самого дня он постепенно вернулся к нам. Любовь вернула его к жизни.

Чип немного помолчал.

– Ты права, – наконец сказал он. – Агата – очень смелая женщина.

– Да... – Она наклонилась и поцеловала его. – А теперь спать. Спокойной ночи, Чип.

Она уже почти закрыла дверцу буфета, как тоненький голос снова позвал ее.

– Белль!

– Что такое, Чип? Мы же договорились!

– Он совсем как Реми.

– Кто?

– Наш хозяин. Он такой, потому что тоже страдает.

Белль поразилась детской догадливости.

– Хочешь, скажу кое–что? – спросила она.

Чип кивнул.

– Тебе бы понравилась Агата. Очень. И ты бы ей тоже понравился.

Чип улыбнулся и закрыл глаза. Белль прикрыла дверцу буфета, задула свечку и вышла из кухни. Накатавшись на коньках, она чувствовала усталость, и ей не терпелось добраться до кровати. Девушка направилась через главный холл к лестнице. Ночью замок всегда казался ей еще более мрачным и заброшенным. Она знала, что из главного холла многочисленные коридоры вели к другим комнатам, и побывала в некоторых из них. Где–то на столиках лежали приглашения, подписанные и скрепленные печатью, но так и не отправленные. Где–то в массивных буфетах покоились серебряные приборы и фарфоровая посуда для званых обедов, которые все не могли состояться. В гардеробных Белль видела великолепные наряды, в детской – лошадку–качалку с маленьким кожаным седлом, игрушечный лук и колчан со стрелами.

Печальное запустение царило в замке. А сегодня Белль показалось, что и без того тяжелый воздух в пустых помещениях еще более сгустился. «В таком месте пригодилось бы мужество Агаты», – подумала Белль. Она вспомнила взгляд Реми, когда Агата приблизилась к нему. Она вспомнила боль в его глазах. Такую же боль она видела и в глазах Чудовища. Тому удавалось скрывать ее лучше, чем Реми, но были моменты, когда она прорывалась наружу.

Захочет ли он когда-нибудь поговорить об этом? Ей все еще не терпелось узнать, почему она здесь, познакомиться с ним ближе, но каждый раз Белль вздрагивала, когда вспоминала, к чему привело ее желание – его ярость в Западном крыле, стая диких волков в лесу, бешеная скачка сквозь заснеженную чащу, холод и страх... С той ужасной ночи они много времени провели вместе. Он сделал ей восхитительный подарок – библиотеку. Они катались на коньках. Может быть, узнали друг друга чуточку лучше. Может быть, чуть больше стали доверять друг другу. Но хватит ли ему этих крох доверия, чтобы открыть перед ней тайны своего прошлого? Есть ли хоть малейший шанс, что это когда–нибудь случится? Белль не знала. Она поднималась по лестнице в свою спальню и думала, а есть ли у нее столько же смелости, сколько у Агаты?



ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ