Корона двух королей

С минуту никто не говорил ни слова — все следили за Тонгейром. Самрат не спешил нарушать молчание, но в лице его будто что-то изменилось. Глубокая морщина разрезала его лоб между бровями.

Тонгейр протянул руку за вторым яблоком.

— Ладно, сознаюсь, — наконец, обронил он и сломал яблоко пополам, не приложив к этому особенных усилий. — Был один случай некоторое время назад. Никому об этом знать, разумеется, было незачем. Однажды ночью кто-то напал на одну из моих оружейных у Гаты и вынес всё, что там было. — Самрат сжал кулак и раздавил половинку яблока, будто это была голова одного из воров. Зубы его оскалились, как у зверя, а лицо исказила злоба. — Двести клинков, около сотни мечей, полторы сотни полных комплектов обмундирования — всё, что мои кузнецы сносили туда несколько месяцев. Всё было украдено! — И он размозжил о столешницу вторую половину фрукта. — Мои люди тогда прочесали всю округу — заглянули под каждый куст, под каждый камень залезли, будто искали Серебристый ручей, но не нашли ни единого следа моего оружия — оно будто в воздухе растворилось. Тогда я решил, что Волки ночей добрались и до моих границ и увезли награбленное в Дикие горы, но, по всей видимости, путь их оказался более близким.

Осе воспрял духом:

— Почему вы не сообщили об этом мне? Я бы мог распорядиться и созвать отряд, который напал бы на их гнездо и вернул оружие…

— Да неужели?! — бесцеремонно оборвал его взбесившийся самрат. — Тогда почему ты раньше этого не сделал?! — выкрикнул Тонгейр. — Баладжеры нападают на Соляную башню каждый месяц, и никто из вас не спешит созывать отряд головорезов, чтобы выследить это проклятое ворьё! Хотите ко мне в доверие втереться? По всей видимости, вам очень нужна моя армия, если у вас хватает наивности полагать, что такими подачками вам удастся подкупить меня!

— Этот союз был бы взаимовыгоден, — попытался умерить его пыл Согейр.

— Чем? — Косматое лицо Тонгейра в ту же секунду оказалось в сантиметре от его лица, но легат совладал с отвращением.

— Тем, что соседним государствам во все времена было лучше дружить. К чему вам быть с нами в ссоре, если мы можем стать друзьями? А что до нападок на Вильхейм, то до тех пор, пока Теабран жив, в Паденброге каждый солдат на счету. Помогите разобраться с ним — мы разберёмся с баладжерами. Ни мы, ни ангенорские воины вам не враги.

— Враги? — изумился Тонгейр. — Да ваши кирасиры и пальца на ноге моих воинов не стоят. А знаешь почему, племянничек? Потому что ваши воины изнежены бабами.

— Ангенорские воины должны быть женатыми, — подтвердила традицию Ангенора Вечера, обратив на себя перекошенное гневом лицо самрата, — потому что в этом случае им будет что защищать помимо короля. Воин дерётся более яростно, когда война касается его лично, и…

— Кто тебе это сказал?

— Так говорил мой отец.

— Осе, отбери книги у этой дуры! Она слишком много читает про своего папашу и верит всему, что о нём пишут!

Вечера едва сдержалась, чтобы не кинуть Тонгейру в голову блюдо.

— Касарийские воины — кадерхан, — прорычал Тонгейр. — Знаете, что значит это слово? Оно значит — «обречённые». В мою армию могут вступить только те, кто обрёк себя на жизнь без души. Воры, убийцы, насильники — на руках моих людей больше крови женщин, стариков и детей, чем вашим пастухам может присниться. В их сердцах нет места такой ерунде, как любовь и сострадание, — для них это всего лишь пустые слова, существующие в лексиконе слабаков, как вы. Сила, кровь, убийство — вот, что такое кадерхан. Рядом с моими людьми вся ваша армия — сборище безруких детей! Им не страшно умирать. У них ничего нет. Им нечего терять. И потому они сильнее.

— П-потому мы и просим о помощи, — заикаясь ответил Осе. — Тем более что мы теперь родственники.

— Она — баба, с которой спит внук женщины, которая когда-то была мне сестрой! — самрат ткнул пальцем в Вечеру, затем его колючий взгляд устремился с неё на легата. — Но Идалира перестала ею быть в тот момент, когда покончила с собой из-за тебя! Мне симпатична твоя Има, Согейр. Она похожа на касарийку даже больше, чем ты, но этого мало, чтобы я отправил своих людей умирать ради королевства того, кто когда-то отобрал у меня сестру!

— Тогда получается, что затея со свадьбой Вечеры и Альвгреда была лишней? — Лицо Осе побагровело.

Тонгейр пожал плечами:

— Могу поблагодарить за вкусного молочного поросёнка, король. Хотя бы ваша стряпня стоила того, чтобы тащиться в Туренсворд по вашим поганым дорогам.

— Так, значит, ты, — встал с места Согейр, — с самого начала не собирался нам помогать? Почему сразу не сказал?

— Чтобы упустить возможность посмотреть, как сам король Ангенора будет ползать у меня в ногах, умоляя о военной поддержке? Я бы заплатил за то, чтобы увидеть это снова.

— Паршивый ублюдок! — вскочила с места Вечера.

— Вечера! — воскликнул Осе.

— Прочь из Туренсворда!

— Вечера, замолчи! — Согейр всей душой жалел, что не успел вставить кляп в рот принцессы, хотя ему самому не терпелось дождаться, когда же самрат, наконец, уберётся из замка.

— Не замолчу! — ответила она. — Мой отец бы никогда не замолчал! В этом замке последнее слово всегда остаётся за королями! — Она перевела гневный взгляд на Тонгейра. — Вы здесь всего лишь гость, самрат, и вы осмелились плюнуть нам в лицо! Два часа! Даю вам два часа, чтобы собрать свои вещи и убраться из Паденброга!

Комната советов погрузилась в тишину — было слышно, как за окном завывает ветер, а потом Тонгейр засмеялся, и от его плотоядного смеха у растерянного короля похолодела кровь. И он смеялся так долго и громко, что казалось, стены залы покроются трещинами.

Наконец, он замолчал и вытер пальцами накатившие слёзы.

— Нет, это просто поразительно, что из всех присутствующих здесь мужчин только у ангенорской бабы оказалась пара яиц.

Вечера стиснула зубы.

— Ты не сдаёшься. Хотя что я говорю девице, которая смогла оседлать бешеного быка? Слабые мужики, которым ты должна бы подчиняться, хотят моих людей? Так тому и быть, Алмазный Эдельвейс, — сказал Тонгейр и ударил себя по коленкам, — я оставлю вам своих людей. В конце концов, должен же хоть кто-то в Паденброге драться как мужик. Не одной же тебе за всех отдуваться?

— Оставите? — пролепетал король, и лицо его просияло. — Оставите нам людей?

Тонгейр играючи подбросил в воздухе персик.

— Я оставлю вам орду. Орда касарийцев, говорят, тысяч кирасиров стоит. Чего стоят те семеро, что сторожат ваши Столпы, а? — Тонгейр ободряюще похлопал Осе по плечу. — Мимо них, говорят, и вошь не проскочит, а? Надеюсь, этим я заслужил благодарность его величества?

У Согейра даже сил не хватило растянуть губы в лживой улыбке.

— Конечно, — ответил Осе. — Ангенор в лице короля благодарит самрата за щедрость.


— Щедрость, — прохрипел самрат сквозь смех. — Щедрость! — И с этими словами он ушёл, хлопнув дверью.

Осе шумно выдохнул и снял тяжёлую корону.

— Орда касарийцев тысячи кирасиров стоит? Разве так говорят? — спросил он, повернувшись к Согейру.

— Нет, — ответил Согейр, — не говорят.

— Но касарийцы хорошие воины?

— Да.

— Тогда хотя бы орда, — пожал плечами король. — Конечно, я рассчитывал на большее количество людей…

И тут первый раз в жизни Согейр осмелился перебить короля.

— Тонгейр только что плюнул вам в лицо, мой король, — сказал он, — обычная касарийская орда состоит из пяти человек.





ГЛАВА 25

Падение




Королевские оружейники выковали для Вечеры парадную кирасу с оттиском бычьей морды на груди и подогнали под её размеры. Это была точная копия формы кирасиров за одним исключением — плетёный обруч кронпринцессы, который носила Вечера, теперь венчали её военный шлем, а на бордовом плаще из тяжёлого бархата переливалась золотом длинная морда быка, в то время как у остальных символ Роксбургов был чёрным.

— Вам к лицу военная одежда, — улыбнулась Данка, глядя на решительную воинственную красоту через зеркало.

— Думаю начать ходить только так — в платье с зелёным кушаком я будто голая, — ответила Вечера.

— Но в Ангеноре женщины не ходят в мужском наряде.

Принцесса ухмыльнулась.

— В Ангеноре женщины не участвуют в тавромахии.

Она ещё раз смерила своё отражение критическим взглядом и приняла из рук служанки начищенный щит.

— Теперь я готова.

Когда Вечера спускалась по лестнице в Красную галерею, её окликнул мужской голос. Одну из колонн подпирал спиной Эрнан Монтонари. Холёный, довольный, как кот, который только что сожрал огромную мышь.

— Окликать будете миртовых девок, — отозвалась Вечера, но того будто не тронуло её справедливое замечание. — Что вы хотите?

— Гулял сегодня по вашему плацу, — улыбнулся Эрнан, довольно потирая подбородок.

— Рада за вас. Это всё?

— Знаете, в Туренсворде одна из лучших площадок для солдат.

— Прикажу вышить эту фразу золотом на королевских салфетках. Я спешу.

Вечера попыталась уйти, но граф преградил ей дорогу.

— Стоять. — Его ладонь по-хозяйски легла принцессе на ключицу, и он толкнул её обратно. Толчок был лёгким, но от этого не менее сильным. Вечера больно ударилась затылком о мрамор.

— Как вы смеете?!

Но Эрнан не обратил внимания на её гнев.

— Вчера сын попросил устроить с ним учебный бой, и я согласился — не могу же я в чём-то отказать своему наследнику.

— Уберите руку, — прошипела Вечера.

— Перед боем, — граф и не подумал послушаться, — когда Лаэтан ждал меня на площадке, я решил выбрать для него меч — я всегда так делаю. Так вот, меня заинтересовали арсеналы короля, и я решил заглянуть в один из них. Даже не знаю, что меня потянуло именно в дальний угол, где хранится старое оружие для переплавки. Я разобрал один из сундуков с мечами, и знаете, что я нашёл среди старого железа? Оттиски для чеканки монет и печати на сургуче. Представляете?

— Кузнец хранит там старые оттиски, как и всё железо для переплавки. Уберите руку, или отрублю её по локоть.

Лицо Эрнана оставалось невозмутимым, несмотря на прямую угрозу.