Королевы Иннис Лира

Теперь, конечно, Элия будет презирать Лиса Бана, поскольку так сложились звезды при его рождении. Если она вообще его вспомнит. Еще одна вещь, положенная к ногам Лира.

Бан положил руку на навершие меча. «Я сам себя заслужил» – вот девиз Лиса Бана. Бан находился в Летней резиденции не как бастард, а как человек со своими безусловными правами.

Медленно поворачиваясь по кругу, Бан старался наблюдать за Летней резиденцией уже глазами Лиса.

Он считал, что мужчины, женщины, воины и леди ведут себя слишком суетливо. Замок представлял собой крепость из грубых черных камней, добытых столетия назад, когда мост имел меньшие разрушения и не был так хрупок. Он поднимался в барбакане внутри первой стены. Вторая стена была выше первой, с тремя центральными башнями, и одну из них построили напротив внутреннего замка. Королевская семья и их слуги могли неделями находиться внутри, а с ними и жизненно необходимые животные: козы, свиньи, птицы. Казармы, прачечные, отхожие места, двор, оружейная палата, башни – Бан помнил все это с детства. Однако они были некрасивыми, старыми, темными и асимметричными, построенными без конкретных разумных целей.

Лиса впечатляло, насколько естественно был укреплен мыс и какие трудности могли испытать чужаки в случае нападения. Но пока Лис изучал окрестности, он понял, что крепость можно взять измором.

В том случае, если бы на суше его окружил вражеский лагерь и лодки со стороны моря, он смог бы сколько угодно держать осаду в составе человек в пятьдесят.

Если найти древний канал, по которому родниковая вода течет на мыс, осада была бы милосердно короткой. Бывший король этого замка приказал построить крепость на берегу для защиты подхода и использовать мыс как последнее укрепление, когда все надежды будут потеряны.

Исключением, возможно, были лишь находившиеся там подземелья или невидимые пути ниже скал, куда можно было привезти еду, но враг мог отравить воду в канале, вместо того, чтобы останавливать ее поставку. Осажденные не могли пить морскую воду. Было ли там хорошо внутри? Бан не мог вспомнить. Это место было смертельной ловушкой, хоть победа в подобной битве и будет символичной, если резиденция находится в осаде, то остальная часть королевства уже должна была пасть, и как же резиденция сможет бороться?

Бан почувствовал странный трепет при мысли о том, что королю Иннис Лира придется сделать такой выбор. Лучше, если бы его путь привел прямо к этому месту.

Бан прошел по главной тропинке через открытые железные ворота и вошел во внутренний двор, где собирались солдаты и куриное кудахтанье соперничало с дружеской беседой и криками охотившихся чаек, где потрескивал дворовый очаг: около него множество пекарей и горничных готовили вечерний пир. Желудок Бана отреагировал на насыщенный запах, но он не мог задерживаться. Лис Бан быстро зашагал дальше в сторону внутреннего хранилища – одна рука прямо на навершии меча, чтобы сохранять баланс относительно бедра. Бан задавался вопросом, сможет ли он поприветствовать своего отца (Лис был совершенно уверен, что помнит, где находится гостевая башня). Затем он должен найти место, где сможет помыться, привести себя в порядок: сейчас волосы спутаны от ветра, куртка пахнет лошадьми, на нем потертые штаны и грязные сапоги. Он сбросил свои кольчугу и броню у Эрригала, чтобы быстрее передвигаться на лошади.

Внимание Лиса Бана привлек знакомый оранжевый флаг: королевская эмблема Аремории.

Вот был хороший король: воин, наблюдающий за сигналами огней всю ночь напролет, роющий собственную уборную даже с гниющими пальцами ног. Он страдал вместе со своими людьми и в грязи, и на передовой. Моримарос из Аремории не делал выбор, основываясь только лишь на пророчестве.

По двору развевался бордовый флаг королевства Бургун. Улло Прекрасный. Он также пришел ко двору Элии Лир, несмотря на то – а может быть, именно потому, – что проиграл в битве.

Бан задавался вопросом, что же Элия думает об этих двух королях.

За второй стеной стоял тяжелый запах людей, пота и животных. В нижних стенах не было ни прорезей, ни окон, ничто не освежало воздух, и Бану очень хотелось подняться на парапеты или в верхние комнаты, построенные с учетом возможности проветривания. Здесь двор проводил теплые месяцы. С парапетов Лис Бан мог видеть деревья, растущие на острове, и даже слышать их: мох и хлипкие лозы, растущие на этой скале, не были расположены к разговорам. Когда в темной арке наверху появился его отец, Бан соскочил с лестницы.

Бан ждал, чтобы его заметили.

У Эрригала были пестрые волосы – и темные, и светлые, грубая темная борода и лицо красивого быка. Его-то Эрригал и использовал на полную мощность. Толстые косы были перевязаны черными орденскими лентами, новая синяя туника натянута поперек широких плеч, которые не перешли по наследству его старшему сыну. Сапоги графа были начищены, брюки – новые, имелся и ремень с пряжкой, с которой свисали резная кость и янтарные бусы. Эрригал протопал вниз по ступенькам, улыбка скользила на его лице, когда он говорил со своим спутником, явно близким человеком, также носившим кованые медные цепи лирского графа.

Этот человек говорил тихо, но четко, когда они сблизились. «Он всегда любил Астора больше, чем Коннли». Измученность и усталость читались в форме рта чисто выбритого мужчины, хотя он был не стар. Черные волосы были коротко острижены, а серые глаза, словно речные камни, выделялись на темно-коричневой коже. Незнакомец назвал Бану свое имя: Кайо, граф Дуб. Его семья имела отношение к королеве.

– Так всегда казалось, и это было справедливо во времена отца Коннли. – Эрригал согласился, подойдя ближе к Бану. – Впрочем, начиная с прошлого года, его непредсказуемость лишь растет. Теперь уже невозможно сказать, как он решит разделить свою землю, когда он, наконец, назовет имя своего наследника. На данный момент многое в пользу Коннли и Риган, включая и мое железо.

Хотя предмет разговора двух мужчин и заинтриговал Бана, он с легкостью сохранял нейтральный вид – помогали годы практики сокрытия своих мыслей.

Эрригал хлопнул тяжелой рукой по плечу Бана:

– Сын, – тепло произнес он, и Бан почувствовал облегчение.

Его спутник приподнял тонкие брови:

– Этот парень не может быть твоим сыном. Он совсем не похож на своего брата.

– И в самом деле! – произнес Эрригал, пожимая плечами с заговорщической улыбкой. – Этот парень получился так, что я и не признавал раньше этот факт, но сейчас уже привык. Ты знаешь моего законного сына, Рори. Он помоложе и рожден от моего дома и звезд. Однако у этого моего сына, Бана, в венах течет не менее стальная кровь рода Эрригалов. Ты слышал о графе Дубе, Бан?

– Да, милорд, – тихо сказал Бан, знакомый с отцовскими резкими переходами в разговоре.

– Тогда воспринимай его как друга, – усмехнулся Эрригал, разворачивая Бана и обхватывая другой рукой Кайо, словно превращаясь в мост между ними.

– Как скажешь, отец, – пробормотал Бан, смотря на графа Дуба. Они встречались и раньше, но давным-давно. В Белом лесу, высоко на севере, до того как мать Бана прогнала его.

– Я рад снова тебя видеть, Бан, – сказал Кайо, предлагая ему свою руку. Бан быстро снял перчатку и пожал обнаженную руку Кайо. Кайо продолжил:

– Я бы хотел больше узнать о подвигах Лиса из Аремории.

– Хорошо, мой господин, – произнес Бан, позволив горделивой улыбке скользнуть по его лицу. Граф Дуб слышал о нем, и не как о бастарде, а как о Лисе.

– Лис Лира, – запротестовал Эрригал.

В молодости Бан когда-то превзошел Рори и всех остальных мальчиков его возраста, участвуя в забеге, поскольку осмелился перепрыгнуть овраг вместо того, чтобы карабкаться вниз и вверх. Король Иннис кинул ему цветочный венок. И Эрригал сказал: «Бан был готов больше рисковать жизнью ради победы, чем остальные», – словно король одобрил победу бастарда. Эти слова услышал Лир, издевательски возразивший, что жизнь Бана стоит меньше, чем жизнь других мальчиков, поэтому Бан, естественно, и был готов к большему риску.

Бан открыл глаза и стащил другую перчатку. Его отец был слаб и никогда не защищал имя собственного сына от Лира, но король был его истинным врагом.

Не желая отступать и думая о том, как лучше всего разыграть лису в этом убогом курятнике, Бан скользнул взглядом в глубину.

– Зачем же короли Аремории и Бургуна находятся здесь?

– На мой взгляд, они соперничают за приданое Элии, – ответил Кайо, прислонившись плечом к черной каменной стене, – а не за нее саму.

Эрригал расхохотался:


– Все правильно, ведь она третья дочь.

Бан уже много чего слышал от Моримароса неделю назад, но сейчас стоял, прислонившись плечом к черной каменной стене, и во рту у него пересохло. Он не имел права выражать свой интерес к Элии.

– Все это будет завтра, – парировал Кайо. – В Полуденном дворе. Лир будет выбирать между Ареморией и Бургуном.

– Завтра, – повторил Бан слишком тихо, чтобы звучало безразлично. Отец не обратил на это внимания, изучая отряд воинов и спешащих к третьей башне дам в ярких одеждах, но Кайо услышал Бана и теперь пристально смотрел на него.

– Шесть лет прошло с тех пор, как вы ее видели? – Кайо мягко затронул щекотливую тему.

Бан кивнул.

– Пойдемте, – произнес Эрригал, снова хлопая мужчин по плечам. – Я хочу переговорить с Бракохом, чтобы увидеть зарождение альянса и узнать, будет ли он поддерживать Коннли.

Граф Дуб кивнул. Бан следил за ним и заметил неприязнь во взгляде Кайо. Интересно.

– Приведи себя в порядок и присоединяйся к нам, мой мальчик, – попросил отец Бана. – У нас есть комнаты наверху, не пропусти флаг Эрригала. Приглашаю на ужин также и тебя, если хочешь увидеть принцессу до того, как она станет женой. Он, – сказал Эрригал Кайо, – раньше бегал за Элией с круглыми глазами и полностью ей преданный. Помню, король даже называл его собачонкой Элии – неопасным видом лисы, которым он, наверное, раньше и был! – Эрригал рассмеялся своей шутке.

– Я больше не ручной, – заметил Бан.

– Ха! Прямо как твоя мать! Звезды, я скучаю по ней!

Бан испытывал желание напомнить отцу, что его мать может быть легко найдена, но будь он проклят, если Лис Бан направит Эрригала в сторону ее теперешнего местообитания.

– Прощай, Лис Бан, – мягко сказал Кайо, словно знал о шторме, бушующем в груди Бана.

Сжимая кулак, Бан закрыл глаза и вышел. Отец действовал ему на нервы, хотел заставить умыть лицо и убрать следы сажи с волос, которые сразу бы заблестели золотом, как у Рори. Но это было не важно: король и, следовательно, Эрригал заботились только о рождении звезд и привилегиях, наступающих вместе с титулом и браком. Бан мог быть красивее, рыжее и золотистей, чем Рори, но его все равно бы презирали. Бан всегда понимал одну вещь относительно своего отца: Эрригал переходил на сторону победителя, или на самую громкую сторону, или на самую страстную сторону и редко сохранял нейтралитет. Будучи ребенком, Бан пытался подчиняться отцу и следовал за ним, чтобы встать рядом и получить одобрение. Прошло много лет, и теперь Бан и его отец стояли друг против друга в темноте, и между ними существовала порочная пропасть, называемая законностью, и ничто не могло преодолеть разрыв.

Внимание Бана привлекла фигура, находящаяся в половине ярда от него.

Это была она.

Элия Лир, тихонько скользящая по внутренней стороне навесной стены к королевской башне. На ней были тусклые регалии звездного жреца, серые, развевающиеся вокруг лодыжек юбки и потертые ботинки, облепленные грязью. Элия опустила подбородок вниз и придерживала капюшон, словно хотела избежать внимания, но тепло разлилось в его груди. Это была она.

Девушка отличалась маленьким ростом, хотя ей должно было уже исполниться двадцать лет, как и Бану. Пока он смотрел на Элию, в порыве ветра капюшон соскользнул с ее головы, и волосы распустились – в спиральных завитках, темно-коричневых и медных, блестящих, словно скрученных из металла. Элия собрала волосы рукой и натянула капюшон обратно. Даже на таком расстоянии было видно, какие у нее большие, яркие и черные глаза, будто полированные роговые бусины.

Бан знал, что стоит, как тупица или бесполезная скульптура, и когда девушка взглянула в его сторону, ее взгляд прошел над ним и остановился на башне. Не больше, чем он ожидал, хотя девушка и подросла, став еще красивее, но Лис Бан знал – теперь он тверже и острее, чем озорной ребенок, каким он когда-то был. Она никогда раньше не видела Лиса Бана с мечом или с такими короткими волосами, смазанными маслом, с несколькими крошечными косичками. Почему она должна помнить незаконнорожденного сына Эрригала и удостоить его взгляда?

Впрочем, Бан был здесь по другому поводу.

Он стиснул зубы и отвернулся.





Элия




Для самой молодой принцессы не составило труда проделать путь под сводами железных ворот и через грязную внутреннюю палату, полную людей, занимающихся своими делами. Ее голова нырнула, скрывая лицо и волосы под неокрашенную серую шерсть накидки, надетой на непримечательное серое платье звездной жрицы. Элия оставила без внимания новое строительство на северной стене и пыталась избежать встречи с горничными и слугами, которых она знала, чтобы те ее не остановили. Поскольку высокие стены блокировали свежий воздух с океана, а людей было вдвое больше, чем обычно, благодаря королям Бургуна и Аримории, внутри пахло, и помещение было переполнено.

Она видела их знамена с дороги, расположенной на высоком побережье. Элия, Аифа и три воина из Дондубхана подошли ближе. Боясь повстречать любого другого короля, прежде чем девушка увидится с отцом, Элия покинула Аифу, а воины, чтобы пробраться в одиночку в крепость, замаскировались в одежду жрецов. Девушка не смогла избежать встречи со слугами у ворот. Они торжественно кивнули Элии, когда та велела им хранить ее секрет.

Узкие проходы внутренней крепости были выстроены из грубых черных глыб несколько поколений назад. Проходы из соображений безопасности были узкими, и не хватало окон, в основном были щели. Золотистое сено покрывало каменный пол семейного зала, более пыльный, чем обычно. Элия поднялась по винтовой лестнице на первую башню. Капюшон полностью спал с ее локонов. Она прошла мимо слуг, лениво развалившихся около защитного отверстия. Они делили между собой мясной пирог. Один даже успел запятнать соусом звезду на своей синей накидке. Охранники заметили ее взгляд, полный осуждения, и начали бормотать быстрые извинения, но Элия не стала их упрекать или радовать фактом, что это она, а не ее сестры застали их в расслабленном состоянии. Коридор возле палаты отца расширился, и резкий океанский бриз протолкнулся через арочные окна, настолько широкие, что можно было высунуть лицо наружу. Несколько собак валялись в углу, от них воняло грязью и мясом. Они завиляли хвостами, когда Элия проходила мимо.

Девушка нахмурилась: она уделила состоянию крепости больше внимания, просто оказавшись внутри. Ее отец всю жизнь содержал дом в чистоте. Вонючие собаки были заперты в питомниках, рядом с козьими загонами, а слуги ели в специальном помещении на восточной окраине двора. Девушка сопротивлялась искушению свернуть в гостевую башню или в большой зал, чтобы убедиться, что они до сих пор презентабельны для приезжих королей. Ее народ заслужил иметь ухоженную и яркую Летнюю резиденцию.

Взволнованная, Элия с неохотой потерла тонкие подошвы своих ботинок о каменный пол, отпихивая в сторону семена и грязь. Впереди, у покоев ее отца, находились еще двое слуг, стоявшие, по крайней мере, прямо. Их бороды были заплетены, а пояса отполированы. Девушка подошла к ним с поднятым подбородком и узнала только одного из них.

– Себан, отец подходил за мной?

– Да, леди Элия, – ответил старший слуга, хотя и сомневался в своем ответе. – Готовлюсь к его следующей аудиенции, но, уверен, вы также будете желанной гостьей.

Вместо того чтобы спросить мужчину еще, девушка толкнула дверь и сразу прошла в комнату.

Элию приветствовал резкий и густой аромат благовоний, знакомый запах звездных башен, здесь было очень дымно. Помахав рукой перед своим лицом, Элия стала разглядывать комнату отца: жарко горел очаг, спирали благовоний источали дым, заполнивший помещение, но спасаться бегством по дымоходу еще было рано. Ковры, сложенные толстыми тюками, валялись на полу. Пространство было усыпано подушками вместе с угольными палочками и звездными диаграммами. Элия пробралась через них к арке, которая вела в спальню Лира.

Король Иннис Лир стоял перед высоким окном, там не чувствовались благовония, а горничная зашивала манжету на его вытянутой руке. Темно-синяя мантия спала с костлявых плеч короля Иннис Лира, тяжелый подол из бархата и черного меха удерживал ее складками. Лир пробормотал что-то, словно продекламировал звездные знаки в форме детского стихотворения, которому давным-давно учил Элию. Принцесса рядом с ним не произнесла ни слова, не перебивала короля, чтобы не напугать служанку с иголкой или вызвать недовольство Лира – он тогда не позволил бы девушке закончить работу.

Эту комнату Элия знала уже хуже, хотя и помнила ее в то время, когда здесь жила ее мать – высокую дубовую кровать рядом с тремя высокими узкими окнами с видом на отвесную скалу, разбивающую океан ближе к северу. Хороший антураж для первого звездного вечера; Лир всегда предпочитал стоять там после того, как умерла королева, смотреть и ждать появления звезд. Ковры сочетали оранжевый и синий цвета, и даже был один невероятно богатый, черный, из Третьего королевства. Красители импортировали с большими затратами и к удовольствию королевы, и хотя большая часть ковров была изношена, Лир отказался от новых. Настенные гобелены были выполнены в стиле Иннис Лира – с пятнистыми звездами, деревьями и лебедями. Стол Лира не использовался и стоял придвинутым к дальней каменной стене, он был покрыт письмами и писчей утварью. Оттуда занавешенная дверь вела к тайнику, где находились три лестницы, висящие над скалами.

– Вы скоро закончите? – король прервался на полпути своей поэмы, вспыхнув и морща длинный нос.