Королевство

– Так, – сказал я.

– Так, – повторил Виллумсен. В комнате было холодно, и я потихоньку перебрался под одеяло – не полностью, но обозначение «в одной постели» не было совсем уж откровенной ложью. – Тебе ведь идти пора.

– Если бы все было так просто, – ответил я.

– Ты про что?

– Понятно же, что ты сделаешь сразу, как я уйду. Позвонишь другому головорезу или наемному убийце и попытаешься укокошить семью Опгард до того, как мы передадим документ твоему адвокату. Когда ты сообразишь, что не успеешь, заявишь на нас в полицию за вымогание денег и станешь отрицать подлинность документа, который сам же только что подписал. А также, естественно, станешь отрицать знакомство с любым головорезом.

– Думаешь?

– Да, Виллумсен, думаю. Только если ты не убедишь меня в обратном.

– А если я не смогу?

Я пожал плечами:

– Можно попробовать.

Виллумсен посмотрел на меня.

– Так вот зачем тебе перчатки и купальная шапочка? – (Я не ответил.) – Чтобы не оставить отпечатков пальцев и волос? – продолжил он.

– Не думай об этом, Виллумсен, лучше попытайся найти для нас другой выход.

– Хм, поглядим.

Виллумсен сложил руки на груди в том месте, где из пижамы торчал лес черных волос. В наступившей тишине я слышал гул транспорта на шоссе. Я любил бывать на заправке рано утром, когда с наступлением нового дня наша маленькая деревня просыпалась, а люди занимали свои места в нашем маленьком общественном механизме. Видеть полную картину, воображать невидимую руку, руководившую всей этой деятельностью и благодаря которой все было более-менее в порядке.

Виллумсен закашлялся:

– Я не буду звонить ни головорезу, ни в полицию, ведь нам обоим есть что терять.

– Ты уже все потерял, – сказал я. – А выиграть можешь все. Давай, ты же подержанными автомобилями торгуешь, убеди меня.

– Хм.

В комнате снова стало тихо.

– Виллумсен, у тебя время истекает.

– Доверься мне, – произнес он.

– Ты уже второй раз пытаешься втюхать мне все ту же самую машину с дефектом, – сказал я. – Давай, ты ж моему отцу «кадиллак» втюхал, а с меня и Карла, как мы потом узнали, содрал в два раза больше – в Конгсберге подержанное снаряжение для дайвинга за половину той суммы можно купить.

– Чтобы что-то придумать, мне время нужно, – сказал Виллумсен. – Приходи после обеда.

– Увы, – сказал я. – Вопрос нужно решить до моего ухода и до того, как рассветет настолько, что люди увидят, как я отсюда ухожу. – Я приставил пистолет к его виску. – Виллумсен, мне правда очень хотелось бы, чтобы существовал другой выход. Я ведь не убийца, и ты мне даже в каком-то смысле нравишься. Да, я серьезно. Но тебе придется указать мне выход из сложившейся ситуации, потому что я его не вижу. У тебя десять секунд.

– Это нелепо, – произнес Виллумсен.

– Девять, – сказал я. – Разве это нелепо – дать тебе шанс защитить собственную жизнь, хотя у Шеннон шанса поспорить за собственную не было? Разве это нелепо – забирать последние месяцы твоей жизни, а не годы жизни твоей жены? Восемь.

– Наверное, нет, но…

– Семь.

– Я сдаюсь.

– Шесть. Подождем, пока я досчитаю, или…

– Всем хочется подольше прожить.

– Пять.

– Я бы от сигары не отказался.

– Четыре.

– Можно мне сигару, ну пожалуйста!

– Три.


– Они вон там, в ящике стола, можно…

Хлопок вышел громким – по ощущениям в мои барабанные перепонки воткнули что-то острое.

В кино я видел, что подобные травмы головы сопровождают кровавые пятна на стенах, но я, скажем так, удивился, увидев, что именно так оно и бывает.

Виллумсен осел в постели с каким-то обиженным лицом – наверное, потому, что я ему две секунды жизни недодал. Я тут же почувствовал, как намок матрас подо мной, а еще дерьмом завоняло. В кино особо не показывают, как у покойников расслабляется сфинктер, открывая отверстия тела.

Вдавив пистолет в руку Виллумсена, я встал с постели. Пока я работал на заправке в Усе, кроме «Иллюстрированной науки», я читал еще «Настоящее преступление», поэтому не только надел купальную шапочку и перчатки, но и приклеил скотчем штанины к носкам, а рукава куртки – к перчаткам, чтобы с меня не упал ни один волосок и полиция не нашла на месте преступления ни единого следа ДНК, если станет расследовать эту смерть как убийство.

Сбежав по лестнице в подвал и взяв там лопату, я оставил дверь незапертой и пошел через сад задом наперед, закапывая за собой следы сапог. Я спустился по ведущей к Будалсваннету дороге, где домов немного. Лопату выбросил в мусорный бак, стоявший на подъезде к новому дому, и, лишь тогда почувствовав, что у меня замерзли уши, вспомнил про лежавшую в кармане шерстяную шапку – натянул ее поверх купальной шапочки и пошел к мелкому причалу. Машину я оставил за каким-то сараем. Прищурившись, я оглядел лед. Значит, где-то там купались две из трех женщин моей жизни. И мужа одной из них я убил. Странно. Машина была еще теплой и без проблем завелась. Я поехал в Опгард. Половина восьмого, темнота еще кромешная.



В тот же день после обеда новость прозвучала по федеральному радио:

– В своем доме в муниципалитете Ус в Телемарке найден труп мужчины. Полиция считает данную смерть подозрительной.

Для деревни новость о смерти Виллумсена прогремела как гром среди ясного неба. Думаю, сравнение подходящее. По-моему, она вызвала больший шок, чем пожар в отеле, и стала ударом под дых: теперь с нами не будет этого изворотливого, упитанного, кичливого, добродушного торговца подержанными автомобилями – он ушел навсегда. Об этом непременно будут говорить во всех магазинах и кафе, на каждом углу и в каждом доме. От тоски посерели даже те, кто знал, что у Виллумсена опять рак.

Следующие две ночи спал я плохо. Не потому, что меня совесть мучила. Я же правда пытался помочь Виллумсену спастись, но как шахматист поможет противнику, которому сам же поставил шах и мат? Ход-то не тебе делать. Нет, причина была в другом. У меня было дурное ощущение, что я забыл что-то существенное, о чем при планировании убийства не подумал. Только мне никак не удавалось сообразить, что именно.

Узнал я это только на третий день после смерти Виллумсена, за два дня до похорон. Где именно я облажался.





56




В одиннадцать часов утра к дому подъехал Курт Ольсен.

За ним – еще две машины. С номерами Осло.

– А на повороте скользко, – сказал Курт Ольсен, затаптывая дымящийся окурок, когда я открыл входную дверь. – Каток заливаете, что ли?

– Нет, ответил я. Мы там посыпаем, хоть, вообще-то, это работа муниципалитета.

– Сейчас мы дискуссий по этому поводу устраивать не будем, – сказал Курт Ольсен. – Это Вера Мартинсен и Ярле Сулесунд из Криминальной полиции.

За ним стояла женщина в черных брюках и короткой куртке из такой же ткани и мужчина, на вид пакистанец или индус.

– У нас есть вопросы, давайте пройдем внутрь.

– Не могли бы мы задать несколько вопросов, – перебила его та женщина, Мартинсен. – Если можно. Если вы позволите нам войти.

Она посмотрела на Курта. Затем на меня. Улыбнулась. Короткие, заплетенные в косу светлые волосы, широкое лицо и плечи. Готов поспорить, гандбол или лыжи. Не потому, что по людям видно, каким видом спорта они занимаются, а потому, что это главные женские виды спорта, и шансов угадать у вас будет больше, если вы обратите внимание на реальные цифры, а не на собственную переоцененную интуицию. Такие не имеющие отношения к делу поверхностные мысли пришли мне тогда в голову.

И, посмотрев на Мартинсен, я понял, что надо собраться с силами, если я, как говорится, не хочу стать чьим-то завтраком. Ну да ладно, мы тоже подготовились. Мы пошли на кухню, где уже сидели Карл с Шеннон.

– Мы хотели бы со всеми побеседовать, – сказала Мартинсен. – Но по очереди.

– Можете пока в нашей детской посидеть, – спокойно сказал я, и, судя по Карлу, он понял, чего я хочу.

Они услышат вопросы и ответы, и наши версии полностью совпадут, как во время репетиции гипотетического допроса.

– Кофе? – спросил я, когда Карл с Шеннон вышли.

– Нет, – ответили Мартинсен и Сулесунд – одновременно с ними Курт произнес «да».

Я налил кофе Курту.

– Криминальная полиция помогает мне расследовать убийство Виллумсена, – сказал Курт, и я заметил, как Мартинсен, закатив глаза, бросила взгляд на Сулесунда. – Понимаешь, вряд ли это самоубийство – это убийство.

Произнося слово «убийство», Ольсен понизил голос до глубокого баса – и слово как бы повисло в воздухе и стало чем-то реальным, – посмотрел на меня, как будто ждал какой-то реакции, а затем продолжил:

– Убийство, замаскированное под самоубийство. Старый добрый трюк.

Думаю, это предложение я читал в статье из журнала «Настоящее преступление».

– Но убийца нас не обманул. Виллумсен действительно держал орудие убийства, но на руке у него следов пороха нет.