Королевство слепых

– За что? – спросил Гуго.

– Вы уверены? – спросила Адриенна.

Последний вопрос был самым естественным. Хотя она и знала ответ. Конечно, старший инспектор уверен. Иначе он не сказал бы то, что сказал. Но не спросить она не могла.

А остальные все же могли.

Они задали другие естественные вопросы. Как? За что? Но вот чего не сделали двое других: они не стали ставить под сомнение сообщение о том, что их брата убили.

– Мы уверены, – сказал Бовуар. – Вы не знаете, кто мог желать ему смерти?



В этот момент на другом континенте инспектор службы контроля Гунд сел на стул.

Время шло к полуночи. Тихий вечер на его участке – у него было время, чтобы поискать то, о чем его просил коп высокого ранга из Квебека. Он думал, ему предстоит рутинный поиск пусть и очень старого завещания.

«Пожилое событие». Он улыбнулся, вспомнив титаническую борьбу этого бедняги с немецким языком.

Но улыбка исчезла с его лица, когда он стал читать с экрана. Он прокрутил текст.

Еще. И еще.

Наконец откинулся на спинку стула и задумался.



– Ни одна жизнь не безупречна, – начала Кэролайн строгим голосом. – Но я не могу себе представить, чтобы Энтони так сильно насолил кому-то, чтобы тот желал его смерти.

– Не обязательно, чтобы насолил, – сказал старший инспектор Бовуар. – Мотивы могут быть… – он помолчал в поисках подходящего слова, – сложные. Может быть, у вашего брата имелось что-то такое, что непременно хотелось заполучить кому-то еще. Он мог мешать кому-нибудь двигаться по карьерной лестнице на работе. Или он мог узнать что-нибудь.

Гамаш сидел молча за пределами круга разговаривающих и слушал. И наблюдал. Искал какого-нибудь прозрения. Какой-нибудь реакции.

Но все трое только покачивали головой.

– Месье Баумгартнер работал в «Тейлор энд Огилви инвестментс», – сказал Бовуар. – Кажется, это фирма – советник по инвестициям.

– Верно, – сказала Кэролайн.

– Он инвестировал деньги вкладчиков.

– Работал кем-то вроде управляющего инвестициями, – пояснил Гуго. – Он предлагал портфель, получал одобрение клиента, после чего другие сотрудники совершали соответствующие транзакции.

– Понятно.

Агент, сидевший чуть поодаль, вел протокол.

– Мы, конечно, проверим, – сказал Бовуар, – но не было ли на его работе чего-то необычного? Недовольного клиента? Неудачного вложения? Какие-нибудь сведения о чем-то выходящем за рамки нормального.

– Ничего, – ответила Кэролайн.

– Его ценили на работе?

– Очень, – сказала Адриенна.

– Извините, что прерываю, но позвольте мне задать вопрос, – сказал Гамаш.

– Пожалуйста, – сказал Бовуар.

– Кто-нибудь из вас инвестировал деньги через него?

Они переглянулись, потом отрицательно покачали головой.

– Почему нет?

– Я инвестировала. Давно. Но мне казалось, что это не слишком хорошая идея – смешивать дела семейные и бизнес.

Гуго помалкивал, что было не похоже на него, а Адриенна сидела прямо, как жердь, на своем месте.

– Мадам? – обратился к ней Гамаш.

– Когда мы развелись, я, конечно, перевела мои деньги в другую фирму.

– Хотя вы и оставались друзьями.


– Ну, дружба возникла не сразу.

– Понятно. А ваши дети?

– Что – мои дети?

– Я вот думаю: у них есть какие-нибудь инвестиции, какие-нибудь деньги в доверительной собственности или сбережения на обучение? Что-нибудь такое?

– Да. У них у каждого свой счет.

– Деньги вложены через отца?

– Нет.

– Вы их тоже перевели?

– Oui.

Бовуар отметил, что ответы мадам Фурнье становятся все более короткими, а укорачивать дальше стало невозможно, и она вообще замкнулась в себе.

В комнате в самом деле наступило молчание.

Если другие следователи во время допроса давили и прессовали допрашиваемых, в особенности обнаружив слабое место, то Гамаш учил своих агентов искусству молчания.

Оно могло быть – и нередко было – гораздо более угрожающим, чем крик. Хотя и для крика находилось время и место. Но не здесь. Не сейчас.

Молчание заполнило комнату.

Гуго нервничал. Адриенна покраснела.

А Кэролайн? Кэролайн улыбнулась.

Едва заметной, мимолетной улыбкой.

Удовлетворение.

Гуго произвел было какой-то звук, но Кэролайн заставила его замолчать, издав собственный тихий звук. Что-то среднее между откашливанием и мычанием.

Брат и сестра словно понимали друг друга на каком-то первобытном уровне, где хватало хмыканья.

И опять воцарилось молчание. Обволокло их, даже молодой агент в углу занервничал.

– Чего вы хотите от меня? – спросила наконец Адриенна.

– Мы хотим знать то, что известно вам. Только и всего, – сказал Гамаш.

– Скажи им, Адриенна, – проговорил Гуго. – Уж сколько лет прошло. А они так или иначе узнают. Ничего стыдного тут нет.

– Для тебя – может быть.

И опять молчание, а взгляды всех устремлены на бывшую жену Энтони Баумгартнера.

– У моего мужа был роман с секретарем, – сказала она наконец. – В конечном счете мне все стало известно, и на этом наш брак закончился. Вот почему я забрала из его компании не только мои деньги, но и деньги детей. Забрала у него.

– И как давно это случилось? – спросил Бовуар.

– Три года назад.

– Они все еще вместе?

– Нет. Это закончилось.

– А имя секретаря? – спросил Бовуар.

– Это имеет значение?

– Может иметь. Люди иногда таят обиду. Назовите, пожалуйста, ее имя.

И опять легкая улыбка на лице Кэролайн. Мимолетная. Самодовольная. Жестокая.

– Его звали Бернар.

Бовуар вскинул брови: